Пожалуй, подсознательно, реагируя на прикосновение, пальцы больного сжались, нежно обхватив ладонь Тесси. А ей показалось на мгновение: это он прощается с ней.

Теплая волна радости и сожаления плеснула ей в сердце. Девушка поняла вдруг, что не любила еще никого, а если бы полюбила, то только его. Она наклонилась и тихо поцеловала больного в лоб.

— Прощай, мой дорогой! Прощай, моя неслучившаяся любовь!

Остаток дня она ходила словно пьяная. Ее тянуло в ту маленькую палату, и она не в силах была сдержать себя.

Любовь с первого взгляда… Тесси никогда не верила в ее существование. Ей казалось, что полюбить можно только тогда, когда знаешь человека долгие годы, изучил, как самого себя. И вот теперь чувство пришло неожиданно, ошеломило, лишило воли. Если бы Тесси могла, она отдала бы свою жизнь этому незнакомому человеку с мозолистыми, крепкими руками. Но это не помогло бы. Следовательно, надо приложить все усилия, чтобы… хоть сохранить ему красоту.

Как только стемнело — еще задолго до определенного времени, — Тесси пошла к профессору.

— Дедушка Лайн-Еу… — Она всегда обращалась так к нему, когда хотела подмазаться. — Можно, я подыщу… новое тело для больного?

— А зачем искать? — отозвался тот безразлично. — Оно уже есть. В четырнадцатой палате умирает от воспаления мозга старик. Его и возьмем.

— Старик?! — Тесси схватилась за голову. — Дедушка Лайн-Еу, как вы можете?! И это хуже, чем убить человека!.. Я не допущу этого!.. Лучше выбросьте напрочь мой мозг, спасите его.

— Внучка, внучка! — Лайн-Еу подошел к ней, обнял за плечи. — Бывают случаи, когда люди отдают во имя идеи не только жизнь, но и молодость… Бесполезно твое покровительство: инженер Айт хочет стать стариком по собственной воле.

— Инженер Айт… По собственной воле… — Тесси тряхнула головой. — Дедушка Лайн-Еу, я ничего, ничегошеньки не понимаю!

— Может, когда-нибудь поймешь, внучка. Я только прошу тебя: не говори никому ни слова, потому что станет напрасной вся жертва этого чудесного и глубоко несчастного человека… И, пожалуй, не следует тебе ассистировать. Твое волнение может стоить ему жизни.

Да, это была правда. Тесси и сама не согласилась бы быть соучастником страшного преступления, на которое решился сам больной.

Прощай, невозможная любовь! Если уже не суждено, то пусть хоть сохранится о тебе ничем не запятнанная память.

Кто-то другой ассистировал профессору Лайн-Еу. Кто-то другой рассекал тело инженера Айта. Тесси даже не поинтересовалась, кто именно. Две декады она не выходила из дома, глушила бессонницу снотворным, а тупую боль в голове — лекарствами; гнала жениха прочь; скупо, сухо отвечала по телефону на обеспокоенные расспросы отца.

Наконец, ее вызвал Лайн-Еу — пожалуй, только чтобы она немного отвлеклась. И вот, во время обхода, навстречу им выскочил из палаты лысый старик. Тесси узнала его: это был тот, в кого пересадили мозг ее возлюбленного.

Лайн-Еу бросился вперед, чтобы вернуть больного обратно в палату. А Тесси медленно сползла по стене вниз. Все вокруг потускнело, закружилось, исчезло.

Врачебный консилиум констатировал: нервное истощение на фоне переутомления.

Болезнь Тесси приобрела затяжной, хронический характер.

С точки зрения медицины, ее, собственно, и болезнью нельзя было назвать. Так себе болезнь — депрессивное состояние психики. Хорошо врачам — подыщут для необъяснимого заковыристое название, пропишут отвратительное пойло и умывают руки. Но Тесси знает: ей не помогут никакие лекарства — в душе сломалось что-то хрупкое, чувствительное и блуждает по телу, беспокоит, как острая шпилька… Бром три раза в день, покой, смена обстановки — вот и все лечение.

Девушке часто стала вспоминаться давняя-предавняя сказка про разбитое зеркальце злого волшебника. Разлетелись по всему миру разбитые осколочки волшебного зеркала, зависли в воздухе, невидимые и неосязаемые. Достаточно хотя бы одному из них попасть кому-то в глаз — и человек начинает везде видеть только плохое, только гадкое.

Не была ли ее несчастная любовь вызвана таким осколочком?

Нет-нет… Пожалуй, нет. Тесси об Айте почти не вспоминает. Ей стыдно за свою выходку. Она любит Фредди Крайна, во всяком случае, пытается убедить себя в этом, потому что при виде жениха в душе Тесси вдруг возникает что-то холодное и враждебное. Тесси яростно обуздывает своего скептического двойника, а тот, подавляемый внутренний голос, хрипит зловеще: «Вспомни судьбу своей матери! Ты не любишь Фредди Крайна».

А Фредди такой, как и всегда: красивый, нежный, заботливый.

Господи, ну как он не поймет, что от его назойливой заботливости просто тошнит?! Фредди не дает ей лишнего шага ступить, наперед угадывает и исполняет все желания, готов прыгать перед нею, только чтобы она повеселела. Каждая ее прихоть для него — приказ, каждое слово — закон… Ну, разве это мужчина?.. Инженер Айт, видимо, не потакал бы. Он нахмурил бы густые брови, взглянул бы так, что аж сердце томно забилось бы… Или нет: просто подошел бы, обнял за плечи, сказал бы, улыбаясь: «Дорогая, не печалься! Это ни к чему. Я тебя и так люблю». И этого было бы достаточно, чтобы все проблемы мгновенно развеялись.

Только нет, этого не было и не будет.

Тесси обвиняет себя в несправедливом отношении к жениху, клянется стать другой… и остается такой же.

За две декады перед Новым годом Фредди пришел радостный, возбужденный. Он сообщил, что его отец устраивает грандиозный новогодний банкет. Соберутся самые выдающиеся деятели искусства и науки, генералы и дипломаты. На этом банкете и будет официально объявлено об их помолвке.

Тесси печально покачала головой: пусть. Если бы Айт был жив, она, возможно, еще сопротивлялась бы судьбе. Историю бесталанной матери повторит ее несчастная дочь. И теперь все равно.

Как не странно, но именно это трагическое решение вывело Тесси из состояния оцепенения, швырнуло в вихрь веселья и развлечений. Снова автострадами страны мчалась розовая «Ласточка», а вслед ей махали кулаками дорожные мастера и полицаи. Снова Тесси подмигивала красивым парням и с беззаботной щедростью одаривала всех очаровательными улыбками. А потом решилась и на больше: начала ужинать в полных шума и табачного дыма нищих кафе Броклайна, танцевала с пьяными моряками в портовых дансингах — вообще, решила сыграть такую игру, чтобы аж мурашки по спине забегали.

«Шалунья Тесси» безобразничала, как после смерти матери, только уже не во имя чьего-то спасения, а для себя самой. Она справляла поминки по своей юности, девичьей вольнице, надеждах на любовь.

«Смените окружение!» — посоветовали ей врачи. Тесси выполняла медицинские предписания с таким усердием, что порой начинала забывать свое происхождение, призвание и обязанности. Отец не ошибался: она действительно была такая, как мать, хоть и не похожа на нее во всем. То, что бушевало в душе Фреи Торн, будучи обузданным сильной волей, вылилось в фанатичное служение науке; а буйство сил ее дочери не знало удержу, и готово было хлынуть в каком угодно направлении. Иногда на Тесси находило неистовое желание плюнуть на этот высший свет, куда методично и ласково тянул ее «любимчик Фредди», да и нырнуть на дно, где жилось опасно и остро. Во всяком случае, там не спрашивают, кто ты и откуда, не требуют соблюдать правила хорошего тона, не скрываются от любви и ненависти. Жить — так жить!

Но тот внутренний голос, который предостерегал ее против женитьбы с Фредди, теперь изменил свою тактику. Он тихо и грустно нашептывал ей постоянно, что это бесшабашное лихачество и острая игра в жизнь и смерть — лишь жалкие опереточные одеяния, которыми богема прикрывает свое пустое существование, болезненную робость увидеть саму себя в неприукрашенном виде. А накануне Нового года Тесси Торн убедилась, что именно так оно и было на самом деле.