У небольшой речушки остановились. Миха ждал свою кралю, с которой познакомился на дискотеке. Еще накануне он Лехе по секрету поведал, что в сегодняшней программе развлечений у них два пункта: вино и любовь. Как раз у его Танечки родители куда-то уехали, хата свободна.

Миха тогда спросил – а вы? «А мы, – вздохнул Киселев, – посидим у речки, почитаем Есенина вслух, поговорим о Бродском. Вечереет еще рано, поэтому, может, успеем и на луну полюбоваться. А затем по точкам локализаций. Она домой, я – в казарму».

– Наверное, и не стоит торопиться, – дипломатично кивнул Миха, хотя по лицу видно, что не поверил в нашу целомудренность. – Все-таки что-то в ней есть. Еще спугнешь.

Танечка обещалась встретить у моста через небольшую речушку, которая текла по деревне. Но пока ее не было, отпускники решили подождать все вместе, чтобы не оставлять Миху скучать в одиночестве.

Увидев воду, Майя оживилась, оставила парней, сообщив, что ей интересней коротать время, перебирая камешки, которых на берегу было полно. Военнослужащие стояли сверху, она была внизу и деловито рассматривала гальку под своими ногами. Явно со знанием дела. Вот подняла один окатыш, оглядела его со всех сторон, словно врач пациента на приеме, положила обратно. Подняла другой. В нем все устроило, и она аккуратно положила его в карман.

– Зачем тебе камни? – спросил Алексей громко, чтобы услышала. Майя подняла лицо, хитро улыбнулась.

– А вдруг да пригодятся.

В чем они могли пригодиться, Алексей не понимал. Но часто такое бывало, когда Майя не отвечала прямо. К примеру, даже как ее зовут пришлось узнавать через довольно странную словесную формулу: «Мне будет удобно, если вы будете звать меня Майей». На вопрос откуда она. Майя отвечала: «Я издалека. Там не так солнечно, как здесь и не было таких библиотек, как у вас». На попытку уточнить, не из Сибири ли? «Да все равно трудно точно объяснить. Условимся так, что я из Новосибирска». «Будь по-твоему», – решил Алексей, сдавшись. Потом, как говорила Алиса из Зазеркалья, все пошло страньше и страньше. Какие-то потусторонние разговоры про проклятья чего только стоят.

Через некоторое время тетя Валя из столовой проболталась, что Майя ее протеже. Живет у нее в летней кухне. А появилась там совсем недавно – на дороге подобрали. Ехала из своего… Новосибирска, наверное. Вышла не там из автобуса. Или поезда. В лесу заплутала и еле к дороге добрела. Там на обочине ее и встретили случайно. Голодную и продрогшую. Согрели, накормили, приютили. «Девочка хорошая, таких сейчас и не делают», –подытожила тетя Валя свой рассказ, напоследок подмигнув Киселеву: мол, не зевай, солдатик, а то упустишь!

– Хочешь, и тебе камень на память какой-нибудь подберу? – вернула сержанта Майя из мира воспоминаний. Он вздрогнул и пожал плечами. Камень. На память. Как будто такую без камня можно забыть.

Она смотрела на него, улыбаясь. Глаза сияли, волосы расплескались пышной волной медового цвета из-под шапки. Вся фигура была преисполнена неземной грации. Даже в этом одеянии, которое больше подошло бы набожной иеговистке.

Только теперь, увидев ее, словно впервые, он с удивлением ощутил, как учащается сердцебиение, когда она смотрит на него.

Только сейчас он осознал, как же она прекрасна.

– И совсем это не просто камешки, – настойчиво уверяла Майя, перебирая собранную гальку в ладонях. Они вдвоем сидели на лавочке у берега говорливой речушки. И беседа их шла в тон этому переливчатому шуму воды: тихо, неторопливо.

– Вот смотри: этот, в крапинку – он и не камень, как таковой. Геологи зовут его «нэцке». Он образуется в мягких горных породах. Смотри, какой причудливый. На собачку похожий. А вот окатыш гранита. Но дело не в том, что он окатыш. Видишь, какой у него цвет? Это «рубашка» камня. Бывает, камни одной породы, а внешность у них разная…

Внезапно она замолчала, заметив, что разговоры о камнях собеседника не впечатляют. Это ее слегка задело. С другой стороны, также читалось, что винит Майя в том, что Алексей не полюбил ее увлечение, себя. Мол, плохо объяснила.

Она посмотрела на реку, не переставая перебирать камни. Галька в ее ладони время от времени постукивала друг о друга. Внезапно Леха уловил, что это уже и не стук вовсе, а отдельные слова. Пусть и непонятные, но предельно четкие. Словно говорил робот. Такой же технический голос. Майя обожгла его светящейся улыбкой, заметив, что он заинтересовался-таки камнями.

– Здорово. Как будто кто-то говорит!

«Чек-чек-чек», – произнесли камни в ее руках, а затем вывели более причудливо, – «Черорваукаи».

– Черорваукаи, – повторил Леха, чуть запнувшись, все-таки слово было из разряда тренировок от логопеда. – А что это?

Майя смущенно улыбнулась и указала на себя.

– Тебя же Майя зовут, – напомнил ей сержант. Она отмахнулась.

– У меня много имен.

– И ты не из Новосибирска, это точно, – подытожил тот. Камни в ее руке засмеялись. Не знаю, как такое вообще можно выжать из простой речной гальки. Наверное, требуется долгая тренировка и абсолютный музыкальный слух.

– Да, вообще с другой планеты, – улыбнулась она.

– Иногда складывается такое ощущение, – согласился Леха. – Временами ты своя в доску, а иногда тебя и не поймешь толком, будто с Луны свалилась. Но как ты можешь быть с другой планеты, у тебя ни антенн на голове, ни летающей тарелки, ни зеленой кожи?

– А что, инопланетяне только такие бывают? – глаза ее, закрытые очками, расширились от негодования за всех гуманоидов Вселенной. Алексей кивнул.

– Ведь чисто технически не может на другой планете развиться такая же форма жизни, как у нас, чтобы тютелька в тютельку. Если там, в Космосе, и есть разумная жизнь, то слава Богу, если она без чешуи, клешней и о двух ногах. Условия ведь разные, сила притяжения, состав атмосферы и многое другое.

– А что, на Земле гомо сапиенс только в одном месте появился или сразу в нескольких?

– Только в одном. Оттуда и разошлись по всей планете. Поэтому современная наука человекообразных пришельцев не одобряет.

– А я одобряю, – упрямо отвечала Майя. – Будь мы одни такие во всей Вселенной, она стала бы очень скучным местом.

Майя еще раз усмехнулась и подсела поближе. Теперь она была практически в объятиях сержанта. Часто билось ее сердце, и он чувствовал кожей это биение.

– И вообще, может, хватит умных разговоров? Мы же не в библиотеке. Не пора ли поцеловать меня?

Дважды просить не пришлось.

– Очки мешают, – прошептала она, когда они оторвались друг от друга перевести дыхание.

– Так сними, – сказал Леха и прежде, чем она успела среагировать, сам снял их, сложил и засунул ей в нагрудный кармашек куртки. А когда вновь посмотрел в ее лицо, просто ахнул. Почему раньше этого не замечал? У Майи были необычные глаза. Большие, с пышными ресницами, небывалого цвета – ярко-фиолетовые. Может, это такие цветные линзы? Но зачем тогда носить очки, если носишь контактные линзы?

– Что-то не так? – спросила Майя, заметив его замешательство.

– Все так, – кивнул Леха. – Все даже лучше.

И вновь привлек ее к себе. Майя целовалась несмело и неумело. Классическая библиотекарша. Прекрасный цветок, занесенный книжной пылью. Неужели это действительно она, та девушка, которая мылась в душе? Тогда все становится на свои места, и сержант не дошел до галлюцинаций. Правда, у той были серебряные волосы. А у Майи – светлого медового цвета. Естественно, перекраситься ничего не стоит. Спросить прямо? Хм.

И тут он вспомнил еще одну примету – шрамы на спине. Такое трудно изменить. Не отрываясь от ее губ, обнял еще крепче, ладони скользнули под ее куртку, лаская спину.

Его имя в нашем языке будет означать Кей. Кей Сей. С ним я согрелась после холода Космоса и долгих лет одиночества среди чуждых мне созданий. Столько времени не чувствовать рядом близкого, такого же рода. Как я скучала по простому теплу тела аграи. Пусть тогда это была мама. Пусть. Мне снова тепло. Я счастлива, и будь дальше что будет. Кей Сей. Я еще не встречала ему подобных. Как же он прекрасен.