Прем Кокус посидел, глядя в землю, потом хлопнул руками по тощим коленкам.

– Ну что, утомил я вас своей стариковской болтовней? – После чего добавил с хитрым прищуром: – Вы тут постойте, мне нужно кое-что проверить в доме. Сейчас вернусь…

САД ГУФФАЛО БИНГА

На улицах города Гилар царило редкое оживление. На целый день встала работа в полях, садах и огородах. По дорогам сновали невысокие люди в голубых кафтанах и островерхих шляпах. То и дело в обрывках фраз можно было уловить слова «ярмарка», «искатели».

Каждый сегодня подсчитывал свои сбережения и надеялся разжиться на ярмарке чем-нибудь исключительным. Ну и парочкой букетов, разумеется. Писком моды сезона считались последние выводки Гуффало Бинга – цветы, которые не увядали месяцами, и при дыхании наполняли помещение запахом моря.

Улица Лепестковая, необычайно многолюдная сегодня, отличалась от соседних улиц одним домом. Среди маленьких одинаковых строений он выделялся как упитанный жук, проникший в стан муравьев. Это был двухэтажный голубой особняк с балкончиком на чердаке. Изящная голубая изгородь занимала площадь, на которой уместилось бы пять обычных домов с садами и огородами. Прохожие с завистью разглядывали плодовые сады, пруд с водой настолько прозрачной, что тайная жизнь рыбного царства была как на витрине. Уютные беседки и веранда были украшены цветущими лианами, из лиан на фруктовых деревьях были сплетены качели для ребенка. Все в этом саду блистало и радовало взор, плетеная изгородь казалась границей между пыльным миром жевунов и миром бирюзовой мечты, где место обыденного, практичного огорода занимал пруд с искусственным водопадом.

Но в настоящий трепет любого жевуна приводил палисадник перед домом. Даже соседи, которые видели его каждый день, нередко после рабочего дня замирали перед изгородью на добрые полчаса.

Забыв о цели путешествия, двое прохожих стояли и завороженно изучали пестрое цветастое море перед домом.

– Почему мне не повезло родиться гениальным цветочником? – завистливо вздохнул один. – А вон те желтые, видишь, рядом с Гуффалией морской? Я таких раньше не встречал, что это?

– Новый сорт, – с видом знатока разъяснил второй. – Гуффалия детская, он ее сегодня будет презентовать. Говорят, с наступлением темноты она начинает издавать звуки, похожие на мотив колыбельной. Эти звуки меньше чем в пять минут усыпят любого ребенка. Представляешь как удобно, если у тебя непослушная дочурка? Говорят, ее можно обучить разным мелодиям. Вот только повянет уже через месяц.

Первый с досадой пощупал полупустой мешочек на поясе.

– Вот бы мне парочку семян…

– Это уж не по нашему карману.

– А тут что? Вон, клумба с такими пышными красными… Глянь, глянь, ты только посмотри, они как будто шепчутся между собой!

– А насчет этих, – собеседник понизил голос, словно боясь посторонних ушей, – насчет этих никто ничего не знает. Господин Бинг держит их в секрете. Мы их прозвали Шептунами. Знал бы ты, сколько журналистов тут побывало, сколько художников запечатлело эту клумбу. А недавно мне, – он огляделся, еще понизил голос, – недавно один цветочник заплатил мне немалую сумму, чтобы я пустил его пожить на моем чердаке.

– Богач заплатил, чтобы пожить на твоем чердаке? Он что, сошел с ума?

– А ты посмотри, вон мое окошко. Оттуда отличный вид на палисадник господина Бинга. Лучше места не придумаешь, чтобы тайно наблюдать за повадками новых цветов. У цветочников это теперь называется конкуренция.

Первый озадаченно покачал головой, хотел было что-то сказать, но внезапно в клумбе с теми самыми красными цветами раздался громкий хлопок. Цветы зашелестели потревоженно. Сосед господина Бинга испуганно потянул товарища за рукав, оба поспешно засеменили от дома. Не избежать беды, если хозяин работал в палисаднике и слышал разговор.

Когда их спины скрылись за поворотом, среди красных цветков показалась довольно крупная по меркам жевунов голова. Две золотистые косички завертелись в воздухе.

– Получилось, – донесся из палисадника ошеломленный шепот.

Раньше, чем нарушительница спокойствия поднялась с колен, она заподозрила нечто странное в переполохе среди цветов. Клумба, в которую она приземлилась, шелестела и бурлила, как разбуженный улей. Перед лицом маячил цветок размером с голову ребенка. Бархатные лепестки мелко трепыхались, как крылья бабочки, издавая звук, напоминающий рассерженный шепот.

Девочка почувствовала, что под ней что-то шевелится, извивается. Испугавшись, не раздавила ли какого зверька, она отодвинулась. Придавленным к земле оказался не зверек, а стебель цветка. Едва избавился от груза, стебель распрямился. А дальше Молли с изумлением наблюдала, как один за другим цветок выудил из земли белые червячки корней, будто на паучьих лапках перебежал на них к другому краю клумбы, плюхнулся там. Корни вновь медленно погрузились в рыхлую землю.

Девочка глядела на невиданное зрелище с отвисшей челюстью, потом медленно поднялась, приблизилась к убежавшему цветку, тихонько ткнула пальцем в стебелек. Цветок опасливо отстранился, выждал немного, потом вернулся в исходное положение. Девочка снова тихонько ткнула. Тот отмахнулся лепестком на стебле, как от назойливой мухи, но пока не спешил покидать выбранное место. Тогда она поймала стебель одной рукой, несильно потянула кверху. Цветок заупирался и только глубже вгрызся корнями в землю. Молли схватилась второй рукой и потянула сильней. Цветок извивался, яростно шелестел, но сила была не на его стороне, белые корешки начали выползать на поверхность.

И тут произошло невероятное. Несколько соседних цветов встрепенулись, повылазили с насиженных мест, белые червячки прошуршали мимо ног Молли. Зелеными лепестками на стеблях цветы вцепились в несчастного собрата и потянули на себя. Началось самое странное в жизни Молли перетягивание.

– Не-е-ет! – взорвался где-то наверху душераздирающий вопль. Дверь балкона с грохотом распахнулась. Едва не кувыркнувшись через перила, наружу выскочил круглый, как надувной мяч, жевун. – Не-е-ет! – снова пронзительно взвыл он. – Что ты делаешь?! Что ты делаешь?! Вон! Вон из моего сада, маленькая дрянь!

Молли так перепугалась, что не могла шелохнуться. Она продолжала держаться за стебель и испуганно смотрела, как беснуется на балконе хозяин дома.

– Стража! – верещал толстяк, потрясенный такой наглостью. – Стража! Поймать! Сто плетей! А потом двести!

На призыв хозяина из-за угла дома выскочили двое крепких жевунов с дубинами наперевес. Сам хозяин скрылся в дверях балкона. Слышно было, как под его тяжестью стонут полы и ступеньки в доме. Через мгновение толстяк выкатился на крыльцо, ринулся вслед за стражами к месту преступления.

Молли наконец пришла в себя и бросилась наутек. Благо, все изгороди в Голубой стране не выше пояса, она перемахнула преграду одним прыжком, припустила по дороге. За спиной успела услышать переменившийся голос толстяка:

– Гуффилинушки-пуффилинушки, бесценные мои, что эта паршивка с вами сделала? Маленькая мерзавка! – визгливо крикнул он вдогонку. – Ты слышишь? Это тебе даром не пройдет! Это тебе даром не пройдет!..

От его криков улица очистилась моментально. Никто не хотел быть заподозренным в причастности к преступлению. Прохожие с удивлением оглядывались – какой сумасшедший рискнул проникнуть в сад Гуффало Бинга?

Пока стражники возились с калиткой, Молли сиганула через одну из соседних изгородей, залегла в палисаднике куда скромнее и бесцветней предыдущего. Помахивая на бегу дубинами, стражи промчались мимо. Девочка была потрясена и обескуражена. В маминой книге жевуны так себя не вели с маленькими девочками. Какие-то это неправильные жевуны.

Она не высовывалась до тех пор, пока не заслышала, как парочка возвращается. От их грозного вида не осталось и следа. Каждый растерянно пожевывал уголком рта, дубинки бессильно волочились по земле.

– Кажется, теперь нам несдобровать, – пришел к выводу один.