Итак, я сдаюсь. И активно сотрудничаю со следствием, сдаю всех, кого могу, раскрываю все планы и так далее. Ну и конечно же раскаиваюсь в содеянном. Что чёртовы террористы промыли мне мозги, манипулировали мной, что я не контролировал себя. И только в конце я опомнился и помог тому недобитку. Кхм, жертве чудовищного преступления. Конечно же я признаю полностью свою вину, а на суде буду слёзно просить прощения у пострадавших и родственников погибших. Зачем я помог кстати? Ну, помощь раненым является одним из смягчающих условий. Нет, конечно пожизненного мне не избежать. Но это имеет далеко идущие планы. Нужно просто подождать. Что же, меня отправляют в тюрьму. На несколько десятков лет. Там я образцово себя веду, всем помогаю, всё делаю, много читаю и пишу. Да, пишу книгу. Книгу о том, что я сделал и как сильно сожалею о содеянном. Даю наставления людям, чтобы не допустили такое. Ведь я сыграю на жалости. Скажу о том, как мне было плохо и прочий бред. Так вот, в книге я напишу, чтобы уделяли больше внимания своим близким, особенно тем, которым сейчас плохо и больно. Короче говоря, это будет хит. Исповедь маньяка. Ах да, ещё я устрою так, что все средства, вырученные с продаж этих книг, будут идти на благотворительность. Словом, создам образ глубоко раскаявшегося, запутавшегося человека. Но писать я буду не одну книгу, а две. Которая выйдет намного позже. Так вот, чалить на зоне мне придётся долго, лет 30. Что потом? Прошение об освобождении. У нас практически нет случаев, когда выпускают заключённых с пожизненными сроками, но я прорвусь. Ведь у меня есть всё. И смягчающее обстоятельство, и сотрудничество со следствием и много всего ещё, о чём я только что сказал. Здесь правда опять упование на удачу, но мне повезёт.

Итак, я выхожу на свободу. Уже пожилым или практически пожилым. Целый рой журналюг захотят взять со мной интервью, которое я конечно дам, подтверждая всё, что написал в книге. Устрою встречу с жертвами и свидетелями теракта, плача горькими слезами буду просить у них прощения. И начну приступать к заключительной части плана. Разумеется, даже если меня освободили, то слежка какая-то точно будет. А это значит, что ни бомбы, ни ружья мне не видать. Но разве это проблема? Ничто не мешает мне сделать самодельный цестус и купить туристическое мачете. Ага, туристическое. Ну а дальше дело снова за малым — сделать то, что уже делал, но теперь с более эстетической точки зрения. Дождаться своего дня рождения и прийти к соседям, с которыми сдружусь. Показать в глазок торт и дождаться открытия двери. И вот она открывается, и мой левый кулак с железными пластинами летит в челюсть открывшего. Стоит ли описывать то, что будет дальше? Смерть. Всех в квартире. Конечно же будут крики, и соседи вызовут полицию. Оставаться в доме небезопасно, поэтому я выскачу на улицу. Люди. Много людей. То, что надо, чтобы совершить ещё несколько киллов. Не знаю, сколько удастся убить, я ведь буду уже немолодой, бегать прям резво не смогу. К слову в тюрьме я буду очень усиленно качаться. Короче говоря, буду надеяться на нерасторопность людишек и желающих погеройствовать и броситься на вооружённого человека. Времени у меня будет опять же немного, поэтому надеюсь хотя бы на пять трупов. Приезжают мусора. И знаешь, вот в этот момент очень большой соблазн покончить с собой. Взять мачете, занести руки за спину и словно гильотиной отрубить себе голову. Эффектно. Красиво. Или можно сдаться. Что я и сделаю. Но на сей раз я буду вести себя совершенно иначе. Помнишь я рассказывал о том, что в тюрьме буду писать две книги? Так вот, во второй книге я опишу всё как есть. Что я сам искал кураторов, что я сам хотел всех убить и раскаяние, и прочая чушь — часть моего плана по освобождению. А если вы это сейчас читаете, значит меня выпустили и прямо сейчас я убиваю людей. Да, книгу я выложу в интернет как раз перед самым выходом из своей квартиры перед резнёй. Ты прикинь как у всех бомбанёт! Всё будет охреневать, а я буду просто ржать со скамейки подсудимых в суде, и говорить, что буду и дальше жить за их счёт. Я буду смеяться им в лицо, говоря, что оставил им незабываемое наследие в виде дилогии книг, которые станут культовыми. Я буду смеяться над жертвами и над слезами близких погибших. Меня осудят и отправят в тюрьму, где я проживу до конца жизни. И ты представляешь, как буча поднимется по поводу возвращения смертной казни? Какие общественные волнения будут? Как много будет ненависти!

— Это весь твой план? Стать самым известным психопатом-маньяком и погрузить мир в ненависть?

— Да, я хочу открыть им истинное «Я», полное страха и гнева. Ты ведь понимаешь, что они перестанут доверять всем раскаявшимся преступникам? Не будет никакой пощады и милости, никакого добра. Изменится и взгляд на потенциальных рецидивистов, с бывшими зэками, даже самыми добрыми на первый взгляд и исправившимися, они будут бояться находиться рядом. Да, погрузить мир в хаос — вот моя цель.

— Если честно — охуенный план, но мне кажется в нём кое-чего не хватает.

— И чего же?

— Оттраханной меня.

— Что же, это можно быстро исправить, — сказал я поцеловал Варю.

Это был мой мир. Мой идеальный мир. Но меня там не было. Я не знакомился с Варей. Существует ли она? Чёрт его знает. Вряд ли. Мне кажется это был образ какой-то случайной девушки из тиндера, которую я свайпнул влево. Да, что-то припоминаю. Розовые волосы, красивая, вся в пирсинге и татуировках, завсегдатай тусовок, вписок. И явно частый гость на Думской. Ширево? Не знаю. В конце концов это был лишь образ, в который я вдохнул жизнь. Как в детстве. В раннем подростковом возрасте. Я придумывал различные миры, где становился центром мироздания. Это были мои истории, а я был героем. Хотя нет, не всегда героем. Но всегда протагонистом. А что мне приходилось делать в этих мирах? Всё. Спасать. Убивать. Любить. Ненавидеть. Вырос ли я? Отчасти, потому что этот мир и впрямь оказался реалистичнее предыдущих. Здесь и девушка со мной знакомится первая, и случайная встреча с таинственным незнакомцем, который меняет жизнь. Откуда взялся он? Наверное, это был Я-идеальный. Красивый, богатый, успешный. Человек у власти. Не зря же у нас одинаковые имена. Я хотел убивать и видеть страдания людей. И я видел их. Этот теракт в метро… Десятки погибших… А затем и я устраиваю нечто подобное. Или всего лишь планирую? Эх, с этими таблетками порой теряешь нить своих мыслей.

Да, таблетки. Таблетки, будь они не ладны. Подходить два раза в день на раздачу. Стоять в очереди из людей в белой пижаме. Такие же как я. Неудачники. Отбросы общества. Помои.

Я не успел. Вернее, меня раскусил Миша. Он нашёл мой ежедневник, который на протяжении последней недели был моим единственным другом, которому я изливал все свои мысли. Который стал предсмертным трактатом. Не знаю, почему Миша решил залезть в мой отдел в столе. Дневник ведь и не сверху лежал, а под грудой тетрадей и книг. По итогу он последние пару дней опаздывал на пары, потому что возвращался проверить меня. Пары у него ведь утром, ближе к полудню, а я, сбивший режим сна, в это время крепко спал. Поэтому он возвращался, видел меня спящего и шёл на учёбу, пропуская первую пару. В этот день он решил проверить меня в последний раз. И попал. Я был уже практически в бессознательном состоянии, когда он ворвался в квартиру. Как мне рассказывали, когда он вытащил меня из петли, я уже потерял сознание. Жаль, что сознание. А не жизнь. Хрен его знает, сколько меня откачивали. Наверное, рассказывали, но разве суициднику интересно слушать про то, как его спасали? И, к сожалению, спасли.

Ха, помню в детстве почти каждый год ездил в лагеря. Классный отдых на три недели. Вот и теперь я «отдохнул» три недели. В больнице. Психиатрической. Нет, никаких мягких жёлтых стен не было. Как и смирительных рубашек. По крайней мере я их не видел. Но может быть дело в том, что я попал в крыло для «спокойных», если можно так выразиться в отношении пациентов психиатрической больницы. Как жилось? Не как овощ точно. Как я уже говорил, таблетки два раза в день. Ежедневные беседы с психиатром. Вот тут я не знаю, действительно ли он хотел помочь мне, или хотел оставить в психушке подольше. Да, с психиатром мне не повезло. А разве могло повезти? Всё было против меня. У них на руках был мой предсмертный трактат, в котором я подробно описывал план самоубийства. А чётко спланированные попытки «караются» строже, нежели спонтанные действия. Там ты можешь отмазаться, что сиганул с балкона с дуру, по пьяни. Да и вообще причину найти просто. Но вот если ты днями обдумывал то, как будешь совершать суицид… То тут уже предстоят долгие беседы с человеком в халате. Проблема была и в том, что я искренний человек. Да, я молчу, но по мне всегда можно прочитать, о чём я думаю. А уж если к делу подключается квалифицированный специалист… Короче говоря, персонал прекрасно видел, что я всё никак не возжелаю жить. А это самое главное для них — сделать так, чтобы пациент начал хотеть жить. Но я не хотел жить. Мне пришлось жить. Меня заставили жить.