Перед елью, прямо на земле сидела та самая девчушка с полянки, только вид у неё значительно изменился, и не в лучшую сторону: совершенно зарёванное, исцарапанное лицо, из одежды присутствуют только превратившиеся в грязную, изорванную тряпку брючки, которые когда-то были нежно салатового цвета. И никакого намёка на верхнюю часть туалета, только свежие царапины от веток и прилипший к голому телу девчушки различный лесной мусор. Похоже, что эта дурёха так и не согласилась «развлекаться» на глазах весёлой компании. Ну хоть на что-то ума хватило! Только собираюсь сделать шаг назад, как это «чудо в перьях» поднимает голову и смотрит прямо на меня…

— По-по-помоги-ги-те! По-пожа-пожалуйста! — я не успел опомниться, как захлёбываясь слезами и соплями, заикаясь на каждом слове, она повисла на моей шее, причём мне стоило немалых усилий удержаться на ногах. Кое-как отцепив что-то бессвязно пытающуюся рассказать девушку от себя, усадил её на заросший мхом поваленный ствол какого-то дерева и присел перед ней на колено. Ни в прошлой, ни в этой жизни я не мог спокойно переносить женские слёзы, тем более, что рассмотрев лицо девушки вблизи я понял, что она ещё моложе чем мне показалось на поляне. Да ей всего лет четырнадцать-пятнадцать! Совсем ребёнок! Я аж зубами заскрипел от злости на себя, что тогда прошёл мимо, особенно примерно поняв, что хотели с ней сделать. Счастье этих малолетних мразей, что их здесь нет! Вытирая лицо вновь разревевшейся девочки носовым платком, я говорил ей какую-то успокаивающую чушь, совсем забыв о задании, мужиках и возможном гневе начальства. Передо мной сидел трясущийся испуганный ребёнок, которому требовалась моя помощь. Девчушка уже начала успокаиваться, когда из-за моей спины раздался молодой, нагловатый голос:

— Слышь, лесник! Спасибо, что нашу тёлку нашёл. А теперь свали, нахер, отсюда по быстрому, — и сильный толчок в правое плечо бросает меня в сторону, а сзади раздаётся ржач нескольких пьяных молодых глоток, среди которых слышалось и женское повизгивание.

В первый момент я просто обалдел, а потом…накрыло. Из-за обжигающе холодной ярости с головой захлестнувшей меня последующие события отпечаталась в памяти какими-то отрывочными фрагментами. Вот я перекатываюсь через левое плечо и начиная подниматься наношу удар назад вправо локтём правой руки, почему-то уверенный, что там есть противник. И попадаю! Потом боль в левой скуле и худощавое лицо какого-то типа с расширяющимися зрачками серых глаз, между которых впечатывается мой кулак…хруст ломающейся в локте руки и дикий крик сменяющийся воем здоровенного чернявого парня, мешком падающего на землю закатив глаза… хлёсткий, поставленный удар ногой молодого урода, бросивший меня на землю и уже его вой после тычка костяшками моей левой руки по его причиндалам… опять какой-то хруст, крики, женский визг… белое, словно отлитое из алебастра молодое лицо того самого любителя ножей с поляны. Только смотрит он не на меня, на толстый цилиндр глушителя на стволе моего автомата, который медленно приближается к его голове. И знакомый голос из-за спины, заставляющий прийти в себя и вернувший восприятие мира в норму.

— Стасов!!! Отставить!!!

Делаю шаг влево, поворачиваю голову и вижу злое лицо Мехлиса и ошарашенные лица мужиков из группы.

— Та-ак…и что здесь происходит майор? — распределившиеся по полянке мужики контролируют обстановку, а Лев Захарович заложив руки за спину покачивается с носка на пятку. — Мне долго ждать объяснений?

— Товарищ генерал-полковник…

По мере моего рассказа, выражение лица Мехлиса постепенно меняется, а вот злости в глазах становится больше и, что меня особенно радует, направлена она не на меня, а на компанию уродов, которых контролируют мужики. Как теперь я вижу, их семь человек — шесть парней и одна молодая лахудра, которая сейчас сидит на земле прижавшись спиной к сосёнке и закрыв рот ладонями с ужасом смотрит на всех нас. М-да. Покуролесил я однако. И когда только успел? Троим руки переломал, у одного нога в другую сторону выгнута. Про разбитые морды вообще молчу! Правда и мне нехило прилетело. Уже во время доклада Мехлису почувствовал, как болит левое бедро, заставляя переносить тяжесть тела на правую ногу. Простреливают болью рёбра с правой стороны не давая нормально дышать. Левый глаз стремительно заплывает, а распухшие губы делают мой рассказ малопонятным. Блин! И когда успел столько плюх пропустить?! Ещё и копчик заболел!

Пока я докладывал о произошедших событиях, Никольский быстро обыскивал лежащих уродов, а Мамотов, присев на корточки, что-то тихо спрашивал у скрутившегося кольцом любителя ножей, причём тот время от времени начинал повизгивать. Видимо коллега его всерьёз расспрашивал. А посмотрев на вещи, принесённые чему-то улыбающимся Никольским, мне стало не очень хорошо. Только теперь я понял, как мне повезло! Как оказалось, ребятки были не пустыми: четыре ножа, два пистолета, в которых я опознал «недомакаровых» ИЖ71, использующихся разными ЧОПами и револьвер «Кобальт»[2]. Получается, что я в очередной раз прошёл по самому краешку. Заметь эти скоты автомат сразу, просто влепили бы мне пулю в спину, и всё, пипец котёнку! Ну когда же наконец я научусь пользоваться всем, чему учили не самые плохие учителя в мире, в том числе и сама жизнь?! Покрутив головой под понимающим взглядом Никольского так, что хрустнули шейные позвонки, я посмотрел влево и невольно улыбнулся, отчего сразу заболело лицо и из начавшей подсыхать губы снова побежала кровь. Уж очень смешно выглядела найденая мной девчушка, во все глаза уставившаяся на нас. Причём больше внимания она уделяла не мне, а Льву Захаровичу, отчего даже немного обидно стало. И куда делся страх у этой пигалицы? Вернее страх ещё читался на грязной, зарёванной мордахе. Но он скорее был остаточным, проходящим, А вот любопытство, радостное узнавание в смеси с неверием, присутствовали в полном объёме. Причём неверия становилось всё меньше, а радости и уверенности всё больше.

Тем временем, принявший какое-то решение Лев Захарович проследив за моим взглядом повернулся к девочке, и та вдруг негромко ляпнула, словно при встрече поп-идола в простом автобусе:

— Точно он. Не врали американцы значит. Ой мамочки….

На экране плазменного телевизора появилась надпись: «Допрос оперуполномоченного (район города) старшего лейтенанта полиции Леднёва А.П. от……2013 г. Г.Екатеринбург, кабинет следователя областного управления ФСБ по Свердловской области. Допрос производит майор ФСБ Шаров И.В.» сменяется изображением небольшого светлого кабинета. Камера установлена за спиной проводящего допрос офицера, в неё попадает большей частью допрашиваемый в форме офицера полиции.

— Итак, приступим, — офицер ФСБ достаёт удостоверение и протягивает его полицейскому, сидящему за столом напротив. — Ознакомьтесь с моими документами. Это для того, чтобы вы понимали, Алексей Петрович — дело на контроле у Президента и занимается им только центральный аппарат госбезопасности. И ещё один момент. Я понимаю, что за прошедшую неделю вам, мягко говоря, изрядно надоели допросы и нервотрёпка, устраиваемая вашим руководством. Именно поэтому хочу вам пояснить, сейчас я не допрашиваю вас. Мне бы хотелось в ходе нашей беседы, именно беседы, не допроса! — не столько выяснить какую-то новую информацию, сколько услышать вашу оценку произошедшим событиям и действиям некоторых интересующих нас людей. И, чтобы вы немного увереннее себя почувствовали, надо признать с удовольствием, сообщаю — час назад арестован полковник Ермолаенко. На его место назначен восстановленный в органах майор Неклюдов. Надеюсь это известие добавило вам положительных эмоций? И добавлю от себя — шансов выкрутиться, у полковника и некоторых других людей, нет никаких.

Уставшее, хмурое лицо полицейского с каждым словом майора словно молодело, а в конце на тонких губах старшего лейтенанта появилась злорадная улыбка, которую он безуспешно пытался скрыть а потом, словно махнув рукой, улыбнулся открыто и широко.