Побледневший Гийом помог ей встать. Он был потрясен – настолько быстро все произошло.

– Господи, как ты меня напугала! Дорогая, где болит?

– Спиной я пересчитала все ступеньки, но, благодарение Богу, я не упала ничком! Успокойся, любовь моя. Я сама виновата – забыла про осторожность.

– А как твой живот?

– Наверное, малыша тряхнуло, бедолагу! Гийом, ты такой бледный! Прости меня! И, пожалуйста, помоги детям спуститься по трапу!

Катрин осторожно пошла по коридору, ведущему в спальный отсек. Она соврала: мышцы живота напряглись, поясница отозвалась острой болью. Но, дойдя до своей койки, она притворилась, что чувствует себя хорошо.

– Сейчас переодену Элизабет! – объявила она супругу. – Тебе бы лучше сразу прилечь. Вода у нас есть. Поля мы тоже уложим спать. Снимай ботиночки и куртку, мой мальчик, сегодня и этого хватит!

Малыш Поль уже привык спать одетым, поэтому сделал, как ему было сказано. Катрин этим воспользовалась.

– Гийом, переодень нашу принцессу в ночную рубашку, пока я схожу в уборную.

– Хорошо. Только ты кричи погромче, если вдруг кто-то начнет тебе надоедать, – попросил муж, все еще очень взволнованный.

Элизабет, зевая, потерла глазенки, потом протянула руки к отцу. Он нежно погладил ее по голове.

– Папа, а скажи, почему эти господа подрались? Они же не сделают больно Гарро?

– Гарро?

– Ну да, так зовут медведя.

– Конечно нет, моя Лисбет!

– Лисбет?

– Когда приедем в Нью-Йорк, я буду так тебя называть, это звучит более «по-американски». Это одна из форм твоего имени. Или вот еще – Бетти! Я навел справки.

– Только не Бетти, папочка! Лисбет мне нравится больше. А те, кто там живут, тоже так меня будут называть?

– Конечно, – рассеянно отвечал Гийом.

Перед глазами у него все еще стояла эта жуткая картина: Катрин лежит спиной на ступеньках. Он содрогнулся, но постарался скрыть волнение и занялся дочкой. Подоткнул ей одеяло, поцеловал.

– Ты оставила куклу под подушкой, – заметил он. – Хорошая мысль! Ей там очень тепло.

Гийом ощутил непривычную прохладу, как если бы холодный океанский ветер проник в самое нутро парохода. Взгляд его обежал спальные места соседей. Те, кто уже лег спать, натянули одеяла до подбородка.

– Папа, споешь мне колыбельную? Только потихоньку, – попросила Элизабет.

– Подожди немного, милая, я слышу странный шум…

К знакомым звукам – поскрипыванию кроватных сеток, храпу, кашлю, шепоту – примешался новый. Он доносился снаружи и наводил на мысль, что бортовая качка усилилась.

«Наверное, море штормит, – сказал он себе. – Но почему не возвращается Катрин?»

Молодая женщина прислушивалась к тому же странному шуму, что и ее супруг, запершись в смрадном нужнике. Судно сильно качало, и Катрин вдруг осознала, что ей очень холодно. Еще она слышала голоса и топот ног.

Но не от этого ее бросило в дрожь. Кровь на хлопковых, с кружевной отделкой панталонах! На это красное пятно она взирала с ужасом, как на серьезную угрозу, а когда одернула юбки, попыталась себя уверить, что ничего такого не видела.

Катрин со своей койки наблюдала за шумным возвращением взбудораженных соседей. В слабом свете масляных ночников лицо шахтера выглядело усталым и одутловатым, полщеки занимал кровоподтек. Колетт все никак не успокаивалась, шепотом распекая своего муженька-балагура.

– Стыд бы поимел, старый пьянчужка! Выставил себя на посмешище перед всем пароходом! И запомни: или ты научишься пить, или я в Америке и без тебя обойдусь.

Мужчина едва стоял на ногах. Внезапно он повалился лицом вниз между койками жены и Катрин, и его моментально вырвало. Эти звуки разбудили Гийома.

– Проклятье! Только этого не хватало! – возмутился он. – Моей жене нужен покой, она упала на трапе. Займитесь мужем, Колетт, а я уберу с пола.

Плотник был уже на ногах – помог подняться Жаку, после чего, перепрыгнув через тошнотворную лужу, побежал к цистерне с водой, расположенной возле туалета.

– Да когда же это наконец кончится? – спросила Катрин, в то время как соседка вполголоса, безостановочно извинялась за доставленные неудобства.

– Дрессировщик – храни его бог! – отделался синяком под глазом! И злобы не затаил, они с Жаком даже руки друг другу потом пожали. А вы, моя красавица, говорят, упали на ступеньках и зашиблись?

– Ничего страшного. Упала на спину и съехала на пару ступенек вниз.

– Это еще что! Нас скоро всех будет швырять, как щепки! Один матрос сказал, что этой ночью будет буря, – хмурясь, проговорила Колетт. – И Жак не последний, кого вывернет на пол, вот помянете мое слово! Господи Иисусе, чувствуете, как качает? У меня голова кружится, что б его!..

Пароход, невзирая на мощность двигателей и огромную массу, уже час испытывал сильную качку. В твиндеке, расположенном ниже ватерлинии, были слышны глухие удары об обшивку – это волны с силой ударялись о корабль и, беснуясь, его раскачивали.

– Ваша правда, Колетт, на море неспокойно, – тихим встревоженным голосом согласилась Катрин. – Мне нездоровится, но, скорее всего, это морская болезнь. Хотя с момента отплытия я ничего такого не испытывала.

– Это у вас на погоду в животе крутит!

Молодая женщина закрыла глаза, пропустив грубоватое замечание соседки мимо ушей. Внизу живота ощущались нерегулярные спазмы, и она, прикрывшись одеялом, помассировала его ладошкой. Пытаясь себя успокоить, Катрин вспомнила слова доктора, с которым консультировалась две недели назад.

«По мнению врача, я рожу в середине января. В самый разгар зимы. У нас будет теплое жилище, Гийом мне обещал. Благодарение Богу, кровь больше не течет, – думала она. – И если завтра я целый день полежу, все придет в норму. Не нужно было так торопиться на трапе! А теперь еще эта ужасная вонь!»

Как раз вернулся Гийом с ведром воды в каждой руке. Жену он застал прикрывающей нос платочком.

– Моя вина, что тебе приходится все это терпеть, – прошептал он.

– Давайте-ка я вам помогу, мсье Дюкен, – предложила Колетт, которая уже успела лечь. – А что до вони, так это только начало. Прислушайтесь!

Она оказалась права. Кто-то из пассажиров стонал, а кого-то уже рвало. «Шампань» вибрировала, то взлетая на волнах, то словно проваливаясь в яму, и большинство пассажиров извергали из себя вечернюю трапезу. Рыдали испуганные дети.

– Вот бы подняться на палубу! – проговорил Гийом, старательно оттирая пол. – Волны, наверное, просто гигантские!

– Нет, не ходи! – запретила ему Катрин. – Не хватало еще, чтобы тебя смыло за борт. Что тогда будет со мной и нашей девочкой? Умоляю, не рискуй понапрасну!

– Обещаю, что никуда не пойду, дорогая. Хорошо еще, что наша Элизабет спит даже при всем этом гаме. Наверху, кажется, пошел дождь и свищет ветер. Экипажу сегодня придется попотеть!

Гийом напряженно вслушивался в шумы, доносящиеся снаружи. Катрин догадывалась, что ему хочется сразиться с разбушевавшейся стихией, помочь матросам, если нужно.

– Прошу, не ходи наверх! – повторила она.

– Не пойду. Но ведра нужно опорожнить, сегодня ночью они наверняка еще кому-нибудь понадобятся. Отдыхай, моя Кати, я позабочусь о тебе и Элизабет – о вас обеих, мои принцессы!

Он пошел по коридору, раскачиваясь, как пьяный: качка усиливалась ежеминутно. Навстречу ему выбежал мужчина.

– Надвигается шторм! – закричал он. – Никому не дозволено подниматься на палубу – приказ капитана! Хотя на это может пойти только безумец: волны перехлестывают через леера!

– Неужели все так плохо? – встревожился Гийом. – Откуда вы узнали про шторм?

– От помощника капитана. Он говорит, в этих широтах такое случается – кажется, из-за подводных течений, я толком не понял. Я пришел рассказать об этом сестре. Мы путешествуем вдвоем.