Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Услужливый объектив телепередатчика пополз вниз, приблизил листок бумаги. Буква за буквой на нем появлялись слова. Айт невольно читал их вслух:

— Про…щай…те…. Ду…маю, что… те…перь вы по…вери…те.

Упал золотой карандашик. Упала золотая голова на руки.

— Что она задумала?! — прошептал Айт.

Кейз-Ол молчал. Только глаза его заинтересованно заблестели. Это зрелище, вероятно, возбуждалоего нервы, приятно щекотало их.

Мэй подняла голову. Теперь ее глаза были страшными. Они блуждали по комнате, словно ища кого-то незримого, и вдруг впились в крошечный ножичек, который лежал на столе. Мэй схватила его и выбежала из комнаты.

— Хм, интересно… — пробормотал Кейз-Ол. — Ну, а дальше что?

Одна, вторая, третья комната. Автоматически отворялись двери и так же автоматически включались телевизионные передатчики, сопровождая Царицу красоты.

Ванная. Мэй замкнулась изнутри, трепетно огляделась и начала раздеваться.

Айт опустил глаза. Горько зашлось его сердце. То, что прошло и уже никогда не должно было вернуться, снова встало перед его глазами, оживило радость и боль. И это было страшно.

Плескала вода из кранов. Шуршал шелк одежды. Что-то тихо звякнуло. А потом негромко вскрикнула Мэй.

Она уже лежала в ванне и испуганно смотрела на левую руку, из которой упругим ручейком брызгала и сразу же расплывалась розовым пятном в воде горячая кровь.

— Что она делает?! — закричал в исступлении Айт. — Она перерезала себе вену!

Он забыл, что всего лишь несколько часов назад сам провозгласил предательнице смертный приговор.

— Что случилось, Псойс? — раздался насмешливый голос Кейз-Ола. — Я тебя не узнаю! Операция повлияла на тебя вредно. Не беспокойся, Царица красоты, пожалуй, догадывается, что за ней следят и прибегут спасать. А мы подождем, пока она одумается сама.

Проходила минута за минутой, а Мэй не шевелилась. Ее лицо сейчас было спокойным и печальным. А вода в ванной все краснела и краснела…

Еле-еле ползет стрелка хронометра на столе кабинета мистера Кейз-Ола. Сто секунд — минута… Сто секунд — вторая.

Сколько осталось их, тех секунд? Уже сбегают краски с девичьего лица, бледнеют губы. Видимо, кружится у нее голова, потому что девушка вздрогнула, медленно закрылись веки. А уста прошептали в последний раз:

— Как глупо… — и после паузы, еле слышно: — Какой он глупый!

— Врача! Быстро! — Кейз-Ол вскочил, нажал на одну из многочисленных кнопок. — Немедленно к ней, Псойс! Скажи ей… Скажи, что я согласен взять ее в жены.

И Айт побежал. Побежал так, что Свайн, который ждал его в коридоре, ошарашено вытаращил глаза и посторонился.

Встреча с любовью

— Слушай меня, «Сын», слушай!.. Когда кончается ночь, наступает день. Несутся к тебе птицы, и первая несет тебе в правой лапе хороший подарок, чтобы захватить твой… Спеши встречать крылатых гостей, «Сын».

Несутся и несутся в эфире слабенькие электромагнитные колебания. Им трудно здесь, в пространстве над Дайлерстоуном: железо отталкивает их, бетон жадно поглощает. Но отдельные лучики взлетают все выше и выше, и на сто пятидесятом этаже самого высокого в мире небоскреба цепляются за ферритовые антенны крохотного приемника.

Их энергия очень мала. Ее не хватило бы, наверное, чтобы сдвинуть с места легкую песчинку. Однако тридцать каскадов радиостанции, сконструированной сыном профессора Лайн-Еу, могут дать такое усиление, что шуршание мушиних крылышек будет казаться грохотом реактивного двигателя. Очень малая мощность передатчика — не недостаток, а достижение конструкции: «слушатели» на пеленгаторных станциях мистера Кейз-Ола наверняка не услышат тихий шепот среди сплошных шумов, зато камердинер триллионера слышит все так, как будто профессор Лайн-Еу сидит рядом с ним.

— Слушай меня, «Сын», слушай! В мире — неспокойно… Со вчерашнего дня запрещены отпуска для офицеров и солдат. На бирже оживление. Бди, «Сынок»!

«Сын», морщинистый, скрюченный дед, стоит посреди великолепного сада перед длинным праздничным столом и молча шамкает челюстью. Его тусклые глаза смотрят равнодушно и брезгливо, неуклюжие руки висят, как у паралитика. На этом лице живут только седые лохматые брови. И каждое их движение влияет на целое стадо слуг в пестрых комбинезонах, словно знак дирижерской палочки.

Камердинер мистера Кейз-Ола руководит приготовлением к банкету.

Толстенный главный повар во главе отряда поваров и поварят священнодействует в своей временной кухне возле грузового лифта, полного раздражающими ароматами. Главный электрик с главным художником в последний раз проверяют световые эффекты, и сад на сто пятидесятом этаже небоскреба то расцветает мириадами огней, то тускнеет и проваливается в темноту. Главный поэт, ероша волосы, что-то мямлит себе под нос. Бегают в четыре ноги младшие слуги. И все боязливо посматривают на плюгавого старика в золотистом комбинезоне: господин Псойс сегодня злой, ему все не нравится.

А «господин Псойс» хмурит брови, чтобы потушить радостный блеск глаз. В эти секунды его сознание почти не реагирует на окружение.

«Я слышу, профессор! — хочется крикнуть Айту. — Слышу… Пусть прилетает крылатый гость! Он захватит отсюда такой подарок, что мистеру Кейз-Олу мало не покажется!»

Но отвечать нельзя. Не стоит включать свой радиопередатчик без особой необходимости. Достаточно того, что неделю назад Айт в ответ профессору сказал единственное слово — «да».

— Скоро зарозовеет небо, «Сын»… Поздравляю тебя с Новым, Шестнадцатым годом Атомной эры!

— Приветствую и я вас, профессор! — беззвучно прошептал Айт.

Он нажал кнопку приемника, скрытого в потайном кармане под мышкой; словно поправляя шейный платок, вытащил из-под капроновой шляпы крошечный наушник и опустил его за воротник. Передача кончилась.

Заканчивалось и сервировки стола. Словно солдаты на параде, вдоль него выстроились слуги. И, как настоящий главнокомандующий, вдоль шеренги прошелся Псойс.

Слуги, на которых падал его взгляд, бледнели и дергались к столу, чтобы поправить салфетку или передвинуть какую-то из вилок.

— Достаточно! — никого не похвалив, не выражая ничем своего удовольствия, камердинер триллионера пошел прочь, и тогда слуги облегченно вздохнули: беду пронесло, никого не наказали.

Айт направился к посадочной площадке, расположенной на плоской крыше небоскреба.

В темном коридоре путь Айту заступил Свайн. Он уже раскрыл рот, чтобы произнести еще какую-то из своих угроз, но Айт резко оттолкнул его.

— Прочь!.. Потом!

Сейчас было не до разговоров. Гостей слетится так много, что вертолеты не должны задерживаться на посадочной площадке ни на мгновение. А пропустить первую машину Айт не мог, и как камердинер мистера Кейз-Ола, и как приемный сын Лайн-Еу.

«В правой лапе — хороший подарок… — рассуждал Айт, спускаясь по эскалатору. — Что такое «правая лапа»?.. Может, правое колесо?»

Айт спешил, и поэтому пришел даже немного раньше. По графику главного распорядителя, первый вертолет должен был прибыть через три минуты.

Отдышавшись, Айт сел на скамью у края площадки. На душе у него почему-то было и радостно, и тревожно. Может, потому, что услышал голос профессора. Может, потому, что одышку уже приходится в значительной степени инсценировать. К Айту катастрофически быстро возвращалась радостная и опасная молодость.

С высоты сто пятидесятого этажа Дайлерстоун было видно как на ладони. Крупнейший город мира сегодня едва-едва проступал блеклыми пятнами огней, казался мертвым. Погасли рекламы, ни один луч прожектора не пробивался под облака. Узкими темными улицами не двигались автомобили. Не мерцали вспышки электросварочных аппаратов на окраинных заводах. Все затаилось, ожидая первого луча Голубого Солнца. Тогда с оглушительным грохотом полетят вверх ракеты, из всех репродукторов зазвучит музыка, зашипит вино в бокалах. Новый год, праздник весны! Айт всегда любил этот праздник. Может, поэтому и сегодня у него было хорошее на душе.

25
{"b":"679593","o":1}