– Ни в коем случае, – замотал головой Виктор. – Не только против мигрени, но никаких специальных терминов. Ни электронных, ни медицинских. Скажем так… корректор.

– А что насчет противофазы? – спросил Александр.

– Это метафора, – засмеялся Виктор и отодвинул чипы от края стола. – Надо пробовать. Да что я вам подсказываю? Это же вы будете зарабатывать сумасшедшие деньги, а не я…

– Мне нужно будет увидеть производство, – Александр задумался. – Увидеть всю документацию. Я о согласованиях. Да… И переговорить с вашим… шефом.

– Все реально, – бодро поднялся Виктор. – Правда, шеф очень занят, но в течение недели… Да, как вам это помещение? Сгодится для работы на первое время?

– Разве мы уже согласились? – спросил Александр.

– Думаю, что да, – довольно прошептал Виктор и добавил. – Не в тему, но скажу. Галина Анатольевна очень надеется на наше сотрудничество. Да, все контакты администрации проекта – на ресепшне. Надо работать, Александр. Пора.

– Что это было? – спросил Николай, когда Виктор удалился.

– Новая жизнь? – спросил Александр.

Он потянул к себе пачку долларов, затем убрал в карман рубли, сдвинув вторую в сторону Николая. Взял один из чипов и принялся его рассматривать.

– А если бы он предложил тебе шприц с какой-нибудь дрянью и пообещал избавление от мигрени? – спросил Николай, не притрагиваясь к деньгам.

– Это не шприц, Коля, – покачал головой Александр. – Ты берешь деньги?

– Я еще думаю, – процедил сквозь зубы Николай.

– Тогда я пока приберу это, – кивнул Александр и убрал в карман и последнюю пачку. – Интересно…

– Я бы не стал, – предупредил Николай, глядя на чип в пальцах шефа.

– Все по-честному, – ответил Александр, снял клеящий слой и закрепил чип у себя за ухом.

– Ты здесь? – зловеще прошептал в дверях холла Георгий.

– Какого черта, Сашок? Где договор? А ты знаешь, что твоя конкурсная программа потерпела фиаско? Ты знаешь, что ты слепил херню? Почему ты не работаешь? Как ты собираешься гасить регистрационный сбор за этот конкурс?

– Иди нахер, – сказал Александр.

– Еще раз? – не понял Георгий.

Александр посмотрел на округлившего глаза Николая, потом перевел взгляд на своего разъяренного шефа и вдруг понял, что чип работает. Ничего не изменилось, вот только тревога куда-то делась. И тоска развеялась. Или их сменило удивительное спокойствие.

– Иди нахер, – повторил Александр. – Вместе со своим сбором. Я увольняюсь.

– Я хотела пойти в «Палкин», а Боренька, как всегда, настоял на своем – только «Европа».

Эмилия Яковлевна Рюмина – теща Антона – умела быть и высеченной из камня с проблесками титановой арматуры внутри, и отлитой из звонкого полупрозрачного фарфора, и сшитой из мягкого плюша. Сейчас она словно исполняла танец сошедшей с ума Жизели. Но сошедшей или удалившейся от обычного спокойствия недалеко, со слезой и счастливым концом. К тому же она не танцевала, как когда-то в молодости, а сидела в высоком зале одного из лучших ресторанов города спиной к сцене и роялю, на котором пожилой пианист играл что-то совершенно неуместное для помпезной обстановки «Гранд-отеля» – третий концерт Рахманинова. Но без оркестра. Антон даже встряхнул головой, ощущение, что пианист не исполняет сложнейшую партию, а препарирует ее, удерживая в хмельной руке скальпель, не оставляло. Или пять скальпелей. Десять. На каждом пальце. Как в том древнем фильме. Как звали того киногероя?

– Мамочка, – растянул губы в улыбке Борис Николаевич, которого жена только что назвала Боренькой, – ты же знаешь, что я люблю все привычное. К тому же тут рядом сквер, мы с тобой неплохо прогулялись. Опять же, нет проблем с парковкой, и офис Антоши рядом. Или нет?

– Я все понимаю, – грустно приложила платок к уголку глаза теща и, склонив голову, глянула на зятя так, как не смотрела, наверное, уже давно. Со дня свадьбы.

Антон посмотрел на Алину, поймал ответный взгляд и подумал, что больше всего ему сейчас хочется раздеться и прыгнуть в холодную воду. В последние две недели вместилось столько всего, что хватило бы на год жизни. Достаточно сказать, что не только были проведены почти все необходимые согласования, но и закончен монтаж первой линии оборудования. И все это благодаря стараниям улыбчивого помощника Гофмана – Виктора. Даже переговоры с Рюминым тот взял на себя.

И вот, пожалуйста, тесть пригласил собственного зятя на важную встречу в фешенебельное место. Осталось только понять, чего он от него хочет, если все его условия Антон уже выполнил.

– Ладно, – тесть поморщился, отмахнулся от метнувшегося было к столику официанта, зал ресторана был в утреннее время почти пуст, поднялся и собственноручно наполнил рюмки. – Нужно выпить.

– Боренька, – забеспокоилась теща. – Еще даже не середина рабочего дня.

– Это важно, мамочка, – покачал головой тесть.

– У вас есть тост, Борис Николаевич? – поднялся Антон.

– Есть, – строго сказал тесть. – Я хочу выпить за тебя, парень.

– Ты слышал, Антоша? – как будто блеснула арматурой теща.

Алина поймала левую руку мужа и стиснула ее холодной ладонью.

– Да, – кивнул Антон.

– Чокаясь, – строго сказал тесть и потянулся через стол к рюмке зятя.

Десять дней назад Рюмин позвонил Антону, который разбирался с представленными Виктором графиками, обоснованиями и расчетами, и спросил:

– Привет, Антон. Звоню от секретаря. Сейчас у меня в кабинете сидит замечательная троица. Некто Эрнст Христофорович Гофман и два его помощника. Виктор Люстиг, похожий на посыпанный сахарной пудрой пельмень, и Галина Зуева. Точно с обложки «Плейбоя». Правда, в одежде. Ты их знаешь?

– Гофмана и Люстига знаю, – ответил Антон. – Галину – нет. Не видел никогда. Это неважно. Я же звонил. Просил, чтобы вы приняли Виктора? Он явился вместе со своим шефом?

– Я предложил, чтобы он раскрыл все карты, – ответил тесть. – С двумя картами он, похоже, и явился. Вопрос, знаешь ли, слишком серьезен.

– С несерьезным вопросом я бы к вам не обратился, – заметил Антон.

– И что ты обо всем этом думаешь? – спросил тесть.

Антон ответил не сразу. Сначала нащупал за ухом чип, подумал о том, что еще несколько дней назад мучительно подбирал бы слова, нервно ощущая каждой клеточкой тела презрение, которое испытывает тесть к собственному зятю, но теперь он был холоден и спокоен.

– Обо всем этом я не думаю ничего, – ответил Антон. – Думаю о частностях. Есть некоторые проблемы с энергопитанием, с монтажом. Но все выполнимо.

– Что это значит? – спросил тесть.

– Я разруливаю проблемы, – объяснил Антон. – Надеюсь, наши общие проблемы. Вполне решаемые, кстати. Что касается проекта в целом, то нужно не думать, а считать, отслеживать, не упускать. Если же вас интересуют мои мечты, то их нет. Вместо них имеются намерения. И я собираюсь их реализовать.

– Подожди-подожди, – явно поморщился на том конце линии тесть, который все еще продолжал просиживать одно из важных ведомственных кресел. – Ну хоть какие-то мысли о проекте в целом у тебя есть?

– Есть, – сказал Антон. – В виде предчувствий. Слишком эфемерных, чтобы их конкретизировать.

– То есть? – не понял тесть.

– Хорошо, – нахмурился Антон. – Вот смотрите. В конце восьмидесятых национальный научный фонд США запустил сеть NSFNET. То же самое, что и ARPANET от шестьдесят девятого года, но открытую. Думаете, они мечтали об интернете? Вряд ли. Но они его начали. В семьдесят третьем году Motorola выпустила первый сотовый телефон. Думаете, они знали, что он станет всем? Паспортом, банковской картой, пропуском, пультом, наконец? Вряд ли. Так и мы. Мы не можем знать, чем все это обернется.

– Но… – тесть явно был озадачен. – Даже если так. Есть ведь риск провала?

– Всегда есть, – признался Антон. – Но я его не вижу. И поэтому обратился к вам. Есть возможность подняться, Борис Николаевич. Понятно, что не вам мне об этом говорить. Но даже для вас – это возможность подняться.