Агата подошла к ним, стараясь не отвлекаться на звездный пейзаж до того, как со всеми поздоровается. Свет в зале был приглушен, но ей все равно приходилось разглядывать небо в попытке убедить себя в том, что она его действительно видела – что отражения внутреннего пространства зала не создавали преграды ее зрению. Протяженные и упорядоченные шлейфы звезд, которые она видела с самого рождения, огромные меридиональные арки, в совокупности заполнявшие собой половину неба, сжались, превратившись в беспорядочную картину из крошечных разноцветных черточек, которые раньше она знала лишь как характерную особенность ортогонального скопления. Перед ней простиралось небо прародителей. Меньше, чем через курант гора окажется в состоянии покоя относительно родной планеты. Если не считать отличий в расположении ближайших звезд из-за смещения Бесподобной и отсутствия гремучих звезд вкупе с Геммой – их планетарной сестрой, превратившейся во второе солнце – именно такую картину неба должен был прямо в этот момент наблюдать любой житель планеты, оказавшийся на ее ночной стороне.

– Чира не пришла? – спросил Медоро с выражением напускного удивления.

Настроение Агаты не располагало к шуткам насчет ее семьи, и родственники Медоро, судя по всему, были с ней согласны – Гинето укоризненно стукнул своего племянника по руке, к приятному изумлению Серены.

– Если он станет тебе докучать, сделай то же самое, не церемонься с ним, – посоветовала она Агате. – Мы его только так и терпим.

– Агате с ее матерью и так пришлось несладко, – сказала Вала. – Не мешай ей радоваться вечеринке.

Медоро умоляюще взглянул на Агату, как будто ожидая, что она встанет на его сторону.

– Не волнуйся, – сказала она, – Сегодня мое настроение испортить невозможно.

– Даже если по нам ударит гремучая звезда? – пошутил он.

Агата расставила руки в стороны и повернулась лицом к небу.

– Мы тут, налетайте! – Пару дней они будут так же уязвимы, как и их прародители – но это казалось, скорее, жестом солидарности, чем реальной угрозой.

– И даже если откажут двигатели? – не унимался Медоро.

– Наш выхлоп будет направлен в будущее звездного скопления родной планеты, – ответила Агата. – Это ничем не отличается от ламп, которые зажигают наши прародители, или звезд, светящихся в скоплении их планеты. Нет никакого волшебного термодинамического проклятия, которое могло бы помешать нам совершить разворот. Или ты думаешь, что когда стрела времени гремучих звезд была направлен на запад, Ялда и ее друзья не могли двигаться на восток?

– И тем не менее, они позаботились о том, чтобы не запускать ракету против этой стрелы, – заметил Медоро.

– За что мы должны быть им благодарны, – заявила Агата. – Благодаря этому, у нас была возможность наблюдать за ортогональным скоплением в течение шести поколений, прежде чем оно исчезло из вида. Это лучше, чем сюрприз, который поджидал бы нас после поворота.

– Хмм. – У Медоро закончились идеи для подколок.

Серена указала на стоявший перед ним стол с едой.

– Мы тут ели за обе щеки, так что не стесняйся наверстать упущенное. – Агата взяла со стола пряный каравай. Она не смогла поесть в одной каюте с Чирой; каждый кусочек, откушенный в присутствии матери, заставлял ее чувствовать себя так, будто она предает свою покойную изголодавшуюся бабушку – которая в действительности голодала не так уж долго, не говоря уж о том, что в воспитании дочери, рожденной при помощи машины, ей помогал ее ко.

Вала спросила у Агаты, как продвигаются ее исследования.

– Все еще медленно, – призналась Агата.

Гинето сочувственно пророкотал.

– А чем именно ты занимаешься? Медоро пытался нам объяснить, но мне кажется, он и сам в этом не разбирается.

– Я всего лишь скромный конструктор инструментов, – сказал Медоро. – Мне даже азы ее теории не понять – сам понимаешь.

Агата не стала обращать внимания на его подколки, но Гинето, похоже, было и правда любопытно. А даже если и нет, он вел себя слишком вежливо, чтобы от него можно было отделаться одной фразой «это сложно объяснить».

– Вы знаете о теории Лилы? – спросила она.

– В общих чертах, – ответил Гинето. – Кажется, она нашла способ описать гравитацию в рамках вращательной физики?

– Именно. Закон тяготения Витторио подразумевал абсолютность времени. Ялда, скорее всего, знала, что он не обладает вращательной инвариантностью, но на тот момент этой проблеме придавали особого значения. Люди и так были достаточно заняты изучением природы света.

– Так… в чем разница? – спросил Гинето. – Во что превращается закон обратных квадратов Витторио?

– Все не так просто, – предупредила его Агата. – В теории Лилы гравитация вообще не является силой в традиционном понимании; она представляет собой результат искривления четырехмерного пространства. Знаете, как сходятся в одну точку меридианы на глобусе? Вблизи экватора они параллельны, но по мере удаления начинают сближаться.

– Верно, – неуверенно согласился Гинето. В геометрии, которую она описала, не было никакой эзотерики, однако он не вполне понимал, где здесь связь.

– В теории Лилы гравитационное притяжение является эффектом того же рода, – объяснила Агата. – Если два массивных тела изначально покоятся друг относительно друга – то есть их истории параллельны – то со временем расстояние между ними меняется, они начинают ускоряться, приближаясь друг к другу. Но никакой силы для этого не требуется; все, что нужно, – это искривленное пространство.

Гинето прожужжал: теперь ему стало ясно.

– Довольно элегантная идея. А астрономы ее уже проверяли?

– В этом главная сложность, – призналась Агата. – Математика прекрасна, но все по-настоящему массивные тела от нас так далеки, что придумать подходящий эксперимент практически невозможно.

– Идеальным объектом для изучения была бы планета, обращающаяся вблизи своей звезды, – вмешался Медоро. – Вроде ближайшей к Солнцу планеты в нашей родной звездной системе. Как там она называлась? Паоло? Пелео? Все время забываю.

– Теория Лилы предсказывает, что низкая эллиптическая орбита будет испытывать «апсидальную прецессию»: точки минимального и максимального удаления будут двигаться вокруг звезды вместо того, чтобы стоять на месте. Поэтому тщательные наблюдения подобной системы позволили бы отличить ее теорию от теории Витторио. – Она сделала набросок у себя на груди.

 – Все становится сложнее, если в звездной системе есть и другие планеты, – добавила она. – Их взаимное притяжение также будет вызывать прецессию, поэтому различные составляющие общего эффекта нужно отделять друг от друга. Если бы у нас были копии всех астрономических измерений, накопленных прародителями, то мы могли бы поискать в них какие-либо признаки Лилиной прецессии, но никто не подумал о том, чтобы включить эти данные в нашу библиотеку.

– А как с этим соотносится твоя собственная работа? – стал допытываться Гинето.

– Моя работа связана с изучением энтропии в контексте теории Лилы, – ответила Агата. – По словам Лилы, кривизна 4-пространства зависит как от количества имеющейся в нем материи, так и от характера ее движения. Если в одном случае траектории всех частиц выстроены в виде аккуратных прямых линий, а в другом частицы движутся случайным образом, то кривизна в каждом случае будет разной.

– И в чем будет отличие?

– Упорядоченная материя создает положительную кривизну вдоль своей временной оси, поэтому тела, которые изначально находятся в покое, в дальнейшем будут притягиваться друг к другу. Но если хаотичность материи достаточно высока, то кривизна окажется отрицательной и параллельные истории со временем будут отдаляться. – Она проиллюстрировала свои слова рисунком.

– Но при каких условиях сложится именно второй вариант? – недоуменно спросил Гинето. – Если речь идет о горячем газе, разве он не должен рассеяться в пустоте и дойти до такого разреженного состояния, что оно уже ни на что не повлияет? Разве за большую часть гравитационного притяжения звезды отвечает не камень, находящийся под огненной поверхностью – твердая часть, которая по сути стоит на месте?