— Что это значит, Габриэлла?

Я взяла еще кусочек, и Пэкстон пододвинул тарелку ближе ко мне, чувствуя, что моя гордость и эго не позволят мне этого сделать. То же незнакомое выражение, что я видела ранее, вновь появилось на его лице; морщинки, вызванные волнением, стали видны в уголках его глаз.

— Это значит, что мой соус намного вкуснее ее.

Пэкстон улыбнулся, выдохнув.

— Я серьезно говорю.

Я подняла обе ноги на стул под себя и сделала глубокий вдох. Была не была.

— У меня нет такой привилегии, как у тебя. Я не знаю, как я относилась к Трише раньше. Сейчас она мне не особо нравится. Мне ненавистно то, как она флиртует с тобой, и она однажды пыталась сказать мне что-то обидное. Я поставила ее на место, и вид у нее был, будто я дала ей пощечину. Не думаю, что мы были подругами раньше. Не так, как с Ми. Ми — моя настоящая подруга.

Пэкстон моргнул и покачал головой, стараясь поспевать за мной.

— Для начала, что сказала Триша? Почему ты поставила ее на место?

— Мы наблюдали за тобой на тренировочной бейсбольной площадке. Она сказала, что с удовольствием покажет мне, как любить такого мужчину, как ты.

— И ты ответила?

— Что мне не нужна с этим помощь.

— И?

— Она сказала, что, очевидно, у меня ничего не выходит. Иначе бы я не спала в своей собственной комнате. Затем я сказала ей отвалить и спросила, как же она заботится о своем мужчине, в то время как думает о моем. Сказала, что ей не выдержать того, что ты делаешь со мной, и ушла. А потом ты заставил меня пойти на ее глупую вечеринку в честь дня рождения.

— Но раньше ты никогда не ревновала. Они все щеголяли своими избалованными задницами передо мной, примерно спустя месяц после аварии это прекратилось. Теперь я понимаю почему. Ты заставила их, не так ли?

Я пожала левым плечом, пока он положил еще кусочек пасты мне в рот.

— Я не клеюсь к их мужьям.

— Кроме Лейна, — сказал он тихо. — Что значит твоя «настоящая подруга»?

— А?

— Ты сказала, они не были настоящими подругами, как ты.

— Нет, не сказала.

— Да, сказала. Ты сказала, что они «не такие, как я»[4].

— Оу, Ми. Да, я не слышу голоса, — уверила его я с легким смешком. — Ми — это девушка Ника.

— Кто такой Ник?

— Он работает с Лейном. Они помогли мне, когда ты выгнал меня на улицу.

— Я не выгонял тебя на улицу. Лейн должен был убедиться, что ты вошла в отель. Я собирался дать тебе остаться там всего на одну ночь. Где машина? Зачем ты забрала машину?

Я сделала глубокий вдох и сказала правду.

— Мне нужно было то, что находилось внутри.

— Что там было?

— Я пришлю тебе видео. Если ты считал, что я трахаюсь с соседом, почему ты позволил ему отвезти меня в номер в отеле?

— Какое видео? Я не думаю, что ты трахаешься с ним сейчас. Думаю, ты трахалась с ним до аварии. Это так?

Мой взгляд метнулся к фотографиям, и мои легкие сами по себе наполнились воздухом.

— Я не знаю, Пэкстон. Я не знаю, почему я делала многие вещи до того, как забыла кем являюсь. Мне кажется, будто я жила ложью. И не одной. Огромное количество лжи нависло над нами, и я не знаю почему. Но ты знаешь.

— Я не знаю, в чем ты мне лгала. У тебя, черт возьми, есть близняшка, ради Бога. Ты не думала, что нам стоило обсудить это?

— Не знаю, потому что я не помню. Ты скажи мне почему, почему я считала, что мне нужно скрывать от тебя нечто подобное? Я любила ее, я знаю, что любила, и все еще люблю, и я хоть убей не понимаю, почему утаила ее от тебя.

— Ты никогда не думала, что все так изменилось, потому что ты не та, на ком я на самом деле женился?

Я фыркнула в ответ на это, но знала, что он обязательно задаст этот вопрос.

— Думаешь, я Иззи?

— Я не знаю. Ты так изменилась, Габриэлла. Я совсем тебя не знаю.

— Я думаю, ты знаешь, и, думаю, ты боишься признать это.

Пэкстон покрутил мой напиток, опустив взгляд на стол. Мы какое-то время молчали, затем я забрала бокал из его руки и задала провокационный вопрос.

— Что, если я Иззи? Что тогда, Пэкстон?

В этот раз он пожал плечами и удрученно поник. Потянул руки, сделал глубокий вдох прохладного воздуха и похрустел костяшками.

— Я, черт подери, не знаю.

— Почему ты заявил на меня? Почему не мог просто поговорить со мной? Это больно, знаешь?

— Видишь ли, Габриэлла, это не должно быть больно. В этом и огромное отличие. Раньше ты не ощущала этой эмоции. Поэтому мы так хорошо ладили. У нас был уговор.

— Да, я это уже слышала. Чего ты ожидаешь от меня, Пэкстон? Чего ты хочешь? — спросила я, делая глоток своего напитка и размышляя, сделала ли его тоже Триша?

— Я не думаю, что ты моя жена.

— Думаю, ты ошибаешься, но только частично.

— Что ты хочешь этим сказать?

Не было легкого способа сказать ему то, что я должна была. Правда должна была открыться, но не этого я боялась. Мне хватало храбрости сказать ему о нашей подмене в одиннадцать лет, но я не могла заставить его поверить мне. Черт, да я сама себе не поверила бы. Я знала, что так или иначе наши жизни должны были измениться. Знала, что должна рассказать о том, что теперь мне было известно, должна была рассказать ему о Вандере и своих планах найти его. Меня до чертиков пугала его реакция. Как бы сильно я не хотела защитить свою гордость и эго от боли, он был мне нужен. Ради Вандера.

— Габриэлла? — привлек он мое внимание.

— Я вышла за тебя замуж. В этом я уверена, но я Изабелла.

Он даже не выглядел шокированным, и я увидела и услышала каплю злости в его ответе.

— Конечно, ты разыграешь эту карту. И я должен поверить в это, да?

Я пожала плечами, показывая, что не знала ответа на этот вопрос, убирая мокрые волосы на одну сторону. У меня в груди образовался ком, когда наши взгляды встретились, и я ждала. Вопрос только, чего я ждала.

Я стучала пальцами по листам бумаги, ужасно желая перевернуть их. Пэкстон не сказал ни слова, отчего я нервничала еще больше. Он смотрел на меня, ожидая моей реакции. Еще один глоток напитка, и я перевернула первый лист — выписку из больницы ДельМар в Калифорнии. Это была ложь. Я не помнила, чтобы кто-то говорил, что мы с Иззи родились на красивом острове в Бразилии, но я знала, что этими россказнями кормила нас мать. Я с легкостью могла представить нас с Иззи, сидящих в позе лотоса, поглощенных ее словами, пока она рассказывала нам эту ложь.

— Спорю, я никогда не была в Бразилии, — фыркнула я, читая больничный отчет из того места, где на самом деле я родилась. Калифорния.

— Что?

— Ничего, — произнесла я, сканируя глазами страницу. Возможная грыжа у ребенка номер два; в справке было сказано, что необходим повторный осмотр через шесть недель. Сомневаюсь, что это было сделано. Скорее всего к тому времени мы спали в ящиках какого-то комода в первом попавшемся на пути мотеле.

Я продолжила переворачивать страницы, поглощенная вопросами и ответами, находящимися в расследовании Пэкстона. Он был очень добр, разложив листы в таком порядке, в котором он хотел, чтобы я их изучила.

— Не молчи, Габриэлла. Мне нужно знать, что, черт возьми, здесь происходит. Говори со мной, — произнес Пэкстон, подталкивая меня к разговору.

— Это совсем не важно, просто глупость. Моя мама. Уверена, она говорила нам с Иззи, что мы родились в Бразилии. Я почти могу описать это, но не помню почему. Вот и все. Я не знала, что родилась в Калифорнии.

Пэкстон нахмурился, сведя брови к носу.

— Ты знала это. Когда мы женились, мы запрашивали твое свидетельство о рождении, помнишь?

Я наклонила голову и улыбнулась ему, отвечая с сарказмом:

— Забавно.

Я не помнила этого и, по правде говоря, не хотела. Мне нравился образ того, как мы с сестрой появились на свет в окружении Матери Природы и красоты. Я без труда могла представить, как мама на руках убаюкивала меня и мою точную копию. Ее красивая улыбка могла сравниться с красотой лазурной воды, и я могла даже слышать плещущиеся волны. Мне хотелось придерживаться этой истории, наполненной умиротворением, представлять день, когда два крошечных младенца родились в эту безумную реальность. Черт.