Толпа неистовствует.

— Надежду! Надежду! Надежду! — начинает скандировать народ.

— Хотите послушать песню? — кричит Хендрикс.

— Да!!! — кричит толпа в ответ.

Хендрикс бережно усаживает меня обратно на стул и шепчет на ухо.

— Это для тебя. Это всегда было только лишь для тебя одной.

Он встает, и я слышу, как звучит первая нота.

В течение следующих трех минут и пятидесяти пяти секунд полностью теряю счет времени и пространства. Как будто плыву на облаке, когда он поет, и знаю, что этот момент буду помнить и лелеять вечно.

Когда он заканчивает песню, то целует руку и шепчет:

— Ты моя навсегда.

— Навсегда, — соглашаюсь я.

Вдруг Хендрикс плотнее прижимает пальцем IEM-наушник (прим. перевод: служат для мониторинга, т.е. контроля того, что музыкант делает), внимательно слушая, что ему говорят.

— Одну секунду всем! Леди и джентльмены, есть еще одна невероятная новость, — он делает паузу. — Я думал, что сегодня будет один особенный гость, но на самом деле их больше. Чему я очень рад…

Прожектор вспыхивает, и в первом ряду вижу родителей с сестрой!

Хендрикс бежит к краю сцены и влетает в толпу.

Люди ловят его и несут на руках к моему отцу. Хендрикс крепко обнимает папу, а тот смущенно улыбается и похлопывает его по спине.

— Я знал, что ты придешь, старина, — начинает Хендрикс, не понимая, что микрофон включен.

Толпа вновь сходит с ума.

С помощью охраны он выводит маму, папу и Харли на сцену, и мы все обнимаемся.

— Как и в первом моем шоу, когда оставил билеты в кассе, надеясь, что ты придешь, и ты пришел, — продолжает Хендрикс.

— Мы бы ни за что не пропустили такое шоу, — бормочет папа. Затем он поворачивается и смотрит на меня. — Милая… прости, что мне… нам потребовалось время, чтобы прийти в себя. И поздравляю тебя… вас обоих.

Я крепко обнимаю его, и тут же мама и Харли присоединяются в наши объятия.

 — Поздравляю, милая, — сквозь слезы шепчет мама, а Харли, улыбаясь, подмигивает.

— Еще! Еще! Еще! — скандирует толпа, разделяя с нами счастливые минуты нашей жизни.

Два года спустя

— Папа! — кричит Ханна, показывая пальчиком на голубые воды Тихого океана.

— Да-а-а! Папочка. Помаши ему ручкой, — говорю я и, взяв маленькую руку дочери, машу ею в сторону Хендрикса.

В это прекрасное солнечное утро, он оседлал большую волну и катится на ней почти до самого берега.

Спрыгнув с доски, Хендрикс улыбается и машет рукой в ответ. Потом смотрит на меня и посылает воздушный поцелуй.

Меньше чем через двадцать секунд он уже рядом.

— Осторожно, мокрый песик, — говорит он и, виляя бедрами из стороны в сторону, стряхивает с себя остатки воды.

Ханна протягивает руки, пытаясь поймать капельки, и задорно смеется, топая ножками.

— Ну что, поймала, тыковка? — подзадоривает дочь Хендрикс и кладет доску для серфинга на песок.

— Папа, — сквозь смех снова повторяет она.

Хендрикс подхватывает дочь на руки и устраивает на плечах.

— Ты же нанесла на нее солнцезащитный крем? SPF 50, да? — спрашивает он.

— 60 и он водонепроницаемый, — отвечаю я.

— Отлично. Значит, я могу одолжить ее минут на десять, и мы построим замок из песка.

— Одолжить ее? Не выйдет! Я тоже хочу поучаствовать в этом веселье.

Схватив ведерко, втроем идем к воде и начинаем строить самый кривобокий в мире замок из песка, но нам все равно, как он выглядит. Нас волнует только то, что мы наслаждаемся солнечным днем вместе.

Эмоции переполняют, и вспоминаются последние два года.

Я променяла маленький городок на пляжи Калифорнии. Окунулась с головой в жизнь с любимым мужчиной, ставшего отцом нашего маленького бронзового чуда.

Хендрикс безумно любит меня, уж я то точно знаю, и еще он каждую ночь заставляет меня гореть от страсти. А еще утром… и днем.

В следующем году мы планируем родить второго ребенка. А через несколько лет группа Хендрикса должна вновь отправиться в мировое турне, и на этот раз он хочет взять меня и детей с собой, чтобы показать мир.

Вся моя жизнь рядом с любимым играет яркими красками. Хендрикс – идеальный муж. Идеальный отец. Он наш с Ханной защитник и опора. Лучшего него никого нет.

А на следующей неделе в гости приедут мои родители. Они помешаны на Ханне и собираются забрать на недельку внучку к себе.

Ну а мы… а мы с Хендриксом займемся созданием ребенка номер два.

Двадцать лет спустя

— Один. Два. Один, два, три!

Мой восемнадцатилетний сын Хантер бьет по струнам своей гитары, мгновенно приводя толпу в неистовство.

Я смотрю на него и улыбаюсь.

А потом смотрю на Хоуп и Ханну, притаившихся в глубине сцены, и начинаю петь.

Слова льются легко, впрочем, как и каждая написанная песня, с тех пор как Хоуп рядом со мной.

Критики в основном довольны, да и армия наших поклонников с годами не стала меньше.

В общем, жизнь удалась и все благодаря любимой жене.

Именно она стала не только моей музой, но и «двигателем», толкающим вперед.

Именно она сделала все, чтобы превратить нашу с детьми жизнь в рай, где тепло и уютно. Где нет ссор и обид, где все поддерживают и любят друг друга.

Конечно, ей было, да и сейчас, тяжело. С моим диким графиком именно на плечи Хоуп по большому счету легла забота о детях. Она возила их в школу и вообще везде, куда было нужно, но каждый вечер умудрялась поставить горячую еду на стол. Я тоже помогал. Старался приглашать в рестораны, чтобы она отвлекалась от кастрюль и сковород. Устраивал романтические каникулы только для нас двоих, но все же мы никогда не забывали о детях. С ними побывали во всех уголках земного шара.

И ни разу за совместную жизнь, между нами не было ссор и обид.

А еще, даже по происшествие двадцати лет, моя любимая жена стала только краше. Скажете такое невозможно для женщины, выносившей и родившей двоих детей?!

Так вот я не вру. Хоуп – богиня, которую не портят ни появившиеся морщинки, ни лишние пару килограммов. И я каждый день и ночь поклоняюсь ей.

Вот и сегодня, после концерта, когда дети отправятся посмотреть город, а мы останемся наедине, я буду поклоняться своей богине, пока она не сорвет голос, воспарив на небеса от удовольствия.

И так будет до конца наших дней.

Именно столько буду любить, холить и лелеять мою Надежду.

И навсегда буду принадлежать только лишь ей!!!

Конец