Доктор спокойно отлепляет меня от себя. Даже не заметила, когда вцепилась в него.

— Девушки, вы кто?

— Я сестра, а она — жена, — спокойно отвечает Славка. Слишком спокойно. Бросаю на нее беглый взгляд. Нет, она совершенно не спокойна, трясется вся, губы дрожат, а в ясных синих глазах — слезы. Она необыкновенно похожа на своего брата, хоть и блондинка. Сильная девочка.

— Жена — это хорошо, — улыбается доктор. Киваю.  Если так проще попасть к Руслану, то я буду кем угодно, даже лягушкой, не то, что женой. — Не волнуйтесь. Все в порядке с вашим мужем. Держите, — он протягивает мне халат. — Он вас звал. Идемте. Света, — обращается к медсестре, что держала в руках еще один халат, — пригляди за девочкой, — кивает на Славку. Света соглашается и подходит к Славке. Обнимает ее и куда-то уводит.

Звал? Меня? Колени подогнулись, но доктор поддержал.

— А… — хочу спросить об Алисе, но вовремя прикусываю язык, вдруг вспомнив слова Машки, что ее подружка никуда не поехала. Значит...значит Руслан был один? — Доктор, что случилось? — спрашиваю у дверей палаты.

— Авария. Ваш муж не справился с управлением, — доктор морщится. — Вообще, ему очень повезло, отделался парочкой переломов. Мотоциклу повезло гораздо меньше…

Что? Мотоциклу? Руслан был на мотоцикле? Вот же...

Злость вспыхивает едким огнем, опаляет и без того обожженное сердце.

— Некоторое время ему придется провести у нас, а дальше видно будет.

— А мне…

— Он один в палате, — улыбается доктор. — Медсестер я предупрежу. С Новым годом!

Решительно вхожу в палату и застываю, пригвожденная темным взглядом. Злость испаряется, будто и не было, когда я вижу его: порезы на лице, повязка на груди, руке.. Шаг, еще один. И еще…

Он смотрит на меня, чуть улыбаясь разбитыми губами. Потрепанный, изломанный, но живой. Это главное. Он живой. И облегчение забирает последние силы. Опускаюсь на колени у кровати, переплетаю наши пальцы и трусь щекой о его ладонь.

— Ксанка, — хрипло шепчет Руслан. Всхлипываю. Мир расплывается. Но я вижу повязку на его груди и порезы на лице. Касаюсь губами сбитых костяшек.

— Я так испугалась, — выдыхаю тихо, согревая дыханием его холодную ладонь.

— Все хорошо, — улыбается он и тут же шипит от боли. Закусываю губу, как будто это не ему, а мне больно.

Тянет меня на себя, заставляя подняться. Осторожно подвигается, и я ложусь рядом, носом уткнувшись ему в подмышку, втягивая запах крови, мороза и лекарств.

Обнимает, носом утыкаюсь в мою макушку.

— Ты пришла, — шепчет и его голос дрожит. — Пришла…

— Конечно, пришла, — снова ловлю его взгляд.

— Почему?...

— Снова мечтаешь? — голос Руслана вытягивает в реальность.

— Помнишь наш первый Новый год? — отвечаю вопросом на вопрос.

— Еще бы, — усмехается Рус.

— Помнишь, ты тогда спросил, почему я приехала?

— А ты умело ушла от ответа, — кивает Рус, прикрыв глаза. Вспоминает. Да, я тогда просто поцеловала его, потому что не знала ответа на его вопрос. Но...тот поцелуй и был ответом, разве нет?

— Тогда я боялась ответов. 

— А сейчас? — открывает глаза и смотрит пытливо.

— Ты не поверишь.

— А ты попробуй, — его руки замирают на моей талии, сжимают, не больно, но ощутимо.

— Я ревновала тебя тогда жутко. Мне сказали, что ты уехал с другой, и я рванула за тобой. А потом...потом пришла боль. Я не знаю, что это было. Наверное, почувствовала…

Руслан смотрит внимательно, не перебивает и не шевелится. Дает мне шанс?

Его не оставляет стук в дверь и встревоженный голос Богданы.

— Пап, — зовет она. — Пап, ты здесь?

— Да, солнышко, — отвечает Руслан, не сводя с меня внимательного взгляда. — Скоро выйду. Что-то случилось?

— Нет, просто я...я… — она растеряна. — А...ма—ма? — чуть запинается. А я перестаю дышать. Сердце врезается в ребра с оглушительной силой. Вздрагиваю.

— Мама со мной, Звездочка, — улыбается Руслан. — Мы тут...разговариваем.

— Хорошо, — мне кажется, или наша дочь улыбается? — Я вас здесь...подожду.

А я тут же вскакиваю на ноги. Руслан не держит. Сам встает медленно. Одевается, пока я судорожно пытаюсь влезть обратно в джинсы и водолазку. Все внутри дрожит.

И мне…страшно.

Богдана назвала меня мамой. Пусть вот так странно, через закрытую дверь, но ведь назвала? А Рус...он сказал, что я здесь, с ним. Господи, что она подумает? Черт...как ей объяснить, что мы тут делали? И как долго она нас искала?

Руслан перехватывает меня, когда я все-таки натягиваю водолазку, окопавшись в своих лихорадочных мыслях. Разворачивает к себе лицом.

— Все хорошо, Саша. Слышишь? Она наша дочь. Ты ее мама. Так что все нормально. Не трясись так. Не нужно. Ничего страшного не произошло. Мы муж и жена. Ничего криминального, родная.

Киваю. Ведь и правда, ничего криминального. Мы муж и жена. Любим друг друга. В конце концов, голыми нас Богдана не видела. Выдыхаю.

— Я люблю тебя, Руслан.

Он замирает. Смотрит странно, а я не пытаюсь разгадывать, что творится на черном дне его глаз. Просто говорю.

— Уже тогда любила, просто не понимала. Так много не понимала. Столько лет. Прости меня.

— Давно простил, глупая.

Целует, губами собирая слезы.

— Идем, — переплетает наши пальцы. — Нас дочь ждет.

Помни: у тебя я есть,

Даже если ты совсем одна.

Около тебя я здесь.

Ничего не бойся никогда…

Вера Брежнева «Девочка моя»

— Мам, — тихо зовет Богдана.

Вздрагиваю. Тарелка, которую я тру уже черт знает сколько времени, выскальзывает из пальцев, падает в раковину, окатив меня снопом мыльных брызг. Выдыхаю, оборачиваясь к застывшей в пороге кухни дочери. На ней потертые по моде джинсы и светлая толстовка. Рыжие волосы стянуты в две косы, сегодня заплетенные не Айей. Не такие искусные, как у подруги, но уже не такие кривые, как в первый раз. Я тоже учусь быть мамой.

— Мам, не бойся. Папа вернется.

Я улыбаюсь, шагая к дочери. Обнимаю ее. Она льнет ко мне и только когда зарывается носом у меня на груди, слышу, как тихонько всхлипывает.

— Девочка моя, ты чего? — спрашиваю, гладя ее по голове.

Запрокидывает голову, смотрит на меня влажной зеленью своих большущих глаз.

— Сама же говоришь, папа вернется, — вытираю сорвавшиеся с ресниц слезинки. Подмигиваю. — Он просто не может не вернуться.

— Не может. Мы же его ждем, — соглашается Богдана. Она уже очень хорошо разговаривает и, кажется, оправилась от тех кошмаров, что пережила. Но Марк все равно ездит к нам три раза в неделю и «крадет» Богдану на несколько часов. Я не спрашиваю, чем они занимаются. Это то, что должно остаться между моей девочкой и ее психологом. Марк говорит, что она молодец. Настоящий боец. А Богдана смотрит на него с восхищением и действительно ведет себя, как боец. Сильная и храбрая девочка. Как ее отец.

— Конечно, — улыбаюсь, вытряхивая себя из мыслей. — Но его ждем не только ты и я.

Богдана выгибает бровь в немом вопросе точно, как ее отец. Улыбаюсь. Двумя пальцами ловлю выбившуюся из косы прядку, заправляю за ухо. Как же она похожа на Руслана: характером, повадками, манерой говорить. Моего в ней только красивая мордашка. И этого достаточно. Каждому важен внутренний стержень, который не позволит сломаться, когда станет невмоготу. И я рада, что «стержень» нашей дочери прописан генетическим кодом ее отца.

— Мама? — почти шепотом.

Прошло уже тринадцать недель, а я так и не привыкла к этому ее тихому и робкому «мама». Тринадцать недель, а мы до сих пор живем в доме брата. В доме, куда, похоже, съехались все друзья Алекса. Игнат с Дашей, до невозможного счастливые. Не знаю, как остальные, а таким живым Игната я не помню даже с его первой женой. Он словно обрёл крылья. И маленькая, но боевая Дашка, льнула к нему, как самая настоящая кошка во время загула. Алекс даже поселил их во флигеле — тоже ощущал их сексуальную ауру.