— Молодец. Умнеешь. Ну чего? По стопке и спать?

— Давай. А ты чего вернулся?

— Поругались. Вроде и хорошо все началось. А потом опять на те же грабли наступил.

— На какие? — спросила я, отстраняясь от него.

— Я не люблю, когда меня начинают гнобить и пилить. Да, мне не везет. Но не такой уж я и неудачник. Как с бабой схожусь, так каждая меня ткнуть желает, что я никто и звать меня никак. Она же королева местного хлева! Злит это. К тому же с детьми общий язык найти не удалось. У нее пацан спер мои сигареты. Я ей об этом сказал. На меня наезд, что сам потерял, а на ее сыночку наговариваю. А то что, я сам видел, как он курил в одиннадцать лет, так это мои глюки. Мальчику ведь только одиннадцать! Блин, и что мне теперь, на это глаза закрывать? Да и в постели не сошлись. Вначале все нормально, а потом это ей не так, то не этак. Ну не люблю я все эти телячьи нежности. Вы же кино насмотритесь, книжек начитаетесь и давай требовать, как там, — видно, что мужика разозлили. Он говорил резко. Никогда его не видела таким рассерженным.

— А мне показалось, что у вас все хорошо.

— Я тоже так думал, — он махнул стопку. Налил мне. — Да и пьет она через день. А как выпьет, такая противная становится. С тобой и то интереснее. Ты такое порой отчебучишь, что смеяться охота. А ей рот закрыть, чтоб лягушки не выскакивали.

— Ясно, — я допила бутылку. Голова тут же закружилась. — Значит, ты вернулся.

— Угу. Мы с тобой гульнули налево, теперь пора возвращаться в нужное русло на общую дорогу. Нам еще пол чинить.

— Ген, я пьяная.

— Вижу. Довести до кровати?

— Я тогда спасибо тебе скажу, — пробормотала я, чувствуя, что если встану, то упаду.

— Мне от твоего спасибо ни жарко ни холодно.

— И чего тебе охота? Переспать? — когда выпивши хорошо говорить, что в голове. И никакого смущения.

— А у меня опять презервативы закончились, — усмехнулся он. — Так что не получится. Но поцеловать я тебя поцелую.

— Договорились. Не такая уж и большая плата, — я хотела попить из ковша, но рука соскользнула. Вода вылилась прям на кофту. — Я облилась.

— Вижу. Горе, ты мое, глупое, — доводя меня до кровати, сказал он. А сам смеется. И чего смеяться? Ну да. Немного перебрала. Бывает. Кофту помог снять.

— Еще бы мою ночную рубашку.

— Обойдешься. И так симпатичная, — откидывая мокрую кофту в сторону, сказал Гена. Подошел задуть свечу.

— Опять вместе спим?

— Имеешь что-то против?

— Пока нет. Сегодня нет. Я нагулялась и ты меня больше не волнуешь.

— О как! А раньше волновал?

— Угу. Поэтому я и от тебя избавилась.

— Можно было проще сделать.

— Как?

— Просто переспать.

— Не, тогда я стала совсем бы развратной, — мои слова опять развеселили Гену. Он лег рядом. Я чувствовала жар его тела и меня это никак не смущало. Он накинул простынь от комаров. Стало как-то интимно и уютно.

— Куда уж больше?

— Знаешь как на душе гадко от всего этого? — я повернулась к нему. Голова кружилась и совсем не от любви.

— Все с тобой нормально, — спокойно сказал он. Даже серьезно. — Тебе мужик нужен с твердой рукой и, прости за прямоту, крепкими яйцами. Сразу все наладиться. А ты все слабаков ищешь. Вот и получается у тебя конфликт интересов. Ладно, иди сюда, целовать тебя буду.

Он смял мои губы. Жестко как-то. Без нежности. Минут пять помял их и отстранился.

— Только с тобой можно ощутить непередаваемый вкус поцелуя, — сказал он.

— Это как? — уже сонно спросила я.

— Соль слез, коньяк и лук — это уникальное амбре, — хмыкнул он. — Надо будет тебя на трезвую поцеловать.

— От тебя такое же амбре. Плюс ты часто колючий ходишь. А еще и целоваться не умеешь, — брякнула я. Наступила пауза.

— Вот странная ты девка. Другая бы такое сказала, то я бы обиделся. А на тебя не обижаюсь. Глупая ты еще. Чего с тебя взять?

— А не надо ничего брать…

— Спи. Будешь буянить, я тебя с рассветом подниму. Если уснешь сейчас, то дам выспаться.

Хорошая угроза. Я сразу закрыла глаза. Больше ничего говорить не хотелось. И доказывать тоже. Прежде чем уснуть, почувствовала, как он поцеловал меня в висок и сжал крепче. Может и сказал чего-то. Но одурманенное алкоголем сознание это уже не запомнило.

Утро встретило меня головной болью. Хотелось зарыться под подушку, накрыться с головой одеялом и не вылезать оттуда, поскуливая побитой собакой. Аромат горячего кофе заставил открыть глаза. Даже сесть. Гена сидел рядом с кружкой кофе и насмешливо смотрел на меня.

— Выглядишь ужасно, — сказал он, протягивая мне кофе.

— Чувствую себя также, — я с наслаждением пила кофе, которое приносило тепло, заставляя проснуться и прийти в себя. — Спасибо за кофе.

— Не за что. Сегодня план работ такой…

— Ген, дай отдохнуть. Я тебе не лошадь ездовая, — взмолилась я.

— И как ты планируешь отдыхать? Валяться в кровати целый день?

— А хоть бы так. У меня после двух дней работы гудят ноги. Спину ломит. Голова болит. И я разваливаюсь. Чего ты смеешься?

— Хвост не отваливается? Шерсть не вылезает клоками?

— Нет. Но я устала. Три дня подряд разъезжать… Еще и после института не отошла. И…

— До четырех отдыхаем. Потом занимаемся огородом. Согласна? А то мы скоро зарастем в этом буйстве зелени. Договорились.

— Это как понять? Неужели будем отдыхать? — удивилась я.

— Да. — Гена усмехнулся. — Давай умывайся и идем завтракать.

Я не верила ни глазам, ни ушам. Умыться. Причесаться. Аромат гречневой каши с тушенкой дразнил пустой желудок. Я и не думала, что так хочу есть. Голова еще кружилась. Алкоголь не вышел из крови. Мы ели молча. Гена только то и дело на меня поглядывал. Я не выдержала.

— Что такое?

— Ничего, — ответил он улыбаясь.

— Тогда чего это за взгляды?

— Любуюсь на тебя такую помятую, — ответил он, отставляя в сторону пустую тарелку. — Поговорить надо, как жить будем дальше.

— Как раньше жили так и продолжим. О чем тут разговоры говорить?

— Нет, как раньше не получится. Иначе мы с тобой опять поругаемся.

— А мы ругались?

— Хорошо, молча решим друг от друга избавиться, как это мы сделали недавно друг с другом. Ты устала и вместо того, чтоб поговорить, решила меня вытолкать из дома, весьма хитрым способом.

— Я искренне хотела тебе счастья, поэтому я тебя не выталкивала. Пыталась помочь. Но, ты прав, я хотела отдохнуть. Ты меня загонял. И я говорила, что устала, но ты меня не слышал, потому что слишком упрямый. Гена, ты считаешь, что знаешь как лучше, поэтому никого не слышишь кроме себя. А я не умею спорить. В этом моя ошибка. Мне легче молча решить проблему, чем воздух сотрясать бесполезными словами, особенно когда меня не слышат. В последнее время у меня создалось впечатление, что я попала в рабство к тебе. Я понимаю, что мы вместе старались найти денег на починку этого сарая.

— Не надо оскорблять дом, — сказал Гена, стоило мне взять паузу, чтоб перевести дух.

— Ладно, после того, как мы починили крышу, это не сарай, но щели остались, так же как и дырявый пол. И что ты предлагаешь, считать его дворцом?

— Все починим. Нужно лишь время.

— Которого почти нет. Как бы мы ни рвали жилы, все равно ничего толкового из этой затеи не выйдет, — сказала я, доедая кашу.

— И что ты предлагаешь? Сдаться? Или продолжить поиски богатого папочки, который возьмет тебя к себе на свой загривок? Будешь сидеть на его шеи, свесив ножки вниз, а за это будешь чем-то вроде домашней собачки, потому что он тебя, по сути, купил, — хмыкнул Гена. Он не злился, но его слова звучали неприятно и больно.

— Почему сразу на шею сесть? Я буду работать. Мне нужен нормальный мужик с квартирой. Живут же люди вместе. Ведут общие хозяйство, работают. Мне не нужен богатый парень. Достаточно, чтоб у него была лишь крыша над головой. Разве это так много? — спросила я.