— Получается так, что для обеспечения безопасности перехода нам необходимо постоянно менять их координаты?

— Да, Константин Константинович, — Берия широко улыбнулся. — Ох и не завидую я тем, кто попытается ТАКИМ образом нам мешать. На сегодняшний день у нас имеется более пятисот настроенных точек перехода только на территории России, две на территории Польши и Белоруссии и одна в Германии. Правда последние крайне неустойчивые, время безопасной работы составляет от одной до трёх минут, что позволяет совершать одиночные и даже групповые переходы в обе стороны. А вот точки на территории Америки мы пока потеряли. Во всяком случае, на сегодняшний день мы так и не смогли открыть ни одной из них — слишком сильные помехи. Но специалисты утверждают, что их мощность постепенно снижается. По их оценкам переходы станут доступны примерно через месяц-полтора. Более точные цифры называть не могут, слишком мало мы знаем о физике процесса.

— А что по временным характеристикам? Ведь до последнего времени у нас имелось расхождение с тем миром приблизительно в два месяца, а теперь практически день в день.

— На эту тему у нас есть только теории, которые пока ничем не подтверждены. Мне кажется более всего похожей на правду версия выдвинутая Андреем Сахаровым из «атомного проекта». По ней…

— Это не тот Сахаров, который «светоч демократии и борец с тоталитаризмом»? — Сталин вернулся за стол и с интересом посмотрел на Лаврентия Павловича.

— Тот самый. Только «светочью демократии» ему, надеюсь, не стать, — Берия довольно улыбнулся. — Вовремя полученная информация — залог успеха! С женщиной типа Елены Боннэр ему уже никогда не встретиться, да и жена у него чудесная. Молодой учёный у неё из рук ест и она из мягких, но цепких пальчиков его не выпустит.

— И в каком звании эти пальчики? — Рокоссовский ехидно прищурился глядя на бывшего главу «кровавой гебни».

— Обижаете, Константин Константинович! Как вы можете большие светлые чувства переводить в сухую прозу званий и чинов?

После этих слов Лаврентия Павловича все трое рассмеялись, но Сталин быстро вернулся к теме разговора.

— Так какую теорию выдвинуло наше молодое дарование?

— Очень интересную, Иосиф Виссарионович, очень. И, повторюсь, мне она кажется наиболее похожей на истинное положение вещей. Просто чувствую это. Так вот. По предположению Сахарова, наша вселенная и вселенная того мира в какой-то момент стали очень близки друг к другу. Именно поэтому и появилась возможность перемещаться между ними. Но проблема в том, что как вселенные сошлись, так и разойдутся, а значит — исчезнет возможность осуществлять сообщение между ними. По его утверждениям, произойдёт это в течении пяти-семи лет. Именно этим и объясняется эффект совпадения времени. По его же предположению, скоро опять начнётся временное расхождение между нашими вселенными. Он предполагает, что происходить это будет, гм, рывками. Открываем переход — разница в день. Открываем через минуту — уже полтора дня.

— Очень интересное предположение, очень, — Сталин одними губами выругался и решительно потянулся за трубкой. Сделав пару затяжек, он задумчиво продолжил, — интересное предположение, а главное, легко проверяемое. Если сахаров прав, то скоро начнётся предсказанное расхождение во времени и значит нам придётся ориентироваться на озвученные тобой даты, Лаврентий. Ну что же, пять лет это не так уж и мало…

Наблюдая за небольшим залом, выделенным нам под пресс-конференцию, я с любопытством косился на краснеющего и бледнеющего полного мужичка из администрации президента. Ещё пятнадцать минут назад вальяжный, преисполненный чувства собственной значимости чиновник сейчас выглядел откровенно жалко, словно горе-любовник, считавший что «чмо» и «мачо» это одно и то же, но женщина, с которой он «не смог» ему объяснила как он ошибался. Не знаю, кто ему сейчас звонил, но у этого… существа, с исконно русской фамилией Кузнецов, даже пиджак «от Бриони» потемнел от пота. Судя по всему, возлюбили этого гадёныша преизрядно! Поневоле улыбка сама на лицо вылезла, при виде того, как эту самодовольно-напыщенную рожу кто-то строит. И Щербань тоже ухмыляется. Правда на месте руководства, я бы отдельный приказ издал, что Болеславовичу ухмыляться можно только при допросе пленных! И не больше одного раза за допрос, а то слишком жестоко получается! Вот нормальный же мужик полковник — добродушный, любящий хорошую шутку в исполнении других да и сам не прочь пошутить. Улыбнётся — само обаяние! А вот такая ухмылка как сейчас… не знаю, в чём секрет, но жутко становится так, что тянет штаны проверить на предмет сухости. Вроде и лицо не сильно меняется, и глаза прежние, а волосы на затылке сами приподниматься начинают, словно мозг твой ещё не осознал, а что-то глубокое внутри, древнее, оставшееся от предков только-только научившихся использовать палки и камни как оружие поняло — вот она Смертушка твоя! Вот бы так научиться! Мне кажется, что Щербань в «Смерше» своих клиентов влёт раскалывал! Ухмыльнулся подследственному, вопрос задал и записывай показания, стараясь не обращать внимания на неприятный запах. Вот и дурашка Кузнецов влип! Ну зачем он во время разговора взгляд поднял, а? Был розовенький, потненький, а теперь? Стоит бледное нечто на подрагивающих ногах и, похоже, даже забыло, что оно по своему айфону с начальством общалось. Опять Мехлис будет над жалобой ржать, что сотрудники миссии запугивают представителей госаппарата эрэф. В отличие от меня, Щербаню даже слово не скажут, он ведь просто «лыбу кривенькую подарил», а ведь я всего-лишь…

— Простите пожалуйста, вы Стасов?

Приятный девичий голосок выдернул меня в реальный мир, заставив мысленно вздохнуть. Опять контроль за окружающей обстановкой потерял! То-то Дмитрий преувеличенно серьёзно на меня глянул, видимо мою мысль уловил, и ждут меня очередные тренировки. Да я и не против!

Отвернувшись от душераздирающего зрелища под названием «ступор чиновника», я обнаружил перед собой хозяйку прелестного голоса, звучащей в нём бодростью напомнившего «Пионерскую зорьку». Передо мной стояла невысокая стройная девушка лет двадцати пяти на вид, блондинка, очень может быть что натуральная, с красивым лицом, на котором присутствовал тот самый необходимый минимум косметики, который только подчёркивает природную красоту своей хозяйки. Большие серые глаза, тонкий прямой нос, аккуратно очерченные губы слегка тронутые бледно-розовой помадой, изогнутые в «служебной» улыбке, которой прекрасно умеют владеть продавцы, работники сферы обслуживания и чиновники. Одним словом — красотка!

— Да. А вы…

— Я Елена Санина. Департамент организационно технических вопросов управления Президента по внешней политике. Нам сообщили, что в результате некомпетентных действий господина Кузнецова у вас возникли определённые трудности, я прибыла исправить сложившуюся ситуацию, — убирая в тонкую кожаную папочку, в которой прятался какой-то из айпадов своё удостоверение, Елена, которую так и тянуло назвать Прекрасной, улыбнулась немного пошире и менее официально.

— Я провожу вас в зал более подходящий для проведения пресс-конференции, чем этот закуток. А бывший сотрудник нашего управления пусть узнает о себе ещё чего-нибудь интересного.

С этими словами, красавица повернулась и направилась к выходу из зальчика, который тот недоумок выбрал для организации пресс-конференции Мехлиса. Причём она ни секунды не сомневалась, что мы с Щербанем направимся за ней. И правильно не сомневалась! За такими ножками и всем остальным ходить одно удовольствие! Тем более, что у светлого костюма, выдаваемого своей хозяйкой за деловой, юбка героически боролась за звание широкого пояса, открывая просто нереально соблазнительную картину! Даже Болеславовича проняло! Иначе бы он так многозначительно не косился на меня. Да и блеск из глаз не спрячешь…

Через пять минут, пройдя по длинному коридору мы вошли в зал, который по мнению Саниной нам подходил больше, чем тот, в котором остался потеющий Кузнецов. Да. Красавица была права, этот зал подходил нам практически идеально: большой, светлый, с хорошей вентиляцией, а главное, что в нём есть места где журналистов разместить, и про охрану не забыть, без которой Щербань грозился костями лечь, но не допустить этого непотребства. Пока Дима пытал Санину вопросами, я огляделся и поневоле вспомнил прошедшую после перехода в этот мир неделю…