"лох", а лох — это вообще необидно.

Я не вижу, что он делает в этот момент, но очень хорошо чувствую тычок по своей заднице, что от неожиданности бьюсь макушкой о крышку унитаза. "Виновник" моей будущей шишки покатился по полу и остановился возле ног парня. Этот гоблин запустил в меня яблоком! Яблоком?!

— Ой, мимо мусорки промазал, — захихикал будущий труп.

— Я тебя уррою, — вложив в свои первые слова после получасовой рвоты как можно больше ненависти и предвкушения пообещала я, угрожающе поднимаясь с колен, обопираясь обеими руками о сидение унитаза.

— Воу, мелкая! — заржал живой мертвец, наигранно махая руками и отступая назад. — Полегче со словами, а то мне очень уж далко свои штаны и футболочку. По тебе сразу видно, что пирог был очень вкусный.

— Тебе тоже надо было наслаждаться едой, а то в гробу уже не испытаешь эту сладость жизни, — ещё два шага вперёд, а придурок синхронно делает два шага назад. Было видно, что его забавляет эта ситуация: вон какая на лице улыбочка обожравшегося сметаны котяры.

— А если я скажу, что у тебя был отличный вид сзади, когда ты блевала над унитазом на коленках? — ухмыляется, проигрывая бровями.

Я вспыхнула. Не от смущения, конечно. Не дождётся, плейбой-тупица недоделанный! От злости и возмущения. Тоесть пока я стонала там от бессилия, он внаглую пялился? Котяра оборзевшая! А я ещё додумалась надеть короткие шорты.

— Тебе сделают скидку в 1 % за плату коммуналки в аду.

Заливисто хохочет, продолжая отступать назад.

— Всего-то? Может хотя бы 2? — состраивает жалостливое лицо.

Дебил! Он до сих пор думает, что я шучу? Чтобы доказать обратное хватаю апельсин из вазочки для фруктов и выбрасываю вперёд. К моему полному удивлению парень ловко ловит фрукт одной рукой, хотя метаю я довольно неплохо.

— Слабовато, гном, — усмехается, подкидывая фрукт в воздух. — Ещё попробуешь.

Теперь усмехаюсь уже я, бросая лукавые взгляды на стол. Молоко точно не промажет. Парень замечает мой взгляд и с предупреждением сверлит меня глазами.

— Только попробуй, малявка.

Как будто для меня что-то значили эти слова. Наивный! Через пару секунд всё содержимое стакана оказывается точно между ног зазнавшегося красавца. Так и хотелось, как в детсаде, кричать "Обоссался! Обоссался! Какашка-промокашка!". Зажала рот рукой, чтобы позорно не заржать от подобной мысли. И увидев взгляд, каким меня наградил промокашик, сама начала невольно отступать назад.

— Мелкая… — а голос такой угрожающе спокойный, что аж затрястись хочется.

— Ибо нефиг! — покачала головой, слаживая руки на груди, оставаясь полностью невозмутимой.

— Я с тобой сейчас поспорю кому из нас скидку на коммуналку в аду дадут, — шипит, уверенно надвигаясь на меня и сверля многообещающим взглядом. И тут в голову сразу же полезли недавние картинки: подвал, наручники, паук… Ааааааа! Режим ЧП! Я ж про Хому забыла! Упираюсь спиной в открытый холодильник и понимая, что сбежать не получиться, так как в два шага этот мамонт вжмёт меня в дверцу, протягиваю руку и на ощупь высовываю оттуда что-то толстое и длинное. Должно помочь, неважно что это… Баклажан?! Ёшкин кот, что я за дура? Эх! На войне все средства хороши.

— Не подходи! — многообещающе посмотрела на парня, замахиваясь…баклажаном.

— Баклажан? — хохочет на всю квартиру. — Мелкая, ты нечто!

— И это нечно сейчас выбьет тебе остаток мозга, если не отойдёшь от меня, нечисть!

— Ты серьёзно сейчас угрожаешь мне баклажаном? — всё его тело подрагивает от непрекращающегося ржача.

Мне даже обидно немножно стало. За баклажана. Он что не овощ, что ли? Это он просто тебя недооценивает тебя, баклажанчик! Ну сейчас мы покажем злому гоблину, что баклажаны тоже умеют обижаться.

ХРЯСЬ!

— Мелкая! *б твою мать! Овца тупая!

— Мало? — ору я, щедро шлёпая своим "оружием" по бедру парня, который зажимает руками нос из которого вытекает струями красная жидкость.

И я сейчас ни капли не сожалею о совершённом. Я говорила, что не стоит меня выбешивать. А он вообще должен под стол прятаться от стыда. Здорового спортивного амбала девчонка в метр без кепли отфигачила…БАКЛАЖАНОМ!

— С*чка! — стонет он, теперь зажимая и пострадавшую конечность.

— Тупой гоблин, ещё и глухой, — новый удар по колену.

— Да бл*дь! — рявкает пришибленный как в прямом так и в переносном смысле. — Хватит меня лупить, придурошная истеричка! И так почти прибила!

— Видимо не до конца, раз не затыкаешься, сейчас исправлю.

— Убери отсюда этот *баный баклажан!

Ага, щяс! Это моё оружие от психически неуравновешенных людей, тоесть его.

— Дай полотенце, — раздражённо выпаливает, закидывая голову назад.

— А в морду ещё раз тебе не дать?

— Я сейчас побои сниму, гном, — не поняла я пошутил ли он или говорил всерьёз. По его тону больше казалось, что говорит он всерьёз.

— Ага, я посмотрю, как ты будешь объяснять ментам, что тебя побил ребёнок, — усмехаюсь я.

— Видишь, сама призналась, что ты ребёнок, — повторяет моё выражение лица, не отрывая взгляда от потолка.

Он ещё может шутить? Точно мало ему врезала.

— Мелкая, если я сейчас захлебнусь собственной кровью, я каждую ночь буду являться тебе во сне и избивать БАКЛАЖАНОМ. Поверь на том свете я не буду жалеть о избиении женщин, особенно своей убийцы.

— Сам возьми!

— Мне двигаться неоьзя, идиотина!

— Сам ты идиот!

— Мелкая!

— Нефиг меня бесить!

— Быстро! Принесла! Ч*ртово! Полотенце!

— Да пошёл ты нахр*н! Тряпка! Позорная баба! Баба!

Рычит, как стая волков и в одно движение забрасывает меня на плечо, огромными шагами передвигаясь по дому.

— Я тебе щяс покажу бабу, новорождённый медведь! Ты меня конкретно достала уже!

— Это ты меня достал, недоразвитая породия на человека! Лапы от меня убери, чудовище! Вернул обратно, где взял, лопух! Вислоухая обезьяна! Я тебе твои последние зубы выбью баклажаном.

— Поп**ди мне ещё тут, панда-недоросток!

Как он меня назвал?

— Сволочь! Сам ты панда! Пустил меня! Аааааааааа! Ты что творишь, гоблин? — ору я, оказываясь под струями холодной воды.

Он засунул меня в душевую кабинку и закрыл её изнутри.

— Охладись, стерва! — перекрикивает мой поросячий визг и спокойно начинает промывать свой нос у раковины.

— Выпустил меня, свинья вонючая! — верещу во весь голос не потому, что боюсь, что не услышит, а потому что бешено зла, вымокла с ног до головы, продрогла до самых костей, пока около десяти минут торчала в этой кабине, колотя непробиваемую конструкцию и срывая голос, и безумно хочу убить гоблина. — Петушара беременный!

— Так Петушара или свинья? Может определишься уже, дура?

— Чм*рь недоразвитый!

— Ты конкретно допизделась уже, гном! — не вижу, что он сейчас делает, но подсознательно могу угадать план его действий. Как я и думала, дверца резко распахивается, и мыльцо летит точно в глаз.

— С****ка!

— В яблочко! — хохочу я, быстро выскакивая из кабинки, и поднырнув под его руку со всех ног несусь в единственное своё убежище: свою комнату, которая, слава Богам, закрывается на ключ. А оттуда я благополучно могу позвонить в психушку, ну или в службу отлова животных, если ситуация полностью выйдет из под контроля.

— Стоять!

— Мамочки! — неосознанно кричу я, спотыкаясь о кучу всяких тряпок, которые как назло попадались под ноги. Он вякнул таким голосом, что появилось чувство, что я убегаю от серийного убийцы. А впрочем… Сейчас он вполне мог сойти за него. Говорила мне мама: контролируй свой характер. Эх, быть мне заколотой кухонным ножом. Почему кухонным? А потому что поняв, что до своей комнаты я точно не добегу, так как этот маньяк мог догнать меня в два шага, и свернула на кухню, где есть не только холодные оружия, но и закрывающийся балкон. Ну и что, что на улице за -40°, всё же лучше, чем уютный маленький гробик.