Легко вообразить ту панику, в которую ударились президент Франции Саркози и ее министр финансов Кристин Лагард, когда они сообразили, что им, возможно, придется добывать из ниоткуда 562 миллиарда евро. Не менее легко вообразить страх одного из предшественников Лагард во французском министерстве финансов, печально известного Доминика Стросс-Кана, который тогда был директором-распорядителем МВФ и намеревался использовать свое положение как основу для начала предвыборной кампании на пост президента Франции через два года. Высшие должностные лица Франции понимали, что банкротство Греции потребует от французского государства заимствовать в шесть раз больше ежегодных налоговых поступлений, чтобы спасти три банка, совершивших очевидную глупость.

Это было попросту невозможно. Узнай рынок о том, как развивается ситуация, процентные ставки по собственному государственному долгу Франции взметнулись бы в стратосферу, а 1,29 триллиона евро французского государственного долга в мгновение ока попали бы в категорию плохих долгов. Для страны, которая отказалась от возможности печатать банкноты – это единственный нынешний способ извлекать деньги из воздуха – итогом стал бы экономический крах, повлекший бы за собой крах Европейского союза и его общей валюты.

В Германии между тем затруднительное положение канцлера оказалось не менее тревожным. В 2008 году, когда банки Уолл-стрит и лондонского Сити падали один за другим, Ангела Меркель старательно сохраняла имидж сурового и заботящегося о финансах «Железного канцлера». Морализаторски грозя пальчиком расточительным банкирам «англосферы», она привела в восторг прессу своим выступлением в Штутгарте, когда заявила, что банкирам Америки стоило бы поучиться у швабской домохозяйки умению управлять финансами. Вообразите же ее ужас, когда вскоре после того на нее обрушился шквал пугающих телефонных звонков из министерства финансов, из центрального банка и от экономических советников; все они наперебой твердили одно и то же – причем в их слова невозможно было поверить: госпожа канцлер, наши банки разоряются! Чтобы их спасти, требуются 406 миллиардов евро из денег швабских домохозяек – и не завтра, а вчера!

Признаться в таком публично было равносильно политическому самоубийству. Как она вышла бы к тем парламентариям, которым много лет читала нравоучительные лекции о бережливости применительно к больницам, школам, расходам на инфраструктуру, социальное обеспечение и охрану окружающей среды; как взялась бы умолять их согласиться на столь существенную «подпитку» банкиров, которые до сих пор фактически купались в деньгах? Как известно, необходимость – мать принудительного смирения. Канцлер Меркель глубоко вздохнула, вошла в великолепное, спроектированное Норманом Фостером здание федерального парламента в Берлине (бундестаг), изложила ошеломленным парламентариям дурные вести – и удалилась с запрошенной субсидией. По крайней мере, наверняка думала она, с этим-то я справилась. Вот только она ошибалась. Несколько месяцев спустя прилетел новый шквал телефонных звонков с просьбой выделить еще столько же миллиардов евро для тех же банков.

Почему «Дойчебанку», «Финанцбанку», прочим базирующимся во Франкфурте столпам финансовой некомпетентности понадобилось больше средств? Потому что суммы в размере 406 миллиардов евро, полученной от госпожи Меркель в 2009 году, оказалось едва достаточно для покрытия сделок с обесценившимися американскими деривативами. Конечно, этой суммы не хватило на покрытие банковских кредитов правительствам Италии, Ирландии, Португалии, Испании и Греции (в общей сложности на 477 миллиардов евро, из которых Афинам достался солидный кусок – 102 миллиарда евро). Лишись Греция возможности возвращать кредиты, три немецких банка столкнулись бы с очередной дырой в балансе, и от госпожи Меркель потребовался бы новый чек на сумму от 340 до 406 миллиардов евро. Будучи опытным политиком, госпожа канцлер прекрасно понимала, что теперь уже точно совершит политическое самоубийство, если снова придет в бундестаг и попросит у парламента такую сумму.

В общем, лидеры Франции и Германии потратили около 1 триллиона евро, чтобы не позволить греческому правительству открыть правду – то есть сознаться в банкротстве страны. При этом им следовало изыскать какой-то способ спасти своих банкиров во второй раз, не поставив в известность парламенты. Как сказал Жан-Клод Юнкер, тогдашний премьер-министр Люксембурга, а затем президент Европейской комиссии: «Когда дело становится серьезным, приходится лгать»[13].

Спустя несколько недель удалось кое-что придумать: второй транш помощи собственным банкам будет представлен как акт солидарности с расточительными и ленивыми греками, которые, пусть невоспитанные и вообще невыносимые, по-прежнему остаются членами большой европейской семьи, а потому их нужно спасать. Весьма удобно, что это спасение подразумевало выделение нового гаргантюанского кредита, посредством которого греки смогли бы расплатиться с кредиторами из Франции и Германии, то бишь с провинившимися банками. Однако возникло техническое затруднение, которое необходимо было устранить: пункт учредительного договора еврозоны запрещал финансирование государственного долга со стороны ЕС. Как это обойти? Головоломку решили с типичной брюссельской хитрецой (это неаппетитное блюдо европейцы, в особенности англичане, успели научиться ненавидеть).

Во-первых, новые кредиты объявили не европейскими, а международными, любезно разрешив МВФ участвовать в сделке. Для этого от МВФ потребовалось нарушить свое самое священное правило: никогда не выделять кредит стране-банкроту до тех пор, пока она не «сострижет», то есть не рефинансирует, свой долг. Тогдашний директор-распорядитель МВФ Доминик Стросс-Кан, отчаянно желая спасти банки страны, президентом которой он собирался стать через два года, охотно пошел на сотрудничество и убедил внутреннюю бюрократию МВФ смириться с этим нарушением. Привлечение МВФ позволяло заявить, что все международное сообщество, а не только ЕС, кредитует греков во имя реализации высокой цели – поддержки мировой финансовой системы. Рекомендую запомнить, что речь шла о попытке ЕС спасти государство-члена ЕС, не говоря уже о немецких и французских банках!

Во-вторых, крупнейшая доля займов, которую следовало изыскать в Европе, поступит не от ЕС как такового; нет, их решили оформить в виде ряда двусторонних займов Греции – от Германии, от Ирландии, от Словении и так далее, причем каждый двусторонний договор должен отражать относительную экономическую силу кредитора (налицо любопытное применение знаменитой максимы Карла Маркса «От каждого по способностям, каждому по потребностям»[14]). Как следствие, из каждых 1000 евро, выделенных Афинам на возмещение долга французским и немецким банкам, Германия гарантировала 270 евро, Франция – 200 евро, а остаток в 530 евро гарантировали малые и бедные (в сравнении с первыми двумя) страны[15]. Такова была суть уловки по «спасению» Греции – по крайней мере, для Франции и Германии: тем самым большая часть бремени по санации французских и немецких банков перекладывалась на налогоплательщиков из стран, что были даже беднее Греции, например из Португалии и Словакии. Вместе с ни о чем не подозревающими налогоплательщиками из числа членов МВФ, скажем из Бразилии и Индонезии, этим налогоплательщикам предстояло перечислять средства в банки Парижа и Франкфурта.

Не ведая, что они, по сути, расплачиваются за промахи и ошибки французских и немецких банкиров, словаки и финны, подобно простым немцам и французам, верили, что они помогают стране-соседу избавиться от долгов. Так, во имя солидарности с невыносимыми греками, франко-германская «ось» посеяла семена ненависти между гордыми народами.

Едва «спасительные» ссуды потекли в министерство финансов Греции, началась операция «Спасение»: процесс немедленного перенаправления денег обратно во французские и немецкие банки. К октябрю 2011 года вложения немецких банков в государственный долг Греции сократились на целых 27,8 миллиарда евро – до 91,4 миллиарда евро. Пять месяцев спустя, к марту 2012 года, они уже составляли менее 795 миллионов евро. А французские банки выходили из обеспечения долга еще быстрее: к сентябрю 2011 года они избавились от греческих государственных облигаций на сумму 63,6 миллиарда евро – и полностью исключили греческий долг из своего баланса к декабрю 2012 года. То есть операцию провернули менее чем за два года. Вот к чему, собственно, свелась помощь Греции.