Один сапожник зашивал в субботу старые башмаки, чтобы в воскресенье пойти в них в костел. Работал он поздно ночью, а утром, когда работу свою закончил, прилично оделся, взял молитвенник и пошел. В костеле он услышал, что если кто-то свое имущество пожертвует костелу, того за это Господь Бог другим способом стократ вознаградит. А поскольку был сапожник бедным, решил продать свою избу и сапожные колодки, а выручку отдать настоятелю на костел. Пришел сапожник домой, рассказал жене, что хочет сделать, и через несколько дней деньги были уже у священника. Но день шел за днем, дети плакали от голода, жена – удивительно еще, что палкой мужа не поколотила, а награды нет и нет. Наконец, совсем одолел сапожника голод, решил он пойти нищенствовать, взял в руки палку и отправился искать помощи у Господа Бога. Шел он день, шел другой и увидел старого пастуха, который пас большое стадо овец. И поскольку был сапожник страшно голоден, подошел он к пастуху, чтобы попросить разрешения доесть из горшочков остатки его еды. Ел сапожник и рассказывал обо всем, что сотворил и как идут теперь его дела. Сжалился старый овечий пастух над бедным сапожником и подарил ему барашка, с которого каждый раз после слов «Барашек, отряхнись!» сыпались дукаты, но поставил такое условие: не останавливаться по дороге у своей кумы в пивной. С огромной радостью взял сапожник барашка на плечи, поблагодарил старика и поспешил домой, чтобы порадовать жену и детей. Но отойдя немного, усомнился он в словах пастуха, потому что и представить себе не мог такое чудо. И, желая удостовериться, поставил он барашка на землю и сказал:

– Барашек, отряхнись!

И в этот момент посыпались дукаты под барашка, и сапожник посчитал себя самым счастливым на свете. Без промедления взвалил он барашка на плечи и поспешил домой. А когда шел мимо той пивной, вышла ему навстречу кума и попросила, чтобы он ее навестил, так как давно они не виделись. Сапожник поначалу отнекивался, но уж очень хотелось ему похвалиться дукатами в кармане и своим счастьем. Зашел он к куме и прежде всего дал ей спрятать барашка с предупреждением:

– Только не говори ему: «Барашек, отряхнись!»

Потом сел сапожник на лавку и выпил стаканчик горилки. Но кума, пронырливая баба, тут же сообразила, что за его словами должна быть какая-то тайна. Принесла она барашка в свою комнату и, когда осталась одна, сказала барашку:

– Барашек, отряхнись!

И, видя, что из него посыпались дукаты, стала думать, как бы кума обмануть. И решила она сапожника напоить, чтобы он остался на ночь, а на следующее утро дать ему другого барашка из своего стада, похожего на волшебного; и все у кумы получилось, как она хотела. Утром взял сапожник барашка на плечи и поспешил теперь прямо домой к жене и детям; они плакали от голода, а он им бросил несколько дукатов, чтобы жена устроила хороший обед. Жена не могла надивиться, откуда ее старик набрал столько денег, но спросить боялась. После обеда поставил сапожник барашка на стол, позвал детей, чтобы они порадовались вместе с ним, когда покатятся дукаты, и крикнул:

– Барашек, отряхнись!

Но барашек стоял, как деревянный, и головой даже не пошевелил. Сытые дети стали смеяться, а жена решила, что муж сошел с ума. Сапожник, разгневанный из-за того, что не исполнилась его воля, еще раз повторил слова старого пастуха, но напрасно, и сбросил барашка со стола. Пока хватало дукатов, было хорошо, но когда запас подошел к концу, стала жена ругать мужа, что тот ничего не делает, не заботится о домашней скотине. Сапожнику ничего не оставалось, как снова взять палку в руки и идти искать старого пастуха. Хоть и знал он хорошо, что тот его добром не встретит, но что было делать? Старый пастух все же снова сжалился над убогой семьей и дал сапожнику скатерть, которая на каждый приказ «Скатерть, накройся!» сама расстилалась, и появлялись на ней самые лучшие яства и напитки; но при этом строго-настрого запретил сапожнику останавливаться у кумы. Сапожник был очень рад подарку, поблагодарил старика и пошел домой. Отойдя немного, сел он на землю и велел скатерти расстелиться – не из любопытства, а из-за голода, от которого у него уже в животе урчало. Когда, наевшись, шел он мимо пивной, старая кума уже ждала его у дверей и настойчиво просила, чтобы не проходил он мимо ее дома, и прибавила старую пословицу: «Кто в пивную не зайдет, ногу у того сведет».

Сапожник долго думал, но наконец вошел внутрь, а куме дал спрятать скатерть, говоря:

– Но только, милая кумушка, не говори: «Скатерть, накройся!»

Кума была хитрая и наливала ему горилку бесплатно, кум пил стаканчик за стаканчиком, пока у него в голове не потемнело. Потом сделала кума со скатертью то же, что и раньше с барашком. Прибежал сапожник со скатертью домой к жене и детям, бросил скатерть на стол и крикнул:

– Скатерть, накройся!

Но скатерть и не пошевелилась, и сапожник принялся в отчаянии проклинать подлую куму. После этого снова он возвратился к старому пастуху и на коленях просил его простить за то, что опять не послушался предупреждения, умолял сжалиться над ним и последний раз ему помочь. Старик долго колебался, но в конце концов дал ему окованную серебром и выложенную драгоценными каменьями палицу и велел ему на этот раз остановиться у кумы, не забывая слова: «Обух, шевелись!»

Сапожник обрадовался, сто раз поблагодарил старика и поспешил как можно скорее домой к жене и детям, но когда отошел немного, захотелось ему посмотреть, что может эта палица. И сказал он:

– Обух, шевелись!

В тот же момент выросли перед ним два огромных парня и начали его молотить. Охваченный страхом сапожник не знал, как приказать, чтобы они перестали его бить, но в конце концов, когда уже ему сильно наваляли, опомнился и закричал:

– Обух, хватит!

И тут же парни исчезли, и стояла перед ним палица.

– Хорошо же, хорошо же! – сказал сапожник, вставая с земли. – Тут ты мне поможешь вернуть прежние подарки старого пастуха!

Когда пришел он в деревню, где жила его кума, то остановился у нее и поприветствовал ее, как старую знакомую. Кума была рада его видеть, потому что думала, что опять получит хорошую добычу, радушно его встретила, а потом стала выспрашивать, нет ли у него чего-то, что нужно спрятать. Тут сапожник подал ей палицу и попросил, чтобы она не говорила: «Обух, шевелись!» Баба тайком смеялась над глупцом и думала:

– Хоть бы он мне не рассказывал, чего делать нельзя!

Пошла она быстро с палицей в другую комнату и, едва переступила порог, нетерпеливо крикнула:

– Обух, шевелись!

И тут же два парня принялись ее молотить палками, да так, что она разум потеряла. На ее пронзительный крик прибежал на помощь трактирщик, а тут – бац, бац! – ему тоже досталось ударов. Сапожник между тем все время кричал:

– Обух, давай еще! Обух, давай еще! Пока она не вернет мне моего барашка и мою скатерть.

Тут уж куме ничего другого не оставалось, как вернуть ему то, что ему и так принадлежало, велела она принести барашка и скатерть. Когда сапожник удостоверился, что они действительно волшебные, крикнул:

– Обух, хватит!

И потом с тремя этими дарами поспешил он домой к жене и детям.

И была у них радость великая, потому что денег и еды было у них достаточно, но при этом никогда не забывали они о Боге и о других людях и каждому бедняку рады были помочь.

Старые люди рассказывают, что в прежние времена в пасхальную ночь беседовала между собой домашняя скотина о том, что в будущем году случится. Один любопытный хозяин залез в хлев, чтобы подслушать, о чем будет говорить его скот. Ночью сказал один вол другому:

– Через неделю повезем нашего господина на кладбище.

Очень испугался хозяин, когда это услышал, быстро вылез из хлева, пошел в дом и рассказал об этом жене. Но жена не хотела в это верить и сказала:

– А что же это наши кони не смогут тебя на кладбище отвезти? Да и если бы они не смогли, наверняка бы соседи тебе в последний путь одолжили своих коней.