– Знаете, а я даже спорить с вами не стану. Не вы так не вы, речь не о том.

– А о чем? – удивился Туманов.

– Для нас с вами главное представить дело в наиболее благоприятном для вас свете, Вадим Петрович, – быстро произнес Лещинский. – И тут картина представляется мне следующей. – Придвинувшись вместе со стулом к столу, он заговорщицки нагнулся к Туманову. – Пользуясь тем, что жена находится в отпуске…

– Она в отпуске?

– Была. Уже вернулась. Итак, пользуясь отсутствием супруги, Никольников беспробудно пьянствовал за городом. Тут-то с ним и приключился алкогольный делирий, белая горячка в просторечии. С новой силой вспыхнули обиды молодости, подозрения, ревность. – Легко вскочив на ноги, Лещинский принялся расхаживать по комнате, и стало ясно, что если бы не выбранная стезя юриста, он мог бы преуспеть на поприще драматургии. – Что делает в этом состоянии Никольников? Вместо того чтобы проспаться и отправиться в свою редакцию, он еще выпивает и звонит Светлане, донимает ее своей ревностью, доводит до слез.

– В самом деле? – удивился Туманов.

– Это не имеет ни малейшего значения, – отмахнулся Лещинский, возвращаясь на место. – Мы просто ищем смягчающие обстоятельства, понимаете? Итак, Никольников третирует свою супругу. А вы ее любили, любили страстно, без памяти. – Разглагольствуя, адвокат заметно оживился и даже порозовел. – И тут вы узнаете, что покойный плохо обходится с любовью всей вашей жизни. На протяжении всех лет брака он постоянно обижал Светлану, всячески третировал и даже, как она вам пожаловалась, применял к ней физическую силу…

– Вздор! – не выдержал Туманов. – Юрка… Юрий никогда Светлану и пальцем не трогал. И жили они душа в душу.

– Это не важно. Мы ведь выстраиваем линию защиты. Нашу оборону, понимаете? Одно дело – убить человека в порыве гнева во время ссоры. И совсем другое – вступиться за честь женщины, вашей любимой женщины.

– Светлана никогда не была моей любимой женщиной. Блудили мы, вот и все.

– Суду об этом знать совсем не обязательно, – подмигнул Лещинский. – Вы поехали к Никольникову, чтобы урезонить его. Хотели защитить Светлану. Но, увы. – Он трагически наморщил лоб. – Бывший друг не внял уговорам. Более того, бросился в драку. Вот почему вы схватились за нож. Придерживаясь этой линии, вы получите минимальный срок. Что и требовалось доказать. Ну? Как вам такая версия?

Туманову захотелось встать и врезать адвокату кулаком по физиономии, да так, чтобы задеть и выпяченные губы, и один из хитро прищуренных глаз. Он аккуратно сложил руки перед собой, посмотрел на них и глухо произнес:

– Я не желаю иметь с вами никакого дела, Валерий Вячеславович. Вы не адвокат. Вы пособник тех преступников, которые меня подставили. Уходите. На этом наше общение закончено.

– Прекрасно, – забормотал Лещинский, запихивая бумаги в портфель. – Так и запишем. От защиты отказался.

– Я другого адвоката себе найму.

– Ха. Ха. Ха. – Это был не смех, а три раздельно произнесенных слога. – Не обольщайтесь, Вадим Петрович. Вы не в Швейцарии и не в Канаде. Найти адвоката, находясь в местах лишения свободы, это, знаете, очень и очень непросто. Вам бы выжить хотя бы. – Лещинский прищурился в сторону Туманова. – Дотянуть до суда. А то ведь в общей камере всякое может случиться.

– Понимаю. Это, типа, привет от Князя и его кодлы?

– Не знаю никакого князя. Я просто с вами мыслями поделился. Может быть, вы все-таки образумитесь. Хотя сомневаюсь, очень сомневаюсь. Что ж, позвольте откланяться.

С этими словами адвокат выскользнул из комнаты, как выскальзывает обмылок из мокрой руки, а спустя минуту на его месте появился конвоир.

И спросил себя Туманов, не погорячился ли он, отказавшись от всех предложений сознаться в преступлении, которого не совершал.

В СИЗО его ждал приятный сюрприз: приехавший Андрей не просто дежурил там, а вдобавок умудрился добиться разрешения на свидание.

– Как тебе это удалось? – спросил Туманов после того, как поздоровался с сыном и бегло обрисовал свое незавидное положение.

– Меня сам начальник тюрьмы принял, – невесело пояснил Андрей. – Попросил убедить тебя не отпираться. Я пообещал поговорить с тобой.

– Пообещал? Значит, и ты с ними заодно?

Столько горечи звучало в этом вопросе, что сын невольно поморщился.

– Нет, отец. То, что все дружно загоняют тебя в расставленную ловушку, как раз убеждает меня…

– В моей невиновности? Другими словами, если бы не это обстоятельство, ты бы поверил?

– Ты не дослушал, – упрекнул Андрей. – Я знаю, что ты не убивал. Но вся эта суета вокруг тебя говорит о том, что какой-то заговор и в самом деле существует. Тебя вызвали на место преступления, чтобы обвинить в убийстве и скрыть следы, ведущие к истинному убийце. И это весьма влиятельный человек… Если судить по тому, что все стремятся ему угодить.

– Вот что значит взглянуть на ситуацию свежими глазами, – закивал Туманов. – Я-то полагал, что это против меня заговор, и пытался сообразить, кто же на меня зуб точит. А все дело в Юрке. Скорее всего, в его профессиональной деятельности. Он ведь журналист… был журналистом.

– Я покопаюсь в интернете, посмотрю, что он писал в последнее время, – пообещал Андрей. – Ну, и другие шаги сделаю. Ты не волнуйся, отец. Я вытащу тебя отсюда.

– Спасибо, сын. – Некоторое время Туманов молча смотрел в разделяющее их толстое стекло с динамиком, а потом тихо сказал: – К Соболеву на прием запишись. Он теперь областной прокуратурой заведует. Соболев Анатолий Борисович. Я о нем вспомнил, когда меня с допроса вели. У меня в молодости привычка была руки за спину закладывать при ходьбе, так он меня арестантом дразнил. М-да, вот такие шуточки жизнь нам подкидывает.

– Анатолий Борисович Соболев. Я запомнил.

– Черт, надо было сразу сообразить! Друзьями в полном смысле этого слова мы никогда не были, но в свое время общались частенько. Он Юрку, можно сказать, в журналисты вывел, помог, протекцию составил когда-то. Мы втроем на море ездили, в баньку ходили, «пульку» расписывали. Он поможет.

– Отлично, – обрадовался Андрей. – С таким покровителем не пропадем. А как к нему подобраться? Просто на прием записаться? Полгода можно очереди ждать.

– Нет, времени у нас мало, – испугался Туманов. – Мобильного номера я не знаю, но домашний телефон помню. И адрес. Запоминай…

Пока он диктовал, Андрей молчал, а потом спросил:

– Ты чего-то боишься, отец? Тебе угрожали?

– Все нормально, – сказал Туманов, но прямо не ответил.

– Отец…

– Скажи лучше, почему мама не приходит? Ты с ней говорил? Она что, поверила?

Андрей неохотно кивнул:

– Похоже, следователь основательно промыл ей мозги. А тут еще эта твоя пассия бывшая… Их вместе на допрос вызывали. Отчего у мамы настроение не поднялось, как ты сам понимаешь.

– Знал бы ты, как я раскаиваюсь, – пробормотал Туманов. – Молодость не такая уж прекрасная пора, как принято считать. Сделанных ошибок потом на всю оставшуюся жизнь хватает.

Андрей хотел найти слова утешения и не смог. Лично он так называемых ошибок молодости не совершал. А вот его жена…

Андрей посмотрел в глаза отцу.

– Как ты здесь? Держись, ладно? Придется потерпеть.

– Придется, – согласился Туманов, отводя взгляд. – Никуда не денешься.

Андрей нахмурился:

– Что-то ты от меня скрываешь, папа. У тебя проблемы с сокамерниками?

– Не бери в голову.

– Ты не ответил.

– Не хочу тебя…

Договорить Туманов не успел.

– Время свидания закончено! – объявил надзиратель, постукивая дубинкой по разграничительному щиту.

И сразу же после этого громкая связь отключилась. Андрей, как и остальные посетители, пытался докричаться сквозь стекло, но заключенных уже подняли и вели к выходу.

«И хорошо, что не успел ему ничего рассказать, – размышлял Туманов, ступая по гулким стальным ступеням, отполированным ногами заключенных до блеска. – Незачем сына волновать понапрасну. Все равно сделать ничего не сможет, только переживать будет. Лишнее это. Сам как-нибудь справлюсь. Может быть, воры уже забыли о том разговоре, или в их планах что-то изменилось».