В кабинет робко зашел Свайн. Кейз-Ол, человек, который боялся покушений и берег свою жизнь как никто в мире, даже не вытащил пистолет, и протестующе махнул рукой, когда это хотел сделать Айт. Триллионер будто хвастался своим умением покорять других.

— Ну, Свайн… — медленно, заложив руки за спину, Кейз-Ол шел к дверям, возле которых застыл бледный лакей. — Кому ты продался? Хейл-Уфу?

Свайн видел, что оправдания излишни. Лютая смерть смотрела ему в глаза. И он, зная, что все равно пропадать, выхватил пистолет.

— Брось! — не повышая голоса, сказал Кейз-Ол. — Брось!

Рука Свайна дрожала. Дуло пистолета выписывало восьмерки. Но он с отчаянием обреченного на смерть все-таки нажал на крючок.

Раньше, чем раздался выстрел, Кейз-Ол прыгнул в сторону. О, пригодились те гимнастические упражнения, на которые триллионер ежедневно, по строгому расписанию, тратил три часа! Такому прыжку позавидовал бы не один юноша!

В следующее мгновение Кейз-Ол выхватил пистолет из руки Свайна, и с наслаждением выстрелил ему прямо в лицо.

Чем ближе Айт знакомился с мистером Кейз-Олом, тем понятнее ему становилось, что враг действительно силен. Убить его можно. Но он не один. Не имея потомков по мужской линии, он, однако, оставит после себя то «кейзолово», которое характеризует монийский капитализм в его наивысшей фазе.

За мыслями время летело незаметно. Третий час утра. Мэй уже проснулась. Надо нести ей завтрак.

Айт невольно замедлился, приближаясь к заветным дверям. Как будет реагировать Мэй на неожиданный подарок? Будет выкручиваться? Будет отказываться?..

Он не забыл об опасности прослушке. Только ему разрешалось беспрепятственно заходить в кабинет Кейз-Ола и прикасаться к электронному мозгу колоссальной кибернетической машины. И заблаговременно он отключил все микрофоны и киноаппараты.

Мэй лежала в пышной ночной рубашке, подложив руки под голову, и угрюмо смотрела в потолок.

И то, что Мэй скучала, то, что она не обратила на камердинера никакого внимания, наполнило Айта теплым, искренним чувством.

Айт поставил на тумбочку опломбированный ящик с завтраком и подошел ближе.

— Мисс, позвольте вас поздравить с десятилетием!

— Спасибо, Псойс, — обозвался она равнодушно, не поворачивая головы. — Очень приятно, что хоть ты поинтересовался, когда день моего рождения.

— Мисс, позвольте спросить…

— Спрашивай, Псойс.

— Вы знали… юношу по имени Айт?

Не шелохнулся ни один мускул на ее лице. Не дрогнул голос.

— Знала, Псойс. Даже любила его. Он был смешной… и милый.

— Так вот, Айт передал вам письмо и просил вручить именно сегодня.

— Давай, Псойс… — она лениво протянула руку, взяла записку, прочитала ее и скомкала.

— Он бежал с каторги?

— Не знаю, мисс. Я встретился с ним в больнице.

— Это очень хорошо. Итак, я теперь уже ничего ему не должна.

И все. Никакой заинтересованности судьбой Айта, ни смены выражения глаз.

Что это — игра? Или, может, и вправду Мэй написала письмо каторжнику БЦ-105, чтобы только поддержать его, отдать то, что она была ему «должна»?

Айт постоял, постоял и вышел. И снова перед ним со всей остротой встал вопрос, кто такая Мэй: человек невероятной силы воли, фанатичка, которая во имя идеи молча пойдет на самые страшные пытки, или обычная профурсетка, которую соблазнили миллионы Кейз-Ола?

Сердце верило в первое.

Поздний предрассветный час. Дайлерстоун спит тревожным, некрепким сном.

Его дыхание — мощный гул компрессоров окраинных заводов. Его пульс — глухое ритмичное буханье тяжеленных молотов в кузнечных цехах. Плывут над ним испарения — каменноугольный дым, бензиновый перегар, маргариновый чад, аромат только что испеченного хлеба, запах дождя.

Полыхают, мерцают, кричат огни бесчисленных реклам, предлагая все, что только может пожелать человек. Широко открыты двери ночных магазинов, ресторанов, кабаре.

Когда есть деньги — перед тобой расстелится весь Дайлерстоун. Никто не остановит, не спросит, где ты взял дайлеры — деньги не пахнут! Поэтому хватай, урывай от жизни все, что можешь. Вот, смотри: разноцветные световые буквы, сплетающиеся в два слова — «Лотерея миллионеров», карабкаются по невидимым двенадцати ступеням все выше и выше, вплоть до огромного вензеля на башне дворца мистера Кейз-Ола. Двенадцать ступеней — двенадцать поколений династии Кейзов. Высоко? Но и Кейз-Пират начинал с малого — с ограбления собственного дяди. Итак, кради, грабь, убивай! А если не получится, и обворованным, ограбленным, убитым будешь ты сам — пеняй на себя. Жизнь — сильному!

…На верхней площадке самого высокого в мире небоскреба стоит Айт и, насупив лохматые брови, смотрит на неистовство огней родного города.

Десять дней назад оборвался на полуслове тихий голос профессора Лайн-Еу, и с тех пор — ни звука. Некоторое время Айт тешил себя надеждой, что у профессора просто испортилась аппаратура. Теперь эта надежда исчезла. И хуже всего то, что нигде не опубликовано и строчки из стенограммы Совещания мудрейших.

Если было бы кому передать, то Айт передал бы еще одну катушку с магнитной нитью, которая зафиксировала заговор кучки богачей против человечества.

Можно, конечно, швырнуть круглую металлическую коробочку просто вниз. С высоты сто пятидесятого этажа она улетит кварталов на пять. Да только что это даст? Даже если ее поднимет честный человек, то повторится, в лучшем случае, история отца Айта. Одиночка ничего не сделает. Для борьбы против Кейз-Ола нужна мощная, разветвленная организация, которая не погибнет даже тогда, когда погибнет большинство ее членов.

Сложный, длительный процесс происходит в сознании Айта. Индивидуалист начинает искать сообщников и друзей. Боец-одиночка, он готов стать всего лишь одним из многих — солдатом армии мстителей. Один в поле — не воин. Один в подполье — значительная сила, но только в том случае, если он чувствует поддержку единомышленников.

Именно этой поддержки Айту и не хватает. И та тонкая ниточка, которая оборвалась десять дней назад, была для него гораздо большим, чем казалась. Через Лайн-Еу она тянулась до Братства — мощной тайной организации, которая способна помочь одиночке осуществить его самоотверженный замысел.

Может, Лайн-Еу погиб? Но почему тогда Братство не делает попыток восстановить связь со своим агентом? Для этого сейчас наилучшие условия: с началом подготовки к войне небоскреб Кейз-Ола ежедневно посещают десятки разных вертолетов. Можно было бы передать соответствующие инструкции, забрать эту катушку, где не только записано Совещание, но и стратегический план Айта по уничтожению «мудрейших».

Айт ищет сообщников, и не находит их. Он все еще держится за Братство Сынов Двух Солнц, хотя, где-то в подсознании, давно шевелится мысль о том, что эта террористическая организация — совсем не то, что нужно. Нет, это не борцы за светлое будущее, а просто завистливые и алчные, которые объединились в стаю, чтобы растерзать хищников более сильных, чем они.

Айт чувствует, что где-то рядом есть единомышленники, но найти тропинки к ним не может. Мэй… Все попытки объясниться с ней наталкиваются на стену холодного равнодушия, лжи. Значит, придется пойти на максимальный риск, потому что дальнейшее промедление — недопустимо.

Светлеет небо. Розовеет восток. Почти в зенит поднялась «Звезда Кейз-Ола». Это уже не надгрызенный бублик, а безупречное колесо, окаймленное яркими прожекторами. Еще несколько дней — и закончатся работы, космическая военная база встанет в строй. А с того момента война может вспыхнуть в любую минуту… Кому же рассказать об этом?!

Айт вздохнул, протянул руку к выключателю радиостанции в потайной карман под мышкой и задержался: до нулевого часа осталось пятьдесят секунд. Может, Лайн-Еу жив и выйдет на связь?

С опозданием более чем на час сквозь пустые шумы эфира послышалось знакомое шипение передатчика, а вслед за тем — тихий голос: