Рыцарь сделал шаг вперед. Я, одновременно с ним — шаг назад.

— Аа…на полянку ты не пошел, да? — неизвестно зачем спросила я. Рыцарь отрицательно качнул головой, настороженно глядя на меня.

Ранение даром не прошло — линия рта стала жестче, у глаз залегли тени.

А я ведь в этой юбке в окно не пролезу.

— Ну и молодец. — пятиться дальше было некуда — задом уперлась в стол. — Как догадался?

А если он не знает, что я его продала? Что я несу вообще?

— Ты мимо меня прошла. — рыцарь прищурился и сделал еще шаг. — Рыдая и беседуя с небесами.

Уши ощутимо начало жечь.

— Может, сделаем вид, что ты меня не нашел? — совсем уж жалобно уточнила я, свернув несчастную шляпку в трубочку. Парень приподнял брови.

— Ладно. — со вздохом сдалась я. — Вяжи. Не в окно же лезть…

Я могла собой гордиться — он приближался ко мне, как к ядовитой змее. Не сводя с меня настороженного взгляда, медленно разматывая уже знакомую цепь. Я смиренно протянула руки вперед.

— И давно ты меня нашел? — кисти виток за витком стягивались все туже.

— Давно. — ответил рыцарь после паузы, проверяя, не слишком ли перетянуло руки.

Я задумчиво покивала.

Парень слегка подтолкнул меня к выходу, обнажив меч. Обдирая руки о металлические звенья, я провернула левую кисть, правой вытаскивая иголку из шва. Если все зелье облупилось, мне конец…

Я покачнулась, запрокидывая голову, и пожаловалась:

— Как можно в этих корсетах ходить, дышать нечем…

А потом медленно завалилась на бок. Совсем упасть мне не дали — меч звонко лязгнул об пол, а я приземлилась в осторожные объятия.

Ничему тебя, мальчик, жизнь не учит, с раздражением подумала я и воткнула иглу ему в руку.

Он успел меня поднять. Несколько секунд простоял, покачиваясь, и рухнул на спину, продолжая держать меня на одеревеневших руках.

Я грохнулась следом, отчаянно надеясь не переломать ни свои руки-ноги, ни его ребра, но все-таки здорово ушиблась. Поерзав, вылезла из захвата, заглянув в помутневшие глаза.

— Ты извини. — я оправила юбку, подняла с пола скрученную шляпку и водрузила ее на макушку. — Но ты бы правда не искал меня больше, хорошо?

Рыцарь, само собой, промолчал.

Телега ехала себе, подскакивая на ухабах. Невысокая меланхоличная лошадка тянула ее вместе со мной навстречу светлому будущему и новой жизни.

Старая жизнь осталась на постоялом дворе — там ей самое место.

Потратив драгоценные минуты на превращение двух простыней в длинные полосы ткани, я скрутила рыцаря по рукам и ногам, надеясь выгадать хотя бы пару часов. Зелья, что ни говори, маловато оставалось — окаменевший воин связыванию не мешал, но вот глаза уже были нормальные.

Случайно заприметив взгляд, исходящий яростью, как кипящая вода — паром, я слегка вздрогнула и заторопилась. Надеюсь, Нилае не придет в голову сразу подниматься наверх и развязывать его.

От всех моих пожитков осталась только тонкая плетеная кожаная полоска с завязкой. Заметив ее, сиротливо брошенную на столе, я осторожно перешагнула через неподвижное тело.

Знакомый до последней петельки витой браслет с прядью моих волос. Оберег, которому силы не занимать — да только давно уже ненужный.

Я отправила немудреное украшение к монетам, в корсет, и вышла из комнаты, плотно притворив за собой дверь.

Нилая внизу так яростно натирала тарелку, что, казалось, та вот-вот разогреется до красноты. Увидев меня, глубоко выдохнула и выпустила несчастную посудину из рук.

— Не могла я его не пропустить. — прошептала она, косясь на потолок. Я нетерпеливо кивнула.

Заручившись клятвой, что комнаты хозяйка постоялого дворика привыкла убирать с рассветом и не видит никаких причин нарушать этот распорядок, я мысленно посочувствовала голубоглазому блондину, перетянутому аки гусеница, одернула сама себя и выбралась на улицу.

Возле ожидающей меня неказистой телеги переминался с ноги на ногу знакомый конь. Проходя мимо, я потрепала его по шее, пропустив между пальцев гриву.

— Не повезло тебе с хозяином, да? — вполголоса пробормотала я, пока неприметный коренастый мужик суетливо загонял свина на телегу, подставив к борту длинную широкую доску. Свинюх залезать на ненадежное средство передвижения не хотел совершенно. — Гоняется все, тебя гоняет, меня гоняет…

Чем дальше мы отъезжали, тем тяжелее становилось у меня на душе. Я редко задумывалась, как могла бы измениться моя жизнь, если бы ведьма не выкупила меня во время мора. Какой бы я стала? Проснулись бы во мне силы или я так и прожила всю жизнь неузнанной, видя в зеркале рыжие или русые косы? Выжила бы я?

Какая-то неизвестная до этого времени обида сдавила горло. Ведьма — это не просто звание или кличка, это суть, иная суть, нечеловеческая, это умение смотреть глубже и дальше, видеть не лицевую сторону мира, а изнаночную, с узелками и огрехами, но кому какое дело, что теперь моя жизнь скрутилась узелком и звенит, готовясь вот-вот оборваться? И кого винить, что не видишь не то что изнанки людской сущности, а даже лицевой не признаешь?

И никуда не деться от ярости в голубых глазах. И ведь не мои поступки первопричиной, нет. Мои волосы. Глаза. Моя натура, которую кто-то окрестил, не разбираясь, темной. Как бы смотрел он на меня, не будь я ведьмой? Равнодушно?

Одному только не было дела, кто я такая…и тот забыл.

На ярмарке я осмотрюсь, найду дом, в котором зеленые ставни и красный горшок с цветком на подоконнике. Поброжу по торжищу, погляжу, не смотрят ли на меня, и открою дверь. И выйду уже с другим лицом, другим именем и другой судьбой, которую сама выберу…

Я ненастоящая ведьма, и перестать чувствовать в обмен на силу и неуязвимость — непосильная плата.

Расправив скручивающиеся поля шляпки, я опустилась на дно телеги и облокотилась на лавку. Отгорал закат, в медленно темнеющем небе одна за одной загорались крупные блеклые звезды.

…видимо, я задремала, и огни в небе превратились в восковые прозрачные лепестки. Поле заросло низкой, шелковой травой, щекочущей ноги, и цветы, похожие на кувшинки, запутались среди стеблей. Подол мой собирал росу, а сзади солнце пекло немилосердно, жгло спину…

Откуда столько росы, если солнце обжигает?

Я обернулась назад — с головы слетело что-то, зацепив пряди, едва поймать успела — а за спиной, уже подбираясь ко мне, гудело пламя. В руках моих остался венок из бледных, словно неживых цветов.

Никакая ведьма не наденет на себя еще живой, но срезанный цветок…только в погребальном венке.

Размахнувшись, я бросаю венок в пламя и бегу.

Едва проснувшись, забормотала, не открывая глаз:

— Куда ночь, туда и сон. Не надо мне таких снов…

Перевернулась на бок, свернувшись клубком, и заснула уже по-настоящему. И видела во сне кучу разноцветных котят с разными глазами — правый голубой, а левый карий…

Проснулась от того, что привычное поскрипывание телеги сменилось глухом стуком. Потянулась, разминая одеревенелое тело, и огляделась.

Колеса бодро выстукивали по бревенчатой мостовой. Лесочки и поля сменились на первые старенькие избы и сараюшки, отмечая въезд в Кочедыково. Улицы, несмотря на ранний час, были полны — кто-то тащил живность на привязи, подростки несли корзины со свежей зеленью и рыбой, горластые дородные бабы, толкаясь и переругиваясь, несли широкие лотки с пирогами. На меня никто не обратил никакого внимания, но я все равно присела на дно, расправив сетку на шляпе.

Возница остановился возле площади, на которой уже было не пробиться, помог мне вылезти, едва не пинками согнал сонного свина, поминая недобрым словом за слегка обгаженный угол телеги, и бодро умчался обратно. Я сжала веревку в потной ладони, выпрямила спину и пошла в народ.

Стоило ступить на заплеванные и засыпанные шелухой доски, как все мое волнение улеглось. Городская толпа или деревенская — какая разница?..

Обходя площадь широким кругом, я благосклонно пробовала все, что предлагали попробовать, и разглядывала снующих туда-сюда людей. Мои запасы монет стремительно уменьшались, а жить без денег я совершенно не любила. Можно было бы продать свина, как и собирались, но эта идея почему-то вызвала в моей душе глухой протест.