Он погладил Лику по голове, словно сочувствуя, взял с тумбочки сигарету, прикурил и вышел из бунгало.

Когда они приехали в Москву, он первым делом записался к своему психологу – долговязому, короткостриженому мужчине с восточным типом лица и редким именем Иннокентий. Это был опытный психолог, с несколькими образованиями и множеством наград, и, конечно, очень недешевый. Он часто помогал Виталию в решении жизненных неурядиц – давал ценные советы, помогал разобраться в ситуации. Вот и сегодня Виталий надеялся на его помощь, понимая, что, возможно, это будет самый важный визит к психологу в его жизни.

Иннокентий сидел в просторном кожаном кресле перед низким овальным столиком, отделявшим его от пациента. Свет был слегка приглушен, располагая к продолжительной доверительной беседе. За дверью работала кофемашина.

– Нас там не слышат? – поинтересовался Виталий, кивнув на дверь.

– Абсолютно, – Иннокентий поднял вверх обе ладони. – Как ваш отпуск? Отдохнули?

– Да, все хорошо. Мы с Ликой вчера вернулись. Она пока к себе уехала, а я к вам…

– Что-то случилось? Вы же, по-моему, хотели сделать ей предложение?

– Да, и почти сделал, доктор. Но… именно почти.

– Не понимаю, – Иннокентий взял со стола ручку, прикусил колпачок, перекинул ногу на ногу.

– У нее шизофрения! Представляете, шизофрения!

– Ах… надо же, – доктор поправил очки, задумчиво посмотрел в сторону двери. – Что ж… бывает.

– Это все ужасно, доктор, – Виталий провел по глазам тыльной стороной ладони, шмыгнул носом.

– Да?

– Думаю, да. Она больной человек. Не сможет иметь детей. А я ведь ей даже в любви признался, – глаза Виталия уставились в столик, а потом забегали в разные стороны. – Я ведь и правда ее почти любил. А может, и любил. Даже и не знаю теперь. Диагноз ее все планы спутал.

– Ну детей она иметь может, в этом ограничений нет. С чего вы взяли, что у нее проблемы?

– Я почитал в интернете, доктор. Эта болезнь может от матери к детям перейти. Сами понимаете, риск огромный. Зачем все это?

– Но ведь может и не перейти? Хотя риск, конечно, есть.

– Все равно. Это огромный риск. Я как бизнесмен, как человек дела…

– Что вы намерены делать? – спокойно спросил Иннокентий, аккуратно делая запись в своем блокноте.

– Пока мы решили пожить отдельно. Я попросил ее переехать к себе. Она все поняла. Да – она не глупая, она столько читает, доктор.

– А дальше?

Виталий встал и заходил по комнате, что-то нашептывая себе под нос и растирая ладони друг о друга. Лицо его скривилось, губы мелко задрожали. Казалось, он сейчас заплачет.

– Ну сядьте уже… Это не решит вашей проблемы. Решили ее бросить – бросайте. Она, я думаю, была готова к этому.

– Да-да, доктор, она готова. Даже кольцо не взяла. Она все понимает, она… Она – настоящая женщина.

– А что вы хотите от меня? – Доктор зевнул, потер пальцами подбородок и посмотрел на часы.

– Понимаете, я ей слово свое дал. Клятву, что ли… Что не брошу ее. Сам сдуру ляпнул, она и не просила.

– А сейчас не знаете, как эту клятву нарушить?

– Да, не знаю. Я человек дела. И не могу нарушить слова. Понимаете?

– Хорошо понимаю. Я помогу вам разобраться в этой ситуации.

– Спасибо, доктор, – Виталий улыбнулся, но вцепился пальцами в столешницу.

– Представьте, что вы сдержите слово и женитесь на ней… Ляжете как-нибудь с ней спать, а ее голоса прикажут ей вас, – он сделал паузу, задумался, – зарезать. И она их послушает. У нее же бывают голоса?

– Да, бывают. Сейчас просто нет, а так да, бывают.

– Ремиссия просто сейчас. Но это не вечно.

– Хорошо…

– Ничего, кстати, хорошего. Ваш выбор: либо сдержать слово и быть убитым, либо его нарушить и остаться жить. Что выбираете?

– Очевидно – жизнь.

– Вот и все. У вас выбор между плохим и очень плохим. Так что, думаю, словом можно пожертвовать в этой ситуации. Вы его дали, не зная про ее болезнь.

– Спасибо, доктор. Вы… вы просто гений. Это так все объясняет…

– Это объясняет только то, что слово – всего лишь слово. И не более. Но Лика – живой человек, которого вы так долго искали и наконец-то нашли. Может быть, все-таки…

– У нее шизофрения! Это риск, доктор, огромный риск!

– Хорошо. Дело ваше.

– Спасибо, доктор! Вы помогли мне!

– Сомневаюсь, – доктор посмотрел в окно, видимо, думая о чем-то своем.

Он встретил ее через несколько лет в Амстердаме. Она шла по Рембрандтплейн с высоким стройным мужчиной. Тот держал за руку маленькую девочку, очень похожую на Лику. Мужчина о чем-то говорил, показывая на старинные здания. Лика иногда хмурилась, а потом смеялась, наклоняясь к дочери и целуя ее в макушку.

Проводив их взглядом, Виталий вытащил из кармана карту города и пошел в сторону Красного квартала, где обретались проститутки.

Дверь скрипнула, и в бар вошел высокий человек в фетровой ковбойской шляпе с загнутыми краями. Он был худ, статен и одет в длинный плащ асфальтового цвета. Ухоженное лицо с несколькими неглубокими морщинами, седые, ровно выбритые виски и желтоватая сухая кожа на руках говорили, что ему около пятидесяти или немногим больше того. В одной руке он держал дипломат из крокодиловой кожи с оливковым оттенком.

Человек снял шляпу, пригладил редкие волосы и, прокашлявшись в кулак, осмотрелся по сторонам. Перед собой он увидел лишь старую, потертую мебель бара, особо ничем не примечательную. Стойка бара освещалась кованой люстрой, висящей на цепи, вдетой в металлическое кольцо, торчащее из потолка. Люстра была явно больше, чем требовали размеры бара. Человек оглядел ее, поморщился, затем подошел и ударил по ней рукой. Раздался звон. На пол упало несколько осколков стекла. Человек сделал шаг в сторону.

– Джек, ты когда уберешь эту убогую люстру?! – закричал он, схватившись за расцарапанное запястье. – Я себе чуть руку об нее не сломал. Черт бы ее побрал.

Откуда-то из-за стойки бара послышался шум. Кто-то захрипел, закашлялся и зашевелился. Застучали каблуки. Наконец человек увидел перед собой немолодого грузного мужчину с одутловатым лицом, заросшим щетиной, одетого в кожаную куртку с металлическими заклепками. Длинные немытые волосы свисали ему на плечи. Он достал два стакана и плеснул в них виски.

– Неважно выглядишь, Джек, – продолжил человек и взял стакан.

– Рич, ты просто не вовремя пришел, – Джек отпил из своего стакана. – Хотя ты знаешь, дружище, я всегда тебе рад.

Они поставили стаканы на стойку и, перегнувшись через нее, приобнялись, похлопав друг друга ладонями по плечам.

– Пил вчера? – улыбнувшись, спросил Рич.

– Немного, ребята заходили из группы, вспомнили старое.

– Из той самой? – Рич явно удивился и потрогал кончиками пальцев подбородок.

– Да, той самой. И Ирма была с ними…

– Она до сих пор с Аленом?

– Да, с того момента, как мы развелись.

– Скучаешь? – Глаза Рича посмотрели вниз и вбок. Он взял бутылку и долил в стаканы виски.

– Бывает, ну это в прошлом. Как ты, Рич? Сколько же мы не виделись?

– Год или немногим больше!

– Да уж, как быстро идет время.

– Смотри лучше сюда, старик!

Рич поднял с пола дипломат, открыл его и достал увесистую папку. Расшнуровав ее, вытащил несколько листов, протянул их Джеку.

– Что это, Рич?

– Это бумаги, Джек! Чертовы бумаги о собственности.

– Какой еще собственности?

– Моей собственности! Казино в Лас-Вегасе. Я хорошо вложился, когда продал тебе свою часть бара. И это еще не все, – Рич стал перелистывать в папке бумаги. Они громко шуршали.

– Ты наконец-то стал богат, Рич? – Джек поднял брови, возле уголков его глаз появились мелкие морщины.

– Ты не представляешь даже, насколько, Джек!

– Рад за тебя, дружище! Ты это заслужил.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга, словно что-то вспоминая. Затем Джек кивнул в сторону бутылки виски и плеснул ее содержимое в стаканы. Выставил на стойку бара тарелку с орехами.