Взявшись за руки, мы побежали к воде. Только теперь я сообразил, что мы не плавали и не тренировались два дня. Вот оказывается, чего не хватало.

Мы поднялись на борт корабля. Настя с интересом принялась его изучать, требуя от меня пояснений. Осмотрели его сверху донизу. Нашли запасной парус, снасти, кое-какие запчасти для мотора.

– Ты сможешь довести ее до ума?

– Запросто.

– Топлива хватит?

– Не знаю, в крайнем случае дойдем под парусом.

– А свет здесь есть?

– Вот выключатели, – она щелкнула – и мы зажмурились. Солнце почти село.

– А где каюта?

– Пошли, – гостиная не была большой, но и не маленькой. Настя плюхнулась на мягкий диван.

– Представляешь, уже отвыкла, – в ее голосе прозвучала грустинка. – Сколько мы будем собираться? День, два?

– Где-то так, может чуть больше, нам чемоданы не укладывать.

– Мы сюда когда-нибудь вернемся?

– А галеон ты подаришь рыбам?

– Значит еще будут приключения?

– Если ты считаешь тяжелый труд приключениями, то обязательно.

– Что в тебе всегда бесит, так это отсутствие романтики.

– Да, да забавные приключения Донни и Микки. На старости лет напишу книгу с таким названием про то, как мы здесь скакали голышом…

– И трясли концом – прыснула Настя.

– Во-во и об этом искусстве тоже. Не сносная девчонка, – я прыгнул на нее, но с проворностью кошки Настя скатилась с дивана, и я поймал пустоту. Кувыркнулся к ней, и завязалась обычная возня, которая всегда заканчивалась одним: довольным урчанием кота и легким попискиванием пойманной мыши.

В любовных играх не стоит ограничивать себя, что для двоих, то свято. Пускай гуляют руки там и тут. И языки порхают, словно птицы. Вот поднимаются и падают ресницы. И ты скользишь вдоль стройного бедра, трепещут жаркие сердца, и ты никак не можешь насладиться. Она дрожит и льнет к тебе, даря нежнейшие объятья. Рука взмывает ввысь и падает опять, то на плечо, а то на грудь, то по спине бежит, то треплет нежный волос. Источник твой благоухает пряно, прильнуть к нему и подразнить чуть-чуть, чтоб напоил несносного буяна. Он упадет почти хмельной, а то подскочит снова. И вдруг забрызжет влагою живой, даря жизнь новую все снова, снова… Ты упадешь, откинувшись назад, глаза прикроешь в сладкой неге, и губы тихо шелестят: «Ты мой всегда, навеки…»

Сладостная истома никак не хотела отпускать. Лень пошевелить даже пальцем. Я в самом деле отвыкла от цивилизации. Казалось бы: мягко, удобно, тепло, не дует, а дышать ну совершенно нечем. Последние деньки нашей свободы, а потом начнутся: заботы, проблемы. Теперешняя жизнь тяжела по-своему, но все заботы сводятся к добыванию еды. А там… Что одеть? Как себя вести, что сказать? Учеба. Потом дети. Нет, против ребенка я ничего против не имею, а может и двух. Больше всего пугает общение с людьми, тем более высшего света. Ведь мы будем миллионерами. Из прислуги и в барья. Вот уж мама удивилась бы. Мама… Как странно… Я о ней почти не вспоминала, а она, наверное, все глаза выплакала. Четвертый год пошел, как мы пропали, а в данной ситуации утонули. Переживет ли она все это? Как выберемся, надо будет сразу ей написать, успокоить. Нет, лучше не ей лично, а тете Шуре, нашей соседке, она сумеет ее вначале подготовить, а уж тогда скажет, что я жива – здорова. Точно, именно так и сделаю. А потом я ей пошлю вызов, и она к нам прилетит. У нас будет большой дом с камином, и сидя у огня, я буду рассказывать как мы жили здесь, чему я научилась, о Сережке, как он меня спас, обо всем, обо всем… Я подарю ей самые красивые украшения, одену с головы до ног. Одену… Опять придется одеваться. Раньше в комбинации стеснялась перед врачом стоять, а сейчас трусы надеть противно. Когда Стрент первый раз увидел меня, даже ничего нигде не екнуло, в голове ни одна мысль не шевельнулась, что надо прикрыться. Что делается?! Там вот так забудешься, бретелька свалится, а ты и глазом не моргнешь. В туфлях и ходить-то не смогу. Тяжело придется…Одни мозоли на ступнях сводить целая морока.

Нет, эта духота невыносима, пойду, искупаюсь. Осторожно выползла из Сережкиных объятий, умаялся бедный. На палубе обласкал ночной ветерок, хорошо… Прыгнула в воду без единого всплеска, как учили. Сказочное наслаждение… Как же там без всего этого обходиться? Значит нужен бассейн.

А интересно, в чем я поеду. Меня смутить теперь трудно, но что обо мне подумают: «папуаска приехала», и так русских на всех углах склоняют. Надо посмотреть в плоту старую Сережкину рубашку, она у него длинная. На том и порешили, а сейчас спать.

Подплыла к заднему борту, дотянулась до края и одним рывком перемахнула на палубу. Странно, все время ругалась на духоту, а спать иду в каюту, нет уж, дудки. Лягу прямо здесь. Растянулась на настиле, руки за голову, вот и вся постель, а бывало на новом месте уснуть не могла. Звезды, какие звезды, там таких не увидишь. Мерцают, подмаргивают, переливаются, раньше этого не замечала, только на острове все чувства у меня обострились, еще Сергей поднатаскал. Жаль уезжать, откровенно жаль.

Всю ночь мучили кошмары, как будто черти пекли на сковородке. Не хватало заболеть клаустрофобией. Солнце только позолотило гладь воды. Настя спокойно спала на палубе, но стоило отвести взгляд от ее загорелого тела, как она тут же проснулась.

– Ты уже встал?

– Только что. Купаемся, разминаемся, завтракаем, я начну готовить яхту, а вы с Робертом собирайтесь и потихоньку свозите с берега все сюда. Начали…

В обычном ритме: купание, пробежка, разминка от затылка до пяток, повторение некоторых Като и в конце легкий спарринг, за которым нас застал Стрент. У меня была мысль остановить занятие, но вместо этого дал команду: «Бой приближенный к реальному, т.е. в полную силу». Сначала Настя удивилась, но перехватив идею, включилась в игру. Давно мы так не лупили друг друга. Каждый раз приходилось импровизировать, но сейчас мы просто выворачивались наизнанку. Концовку я невольно смазал: посмотрел на лицо Роберта, бледное, удивленное и перекошенное от ужаса. Отвлекся ровно на доли секунды и был наказан Настей. Она сгребла мое мужское достоинство в свою крепкую ладонь, я знал, что произойдет и истошно заорал:

– Матей! (достаточно) – слава Богу это сработало и я остался при своем хозяйстве.

– Серж! Я не верю своим глазам? Вы из ангелов превратились в чертей. Как все это понимать?

– Школа выживания включает в себя способы самообороны и рукопашного боя, а мы стараемся не терять форму.

– Я наблюдал за вами с самого начала…

– Смотря что считать началом? – Перебил я его.

– Плавание и ныряние тоже относится к видам спорта, и, признаюсь, натерпелся страхов из-за вас.

– Почему?

– В отличие от тебя у меня часы на руке, и сидеть по пять минут под водой, не выныривая, дано не каждому.

– Сегодня мы занимались по сокращенной программе, – скромно вставила Настя.

– Три часа это сокращенная программа, сколько же тогда полная?!

– Шесть-восемь, в зависимости от темы занятий.

– Послушай, девочка, ты хоть отдаешь отчет своим словам?

– Полностью, сер Роберт. И даю Вам слово, что за нас можете быть спокойны. Ваши детки не дадут себя обидеть, – она лукаво улыбнулась, обвила его шею руками и расцеловала в обе щеки.

– Я должен прервать вашу милую беседу и предложить потрапезничать, чтобы потом заняться делами.

После завтрака мы с Робертом переплыли на яхту.

– Что с компьютером? – Мы стояли в капитанской рубке, еще носившей следы шторма.

– Не знаю. Когда я пришел сюда, он уже молчал. Кстати о молчании, Серж, ты не видел магнитолу?

– Какую? – У меня мурашки побежали по спине.

– Здесь должна быть магнитола «SHARP» – обведя вокруг глазами, из угла он поднял пропажу, с которой закапала вода. Он хотел было включить, но не успел – одним прыжком я выбил ее из рук и тут же поймал.

– Извини, ее сначала надо высушить, – из отсека питания я извлек окислившиеся батарейки и показал ему.