Но вместо этого все пошло вкривь и вкось.

Волк не выпускал мою руку из своей. Я не понимала, что происходит — шквал голосов обрушился на меня так оглушительно, что я невольно прижала уши. Слова царапали сознание острыми иглами. Мир вокруг странно накренился, тело стало чужим и каким-то деревянным. В глазах потемнело. Но я стиснула его ладонь, чуть ли не вспарывая когтями кожу, и упорно шла вперед.

Улыбайся. Улыбайся же, кошка, алден тебя дери!

«Что с тобой?» — коснулась меня тревожная мысль.

«Ничего. Все в порядке. Я выдержу».

— Благородные господа! — громыхнул его властный сильный голос, привычный перекрывать шум боя. — Позвольте представить будущую Эль-Тари Динтарскую, дочь дружественного нам Хэйвийского Владыки, княжну Илленн эль Шиар-ад'Дин. Ее Светлость не раз помогала мне и вам, показав себя надежной опорой как помощница и будущая супруга. Приветствуйте дочь рода кхаэлей!

Дворяне смолкли. Я, зардевшись, крепче стиснула Даэннову ладонь. Ифенху, не сговариваясь, трижды грянули славу. Вот кто был искренен, так это они — мне казалось. А потом к нам подошел с поздравлениями Старейшина Тореайдр. Я залюбовалась им, древним и оттого мало похожим на человека. Темно-зеленая с редкими чешуйками кожа, подвижные перепончатые уши, волевое лицо, на котором светились желтизной пронзительные змеиные глаза. Крыльев у него не было, но это нисколько не умаляло могущества.

— Ну, наконец-то ты выбрал женщину себе под стать, государь, — усмешка старейшего ифенху Динтара была добродушной и слегка покровительственной. — Поздравляю.

— Благодарю, — церемонно ответил мой Волк, я с улыбкой кивнула, позволив разуму Тореайдра коснуться себя. Он не давил, но силища чуялась немалая.

А потом с балконов лился вальс, и мы кружили меж гостей. Я не чуяла ног, попадая в такт музыке лишь потому, что Эль-Тару твердо вел меня. Внезапно накативший холод сковал все движения, в сердце ядовитой змеей зашевелилась тоска. Я превратилась в безвольную куклу в его руках, и страх все глубже затаскивал меня — нет, нас обоих! — в свою пещеру. Мне вдруг отчаянно захотелось домой, на Хэйву, прочь от этого места, от людей, от яркого света. Словно со стороны я видела, как мое тело ходит среди гостей, поддерживает разговоры, улыбается и слушает.

В ушах стоял гул, ровный и неумолчный. Резко, до боли в сердце, натянулись узы с крылатым старшим братом.

— Я нужна дома, — хотели сказать мои губы.

Дальше я ничего не помню.

Очнувшись, поняла, что плачу. Навзрыд. Лицо мое царапает жесткая серебряная вышивка на парадном камзоле Волка, его лапа гладит меня по волосам.

— Тише, тише, успокойся. Ничего страшного пока не случилось. Все еще можно исправить.

Исправить? Я всхлипнула и крепче вцепилась в жениха, выпустив при этом когти. Что исправить? Рядом маячил кто-то знакомый.

— Илька, ты ведь можешь все исправить, — сказал этот кто-то голосом Рахийяра. — Он только тебя и послушает.

Мне стало больно. Я оторвалась от Волчьей груди и затравленно взглянула на брата, еще раз шмыгнув носом. Тот молча протянул мне платок. Я вцепилась в клочок ткани, будто желая убедиться, что это всего лишь мираж. Нет, смуглая жилистая рука в синих узорах морских татуировок была до ужаса настоящей.

Наш Хранитель Воды явился прямо посреди дворцовых покоев, грязный, запыленный и оборванный так, будто его стая собак гнала через все княжества разом. Отец перенес его прямым порталом, потратив на это наверняка больше половины личного запаса Силы. Новость, которую мой водяной братишка принес таким образом, оказалась не менее грязной, чем он сам.

Рейнан сошел с ума.

Никто не понял, что именно и когда его сломало — Рей всегда был слишком горд, чтобы жаловаться кому-то на свои беды, а тем более, показывать слабость. Просто однажды с вершины Дарреи Лар в облике черного даэйра в небо поднялся не Первый князь, а Маар.

И над Хэйвой полетела безумная Смерть.

Он убивал без разбору и безоглядно. Он поднимал. Люди, кхаэли, животные, птицы, даже крылатые ирлерр — все падали замертво, попадаясь на его пути. И вставали. Серый холодный шлейф тянулся по земле там, где пролетал безумный Смертоносец. Дикая ничейная Сила наполняла мертвые тела, заставляя их подниматься и бродить в поисках тепла живых. Стаи нежити заполоняли материк, она как саранча истребляла то, что успело спастись от Хранителя Смерти или не попадало в поле его зрения. Материк погибал. А Рей не спешил перелетать через океан, и это спасало покуда остальные земли. Но ставило на грань гибели нашу.

Его пытались остановить, конечно же. Всеми Кланами пытались. Стараясь не убить и не покалечить. Но он не признавал даже своих собственных детей. Даже отца не признавал, при виде его приходя в мертвящее бешенство. Когда Рахийяр помянул, что между ними случилась драка, нервы мои сдали.

— Почему вы раньше до меня не дозвались? — спросила я, отстранившись от Даэннэ. — Не поверю, что невозможно дозваться! Почему ничего не сообщили, почему не было хотя бы писем, донесений?!

— Думали, утихомирим, — понуро опустил уши брат, накручивая на палец собственный смоляной хвост волос. — После того, как он разорвал Эскиля, даже сами Даррей отказываются к нему соваться.

Мне стало жутко. Эскиль был амираном брата — третьим по старшинству в Клане, помощником, советником, нянькой. Самым близким другом. И если даже его…

— Я тебя одну в лапы к демону не отпущу, — жестко и зло заявил Ден.

Я посмотрела на него — таким он на моей памяти не был ни разу. Под дрожащей пленкой спокойствия в золотых глазах читалась готовность убивать, абсолютная решимость уничтожить даже Рея, буде то потребуется для моей защиты. Или не отпустить меня ни под каким видом.

— Волчик, я должна там быть, — я изо всех сил старалась, чтобы голос не дрожал. — Это же мой долг члена семьи, Хранителя. Он мой брат, я люблю его!

— Должна — будешь, — отрезал он. — Но со мной.

— А как же Динтар?

— Он и раньше без меня обходился. А тебя я потерять не хочу, поняла?

Спорить с Ваэрденом, когда он так настроен, совершенно бесполезно. Поэтому мне не оставалось ничего другого, кроме как согласно кивнуть. Рахийяр между нами благоразумно не встревал — бедняга сполз по стене на пол и то ли дремал, то ли впал в забытье от усталости.

Если я скажу, что на сердце было неспокойно — совру безбожно. Оно криком кричало от страха. Мне хотелось немедленно куда-то бежать, что-то делать, но я усилием воли заставляла себя оставаться спокойной… Хотя бы не дергаться. Кусала губы до крови, глядя в летнюю ночь за окном. Дворцовый праздник был безнадежно сорван, да и возвращаться к фальшивым заискивающим улыбкам, разбавленным откровенной скукой дружелюбных, но все-таки чужих ифенху, не хотелось.

Я зажмурилась, загоняя слезы обратно, не давая им скатиться по и без того заплаканным щекам.

— Тише, родная, — Волк неслышно подошел сзади, обнял, словно стараясь закрыть собой от внешнего мира. — Все решится, увидишь.

Он, верно, знал, что говорил. Хранители Равновесия умеют читать и изменять вероятности событий, это их самое яркое свойство.

— Ты знал? — спросила я, повернув к нему ухо.

— Да.

— А почему не предупредил?

— Все еще могло сложиться иначе. Я не хотел зря тебя тревожить.

Другая на моем месте обиделась бы. Возмутилась. Но только не я сейчас. Мне было попросту все равно. Все еще могло сложиться иначе… Хранители Равновесия умеют изменять вероятности. Но не всегда. Рей был и его Опорой Смерти, замещал с позором изгнанного предшественника. Отродясь не бывало, чтобы Дух Стихии отказывался избирать еще одного Хранителя, но Маар своеволен и непокорен, он решил так. Вот и оказалась ноша слишком тяжелой для Рейю…

И опять, как тогда, в ночь Лунных Песен, Ваэрден взял дело в свои руки. Распорядился отвести Рахийяра в отдельные гостевые покои, под благовидным предлогом моего нездоровья быстро разогнал дворянское сборище (ифенху ничего объяснять не потребовалось, они и так почуяли неладное и исчезли сами кто куда). Я безучастно следила за происходящим, свернувшись в кресле клубочком. Бегали туда-сюда слуги, гвардейцы, пару раз мелькало озабоченное лицо Разэнтьера. Мне было наплевать.