— Откуда? — и цепляюсь за собственный голос как за спасательный круг. Перевести дыхание. Ненадолго спрятаться от этого жгучего взгляда.
— С армии еще, — отвечает, не медля. — Есть еще один, — он нащупывает мое запястье, заводит за спину, где между позвонков таится короткий штрих послеоперационного шрама. — И еще, — не дав ничего спросить, снова направляет мою ладонь, только теперь вдоль своего живота, между наших тел, ниже, к паху. Я замираю, и в горле застревает колючий комок, когда моя ладонь ложится на горячее бедро с кривой лентой шрама. Совсем рядом с тем, что так волнительно подрагивает от моей близости. Совсем близко. И я вскидываю на Лекса испуганные глаза.
— Но… — и осекаюсь, не зная, что спрашивать. Понимая, что не важны сейчас слова. Лекс ухмыляется, выпустив мою руку. А у меня нет никаких сил убрать ее оттуда. Нежно, страшась причинить боль, хоть и понимаю, что ерунда это — столько лет прошло, не болит уже ничего, — глажу ленту. Могла бы — поцеловала, но мне не вывернуться из-под пышущего жаром тела мужа. Не убежать от черных глаз с отголосками прошлой боли, которую мне уже не забрать. Я могу лишь одно. Пальцы соскальзывают со шрама, касаются бархатистой кожи твердого члена. Лекс рвано выдыхает. А я становлюсь смелее. Обхватываю член ладошкой, сжимаю и провожу вдоль ствола от головки до самого основания и обратно вверх. Неотрывно наблюдая за реакцией мужа. Какой же он красивый! Лицо словно высечено из камня гениальным скульптором, волевое, чисто мужское. Губы сжаты. Брови сведены на переносице. В прищуренных глазах беснуются черти. Все в нем говорит о едва сдерживаемой похоти, которую я освобождаю каждым уверенным движением ладони по его члену.
— Айя… — выдыхает он и от его низкого, обволакивающего голоса дрожь пронзает все тело. Удар сердца, и мы уже целуемся, сплетая языки в безумной танце, покусывая губы и деля одно дыхание на двоих. Его губы твердые и жадные. Его руки, сжавшие грудь, нежные и настойчивые. И я обвиваю его рукой за шею, притягиваю ближе, чтобы ни единого миллиметра между нами. Между бедер становится горячо и мокро. И нет сил терпеть. Перехватив член Лекса, толкаюсь бедрами ему навстречу. И вот он уже во мне. Лекс замирает. Отрывает от моих губ. И я невольно облизываю их, горящие поцелуем.
— Лекс… — на выдохе.
Он входит медленно, растягивая и наполняя меня так, как и нужно. До самого основания. И так же медленно выходит, чтобы через секунду вновь толкнуться внутрь. Резче, сильнее. С каждым толчком ускоряясь, разнося по телу жар удовольствия. Скручивая до предела каждую мышцу, разжигая неистовый огонь. Его пальцы мнут набухшие соски, теребят. И я выгибаюсь навстречу его ласкам, притягивая его еще ближе. Оплетаю ногами, пятками упершись в упругие ягодицы, еще острее ощущая каждое его движение во мне. Пальцы впиваются в его спину, царапая, цепляясь от невозможности больше сдерживаться. И крик рвется сам, когда внутри все вспыхивает с такой ослепительной силой, что мне кажется, я разлечусь на мелкие кусочки. И я все-таки разлетаюсь, и мир исчезает. Все исчезает. Остается только дикое удовольствие. Одно на двоих.
После я стою в ванной, с удивлением рассматривая собственное тело в ростовом зеркале. Губы припухли от поцелуев, щеки раскраснелись, волосы растрепаны. Улыбаюсь, приглаживая кудри. Кончиками пальце обвожу красный след чуть выше ключицы — засос. Все-таки пометил. И странное чувство собственности согревает. Он — мой. Я тоже умудрилась его заклеймить. Медленно оборачиваюсь вокруг своей оси, подмечая стухающий отпечаток пальцев на бедре и зубов на попе. Вздох рвется из груди.
— Ты красивая, — хриплый голос Лекса застает врасплох. Он стоит в дверях, подперев ту плечом и скрестив на груди руки.
— Да уж, просто красота неземная, — фыркаю я, заливаясь краской стыда и ища, чем бы прикрыться. Хотя вроде бы и стесняться уже глупо — он и так видел меня всю. Только все равно неуютно.
— Даже не думай, — шагает ко мне, притягивает к себе за талию, утыкается носом в макушку, делая жадный вдох. А я прикрываю глаза от толкнувшего между бедер удовольствия, такого обжигающего и нежного, что хочется плакать и смеяться. Вздыхаю, зарывшись лицом в его грудь. Щекой ощущаю, как под броней из мышц гулко стучит сердце, а кожа пахнет терпким ароматом мужчины и секса. Чистый, ничем не замутненный запах похоти и желания. Такой дикий и живой, что хочется попробовать на вкус. И я осторожно слизываю капельку пота, стекающую по ключице. Языком провожу вдоль выступившей косточки, опускаюсь чуть ниже, захватив в плен горошину соска. Пальцы на талии каменеют, а с мужских губ слетает тихий рык. Он вибрирует в каждой клетке его поджарого тела, тихим урчанием растекается под кожей, отзываясь новыми толчками желания в моих венах.
— Если ты не остановишься, то мы…ох, черт, не останавливайся, — шепчет, распластав пальцы на моем затылке, прижимая сильнее, поощряя мои игры с его чувствительными сосками. Похоже, я открыла эрогенную зону своего мужа, о которой даже он сам не подозревал.
— Ты вкусный, — шепчу, облизывая губы и смотря в горящие желанием глаза. — Везде, — губами по ребрам, нырнув кончиком языка в ямку пупка. Зубами царапая бедро, языком поглаживая нитку шрама.
— Айя… — хриплый стон растекается под кожей удовольствием обладания этим сильным мужчиной, невероятно прекрасным в своем нескрываемой жажде быть моим, быть во мне. На мгновение я замираю, зачарованная его мощным возбуждением и собственной потребностью прижаться к нему губами, убедиться, что он такой же вкусный и здесь, в подрагивающем от желания члене с мягкой бархатистой кожей и выпуклыми венами. Никогда прежде я не хотела другого мужчину, как сейчас. Даже Пашку. Сейчас же, почти стоя на коленях перед мужчиной, по странному стечению обстоятельств ставшим моим мужем, я хочу его всего, без остатка. И то, как Лекс толкается бедрами навстречу, подстегивает, стирая все барьеры. Но едва мои губы касаются его головки с выступившей крупной каплей, Лекс рывком поднимает меня на ноги, впившись губами в беззащитную шею, кусая, втягивая кожу, оставляя новый след нашего безумства.
Его рычание и мои стоны сливаются в одну нереальную музыку страсти. Его губы тверды и настойчивы и в их прикосновениях нет ни капли нежности, только необузданное, первобытное желание обладать, присваивать. И я схожу с ума от этого, подставляясь его животным ласкам, прося, умоляя и желая того же. В его объятиях я не замечаю, как оказываюсь сидящей на стиральной машинке с широко разведенными ногами. И как подрагиваю в предвкушении, вцепляясь в широкие мужские плечи, как в спасательный круг. И вскрикиваю, когда Лекс одним рывком входит в меня до упора. В это самое мгновение мне кажется, будто из легких вышибли весь воздух разом. Еще немного и задохнусь от горячих волн удовольствия, прокатывающихся по телу. Потеряюсь в сильных руках, крепко сжимающих бедра. В грубых ласках, покалывающих кожу сотнями электрических разрядов. В мощных толчках, скручивающих меня в одну тугую пружину, готовую лопнуть в любую секунду. В хриплом голосе, повторяющем мое имя на каждом выдохе, с каждым ритмичным толчком внутри меня. И я теряюсь, выгибаясь навстречу раскаленному удовольствию.
— Сходили в гости, — шепчу куда-то в плечо Лекса. Он тяжело дышит, по-прежнему сжимая мои бедра, и молчит. Долго молчит. Не двигается. Только сердце рвется в груди, словно с цепи сорвалось. — Алекс? — встревожено заглядываю в его расслабленное лицо. Медленно он открывает глаза, и я вижу в них счастливый блеск.
— Спасибо, — выдыхает, нежно касаясь моих губ. А у меня ком застревает в глотке. Спасибо. Семь букв, способных выбить почву из-под ног. Лекс улыбается, обхватив ладонями мое лицо, а большими пальцами стирая слезы.
— Не реви, Синеглазка. Все же хорошо. Я знаю.
Конечно, ему же не нужны подтверждения моего оргазма. Он сам все чувствует. И я не стану спорить. Все действительно хорошо, даже слишком. И это немного пугает, особенно его откровенное «спасибо».
