А на следующий день, когда взошло солнце, и она, и Матвей оказались покрыты мельчайшими разноцветными блестками, которые были везде: на носу, на лбу, на подбородке и даже на веках.

– Боже мой, ты блестишь! – воскликнула Юля, а потом, вскрикнув от ужаса, кинулась к зеркалу. Так и есть, ее лицо тоже покрыто тонким, но равномерным слоем блесток! Она бросилась умываться, но вода не помогала, в то время как Матвей, взглянув на себя, спросил:

– Ну и как ты хочешь, чтобы я шел с этим на работу? И что они подумают, если увидят эти блестки и на тебе, и на мне? Скажем, что нашли золотой песок в архивах Британского музея?

Юля растерянно пожала плечами.

– Придумай что-нибудь! Ты же умная!

– С чего ты взял?

– Ну… у тебя же хватило ума вымазать нас блестящим кремом!

– Прости. Я не ожидала, это все моя сестра. Я думала, эффект будет совершенно другим!

– Ладно, – Матвей вздохнул. – Кажется, я нашел выход. Мы не пойдем на работу. Мы поедем на Эбби Роад, ты вроде бы хотела туда попасть. Там всем будет все равно – мы не сможем блистать, как «Битлз»!

– А как мы объясним свое отсутствие?

– Придумаем что-нибудь, – он беспечно пожал плечами и два часа спустя они уже петляли в бесчисленных одинаковых переулочках, в поисках легендарной студии «Битлз».

– Ты совершенно безответственный, – Юля покачала головой, прогул работы казался ей недопустимым, – Ты такой же, как твоя Аня!

– Я просто потерял голову, я же влюблен! – он весело обнял ее за плечи, – На самом деле, с детства, сколько себя помню, я мечтал вот так вот влюбиться, безрассудно, отчаянно, и пустить под откос всю свою прежнюю жизнь! Что нам эта карьера, Юля? Зачем нам аукционы и экспертизы, теперь, когда есть МЫ?

Это «МЫ» так убедило ее, что она выкинула из головы все мысли о работе и сосредоточилась на поиске нужной улицы, однако сделать это было не так-то просто.

– Что? О! Абби Роад, – переспрашивали британцы, а потом качали головами, признавая, что слышали название, но понятия не имеют, как туда пройти. Последней каплей оказался встреченный полицейский, который сообщил, что работает в Лондоне уже тридцать лет, но понятия не имеет, как добраться до «Абби Роад». Юля была близка к отчаянию, она обещала сестре купить что-нибудь в этом легендарном месте! Она прислонилась спиной к стене дома и покачала головой.

– Это совершенно безнадежно!

– Давай спросим того парня! – предложил Матвей, указывая на покрытого наколками длинноволосого мотоциклиста. Парень в потертой кожаной куртке и рваных штанах, со странной то ли коробкой, то ли корзиной, прикрепленной к мотоциклу, показался Юле наименее подходящим человеком, у которого следовало спросить дорогу, ведь даже респектабельный полицейский оказался беспомощным! Но Матвей уже шел к парню:

– Простите, вы не подскажете, как пройти на Эбби Роад?

Мотоциклист наморщил широкий, красный от загара лоб, задумчиво помолчал, а потом спросил:

– Что? А! Абби Роад! Я что-то слышал о ней… Это где-то неподалеку! Сейчас… минуточку…

В следующую секунду он вдруг откинул покрывающий корзину кусок черной пленки и вытащил оттуда увесистый том в почти истлевшем переплете. Юля и Матвей, несмотря на специфику их профессии, готовы были немедленно поклясться, что никогда в жизни не видели столь увесистого фолианта, воистину книга судьбы, написанная вещими мойрами, не могла быть толще! Парень между тем, нисколько не смутившись их реакцией, спокойно перелистывал страницу за страницей, пока не ткнул пальцем в какую-то карту. Да, это был именно рояль в кустах, иногда так бывает не только в кино, но и в реальной жизни.

– Вот! Это здесь! – радостно воскликнул он, – идите прямо, потом сразу направо и продолжайте двигаться прямо – вы придете на Клифтон хилл. Повернете налево на ней – и попадете на Абби Роад!

Они сердечно поблагодарили своего спасителя и продолжили путь к улице, уже казавшейся заветной гаванью мечты. Теперь здесь уже не витал дух легендарной четверки, но сувениры можно было купить повсюду, и Юля приобрела для Надьки зеленую кепку с вышитой надписью «Abbey Road» и такую же кружку. К ее удивлению Матвей купил такую же кружку для Германа Шульца.

– Начальник любит их песни, – пояснил он, увидев изумленный взгляд Юли.

– Ты похож на моего друга Сашу, надо же, не ожидала! Не думала, что ты такой карьерист! Как и не думала, что Герман – такой романтик!

– Если б был карьеристом – был бы сейчас на работе, а не на Эбби Роад с тобой! – парировал он, бережно убирая кружку в сумку, – Теперь главное не разбить и довезти до Москвы, но вроде хорошо завернули. Что до Германа – ему нравится прекрасное, у него отменный вкус, должен признать.

– Было бы странно, если бы у человека, столь успешно работающего с предметами искусства, был бы плохой вкус, – согласилась Юля.

Они сфотографировались у входа в знаменитую студию звукозаписи, а потом пошли вниз по улице. Юлин взгляд упал на одну из витрин, и серебряная подвеска в форме клевера привлекла внимание. Лишь на секунду ее глаза задержались на красиво изогнутых серебряных нитях, но Матвей успел это заметить.

– Хочешь, куплю тебе? Зайдем? – предложил он и, не дожидаясь ответа, толкнул дверь и вошел внутрь. Он всегда был щедрым, совершенно не держался за деньги, и они утекали сквозь его пальцы, как волшебные пески времени в сказках о тысяче и одной ночи.

В ярко освещенном помещении на витрине сверкали украшения всевозможных форм: белое и желтое золото, серебро, серебро с платиной, с камнями и без, – чего здесь только не было!

Юля склонилась над стеклом витрины, а потом подняла глаза на продавца – весьма упитанный бородатый араб с довольным видом повернулся к покупателям, и в первую секунду ее внимательный взгляд эксперта уловил в его внешности нечто необычное. Она снова опустила глаза, вглядываясь в украшения, а потом резко подняла голову. Так и есть! Ей не показалось: на лице продавца-араба были точно такие же блестки, как и на лице Матвея, как и на ее ладонях, на ее щеках… Со смутным опасением она увидела, что и Матвей тоже заметил это, он вдруг как-то замолчал, нахмурился, заплатил за подвеску, не сказав ни слова, протянул ее Юле, повернулся и вышел из магазина.

Юля догнала его.

– Спасибо! Спасибо за подарок! – она взяла его за руку.

Несколько минут они шли молча, а потом Матвей вдруг мрачно спросил:

– Ну, хорошо. Я понимаю, почему блестишь ты. Понимаю, почему я! Но какого черта блестит он?!

Так Юля впервые узнала, что ее возлюбленный был ревнив, как Отелло.

– Клянусь, я вижу его впервые в жизни! – горячо сказала она, забегая вперед и заглядывая ему в глаза, – И понятия не имею, почему он блестит! Возможно, Надя подарила мне какую-то штуку, которая неизвестна в России, но популярна в Европе. Может быть, блестеть здесь модно! А может, это просто какой-то злой рок…

– Я боюсь, что нас так и будет преследовать злой рок, – недовольно проворчал Матвей, сжал Юлину ладонь и направился к метро.

Почему он так говорит, недоумевала девушка. Да, каникулы в Лондоне подходили к концу, и это были лучшие дни в ее жизни, но кто сказал, что то же самое нельзя повторить в Москве? Они вернутся домой, все и дальше пойдет отлично, на небе их отношений нет ни облачка, так почему разноцветные блестки на лице какого-то продавца-араба должны вдруг изменить это? Ведь не волшебная же это пыльца, дрожащая на тонких пальчиках крошечной феи, а всего лишь заграничный крем, оказавшийся волею несчастного случая неожиданно популярным!

Что значат друзья детства для каждого из нас? Кто они эти люди, с которыми связаны первые переживания и первые надежды, мечты, ссоры и приключения, безудержное веселье и беспричинный смех, первые обиды, ссадины, и прочие бесценные моменты, часть их уносит река вечности, но другие – навсегда остаются в нашей памяти. Это крошки-товарищи в детском саду. Им не суждено повзрослеть, в наших воспоминаниях они так и останутся малышами, чьих имен, а тем более фамилий, мы зачастую не помним. И школьные друзья-подруги, спутники в походах, те с кем на переменках можно поиграть в салочки, а после уроков кидаться снежками, с хохотам падать в сугробы, кататься с горки… Они кажутся такими же, как мы – одинаковые интересы, увлечения, шутки. Нам хорошо вместе. Но проходят годы – друзья взрослеют, все ярче проступают различия, меняются пристрастия, тают темы для разговоров, и дорога жизни, словно неумолимый рок уводит их в сторону, сначала медленно, затем быстрее, быстрее. Мы протягиваем к ним руки, пытаясь удержать, а потом понимаем, что сжимаем лишь призрак, что «и девочка та, и тот паренек» давно исчезли, скрылись за пеленой времени, и то, что осталось, лишь бледная тень, связанная с нашей жизнью тонкой нитью общих воспоминаний, уже потерявших свое былое значение.