— Жизнь тебя и наказала оборзевший медведь, — спокойным, полным удовлетворения голосом, замечает парень, когда я спотыкаюсь о свой БАКЛАЖАН и бухаюсь на пол, когда до балкона оставалось два метра.

— Аааааааааааааааааа!!!!!!!

— Дура, ты чё орёшь? — прифигев, спрашивает так, будто застал меня ночью возле холодильника и спросил, чего я не сплю.

— А ты меня убивать не будешь? — так же резко заткнувшись, как и заорав, таким же тоном отвечаю.

— Только руки о тебя пачкать, младенец, — фыркает. — Я вообще-то планировал на тебя Хому спустить.

— Ааааааааааааааааа!!!!!!!

— Да захлопнись ты, ненормальная!

Вскакиваю на ноги и в секунду выворачиваю на скривившегося парня оставшееся в миске после пирога тесто и заработав себе выигрышные пару секунд рванула на спасительный балкон. Но звёзды ко мне сегодня были равнодушны, как и всегда впрочем, раз в одно мгновение перед тем, как бы захлопнулась дверь, в проёме появляется половина мужской ноги. Я выпала в осадок. Огромный фингал под глазом, засохшие струйки крови на лице, футболка, волосы, лицо "украшала" вязкая белая жидкость, полубелые джинсы от молока. И всё это навевает лишь на одну мысль. МНЕ ХАНА!

— Мелкая, — я дрожу не холода, отнюдь. От его голоса, — я тутот подумал, что обычным совместным сном с Хомой ты не отделаешься. Я запру тебя в подвале, выключу свет, пристегну наручниками, наклею на тебя кучу мух и выпущу из клетки Хому. Поверь мне, мелочь, последнее время у Хомы зверский аппетит.

У меня подкосились коленки от представленной картины. Как эта тварь ползёт по моим ногам, пробираясь всё выше, прямо к лицу, клацая своими клешнями. И в тёмном подвале этот звук до жути громкий и ужасающий. Я так сильно вжимаюсь в прутья, что не замечаю, как переворачиваюсь через балкон, так как он был слишком низким…

— Твою ж налево! — удержался от более крепкого высказывания, молнией сиганул на улицу, всё-таки как-то сумев захватить с крючка куртку. На улице мороз адский, а я в одной футболке. Хотя, эта куртка понадобится не мне. А одной бестолковой идиотине, которая сейчас валялась в огромном сугробе под окном нашей квартиры. У меня в тот момент чуть сердце не остановилось, когда она с громким криком совершила кувырок через наш балкон. Я секунд десять находился в полном шоке, а уже потом в моей голове включилась та самая кнопочка, которая заставила сорваться с места. Слава всемлзможным богам, что у нас первый этаж. В худшем случае я бы даже не знал, насколько ужасно бы всё закончилось. А всё дело в погоде, из-за которой снег сейчас твёрдый, как асфальт. И жили бы мы на этаж выше, она бы просто разбилась. Прямо как моя совесть сейчас. Я должен был смотреть за ней… А сам в очередной раз повёлся на детские пакости. Я действительно был зол, когда она пятилась к прутьям балкона. И все эти слова про Хому, которые так напугали девочку, я вполне готов был воплотить в жизнь, настолько был взбешён. Эта малолетка ростом с новорождённого медведя отфигачила меня похуже толпы пьяных гопников. И чем? Баклажаном! И мылом! А я ведь и правда не со зла купил того медведя, просто хотел подшутить. Откуда мне было знать, что мелкая сразу меня травить побежит? В любом случае я должен был быть поумнее.

— Мелкая… — застываю столбом, увидев картину, которую так отчаянно гнал от себя, пока какие-то пару минут, которые казались мне часами, бежал сюда. Всё, что я вижу заставляет меня сделать для себя один единственный вывод: я не просто мудак, я настоящее животное. Раз допустил такое… Я уже говорил, что сейчас снег ничем не отличается от асфальта? Вот представьте себе, что было бы, при падении с нескольких метров на асфальт.

— Больно, — еле слышно простонала она, даже не пытаясь двигаться. А может не могла? А я как полный дебил стоял на одном месте столбом. Только её голос заставил очухаться.

— Ёлки-палки, гном, — отчаянно выругался я, матеря себя всевозможными матерными словами, очень аккуратно, чтобы не причинить боль, поднимаю девочку на руки. — Что ж мы за идиоты то?

И она тоже хорошо. Нахер только попёрлась на тот балкон?

"От тебя невменяемого убегала" — не забывает напомнить могз и подчеркнуть, что идиот здесь только один. Думаю, не стоит говорить, кто это, вы и так всё поняли.

— Мелкая, потерпи немножко, хорошо? — не на шутку испугавшись её болезненного вида, попросил я и вдвое прибавил шаг, ногой открывая дверь подъезда. — Сейчас зайдём в квартиру и мы всё обработаем. Там ничего серьёзного, не смотри туда, — и здесь я нагло соврал, и она сама это прекрасно знала. Оба локтя и костяшки левой руки были разбиты до крови. Головой она, наверное, тоже приложилась хорошо, раз всё время так болезненно кривится, не открывая глаза, видимо думая, что так будет легче. Да и на левом плече у неё похоже вывих. Нянька года, бл*! Высший бал, Яр! Просто за*бись! Только ты можешь чуть не угробить ребёнка в первый же день.

— Бог ты мой, чего это с ней? — уставился на нас во все глаза какой-то незнакомый дедуля, звстывая перед дверью соседней квартиры с ключом в руках.

— Слушайте, вот только вы не лезте, а! — грубо выпаливаю, так же ногой открывая приоткрытую по тупости квартиру и посадив мелкую на тумбочку в прихожей, закрываю квартиру на ключ, а то сейчас, не дай бог, припрутся сюда престарелые вершители закона и будут обвинять в избиении бедной девочки или чего и похуже.

— Мне холодно, — подаёт слабый голос моя трёхнедельная проблема.

Бл***, нахер я куртку брал, тупица? В секунду метнулся в спальню и обратно и притащил оттуда своё огромное махровое одеяло, закутывая в его мелкую.

— Прости… — всего одно слово, на которое у меня хватило сил. Я вообще не знал, что сейчас говорить. Что я козёл? Что м*дак? Что из-за меня ей больно? Что это я веду себя, как ребёнок, а не она? Да, чёрт возьми, она сама это прекрасно знает. — Сильно болит?

— Терпимо, — выдыхает, плотнее закутываясь в одеяло.

— Сейчас согреешься и я обработаю тебе твои ушибы, — думал найти в её глазах недоверие, но там вообще ничего. В мыслях она сейчас где-то далеко. Наверное обдумывает как поскорее сбежать от ненормального, хотя бы к подруге, чтобы подобное не повторилось. И от этого ещё хуже.

— Ты правда хотел закрыть меня в подвале с тарантулом?

Молчу. Долго. Не потому что не ожидал такого вопроса и ищу оправдания, а потому что действительно бы закрыл. Я уже говорил, что у меня действительно было помутнение рассудка.

И она читает всё по моим глазам. Ей уже не нужен ответ.

— Мне не стыдно за то, что я вела себя, как ребёнок, — сверлит меня мгновенно изменившимся взглядом. — Но ты действительно собирался запереть меня в подвале с тарантулом, которого я боюсь до смерти? Тебе бы принесло какое-то моральное удовлетворение, если бы я орала и звала на помощь? Если бы не спала ночами и тряслась, каждый раз вспоминая как эта тварь ползала по мне? Да всё, что я понапредставляла себе там на балконе и близко не стоит с моими детскими выходками.

— Я был зол, мелкая, — запускаю руку в волосы, выпуская из себя это самое жалкое оправдание. — Но это было минутное помутнение. Да, я не скрываю, что действительно хотел запереть тебя с пауком, но это было только в мыслях. Я говорил на эмоциях. Мне просто нужно было немножко времени, чтобы прийти в себя. Возможно я бы и правда немножко припугнул тебя пауком, чтобы хоть немножко дошло, что со мной шутки плохи. Но я бы никогда не допустил, чтобы ты по-настоящему кричала от страха. Тем более из-за меня. И мне правда жаль, что с тобой так получилось.

— И знаешь какой из этого можно сделать вывод? — опустив глаза, пожимает плечами.

— Ммм?

— Что мы никак не можем ужиться с тобой в одной квартире.

— С чего ты взяла? — обопираюсь спиной о поверхность зеркала.

— Серьёзно, Яр, — цокает языком, вздыхая, — мы ведь постоянно собачимся. Уже пробовали заключать всякие перемирия и прочее. Да, у нас получалось некоторое время нормально общаться, но стоит кому-то ляпнуть хоть малейшую глупость или совершить какой-то незначительный поступок, мы снова запускаем эту бессмысленную цепочку. Я мщу тебе, ты мне. И ведём себя, как дети. Нам лучше…