– А ректор выжил? – тихо спросил кто-то в толпе.

Фрейд кивнул.

– Князь отделался лишь легким испугом, и в тот день обошлось без жертв. Разумеется, мотивы террориста были ясны, и Алексей Михайлович, будучи высококлассным артефактором и обладая весьма своеобразным чувством юмора, даровал неудачливому террористу вечную жизнь… Процесс создания артефакта был крайне сложен и занял длительное время, однако голова Леньки Пантелеева стала настоящим шедевром искусства артефактории и символом победы порядка над террором. Благодаря помещенному внутрь головы Осколку артефакт обладает разумом и сверхъестественными способностями. И сейчас каждому из вас предстоит более близкое знакомство с Леонидом Ивановичем.

Я снова уставился на голову со светящимися глазами и нервно сглотнул. Страшно было представить, что предполагало более близкое знакомство с этим чудовищем.

Тем временем ректор вернулся на свой трон и дал команду начинать. Человек с папкой раскрыл свой фолиант, шепнул что-то девушкам, и те принялись рыться в коробках.

– Семен Семенович Абамелик-Лазарев, – громко прочитал первую строку в списке человек с папкой. – Пожалуйте к артефакту, ваше сиятельство.

Юноша восточной наружности выступил из строя и, стараясь придать походке уверенности, направился к столу. Представ перед головой, он вопросительно взглянул на ректора.

– Прикоснитесь к стеклу, – сказал Фрейд. – Ну же, смелее, ваше сиятельство. Клянусь, никто вас не укусит.

В толпе послышались смешки. Ну да, смейтесь – судя по всему, каждому придется пройти через эту процедуру. Еще поглядим, как вы себя поведете, когда столкнетесь с заколдованной башкой налетчика лицом к лицу.

Закрывший было глаза артефакт внезапно распахнул полупрозрачные веки и принялся безумно вращать глазными яблоками.

– Что, Сема, стррррашно? – глухо хохотнула голова. – Не страшись, не кипешись, Сема! Шестой ранг у тебя, соколик…

Продолжая вращать глазами, голова Леньки задвигалась в банке. Поднялись пузыри, словно фосфоресцирующий раствор начал кипеть.

– Лекарем будешь хорошим! – Наконец возвестила голова. – Талант к целительству. Наследственность у тебя хорошая, Сема, только по мужской линии многовато пьяниц. Ты это, Сема, к алкоголю не притрагивайся, коль не хочешь кончить как твой дед!

Абамелик-Лазарев побледнел – даже в этом странном свете было заметно, как с его лица сошли почти все краски.

– Все! Надоел! – Взревела голова и крутанулась вокруг своей оси. – Дедуль, ну-ка дай мне коньячку!

С невозмутимым видом Фрейд снова поднялся с кресла, подошел к голове, осторожно снял крышку и, вытащив из-за пазухи флягу, налил немного янтарной жидкости в раствор. Голова Леньки Пантелеева тут же расплылась в улыбке.

– Другое дело, дедуль… Хоррррошо…. Следующего давайте!

Ректор обернулся к нам со снисходительной улыбкой.

– Вероятно, в том был замысел моего предшественника, но Леонид Иванович изволит разговаривать исключительно в привычной ему еще при жизни манере. Склонен к пьянству и фамильярничанью донельзя. Однако же все равно ценен. И рекомендую вам запомнить все, что скажет артефакт. Голова обычно не ошибается.

Абамелик-Лазарев получил из рук старшекурсниц шевроны с указанием ранга Благодати и номером курса.

Я же пристально глядел на голову Пантелеева и гадал: а если этот безумный артефакт сейчас растреплет всем, что я был призванным духом? Что мне тогда делать?

Так, Миха, спокойно. Послушаем, что Ленька расскажет об остальных.

Сотрудник с папкой продолжил вызывать первокурсников по алфавитному порядку. Вскоре очередь дошла до Афанасьева. Услышав свою фамилию, менталист широко улыбнулся и едва ли не вприпрыжку побежал к артефакту. Казалось, для него эта процедура была лишь забавой. Впрочем, для того, кому скрывать было нечего, все это и правда могло показаться очередной шаловливой аудиториумской традицией.

Интересно, была ли у этого действия еще какая-то цель? Мог ли артефакт тайком считывать какую-то информацию иди действительно выполнял извращенную роль распределяющей шляпы из Гарри Поттера?

– Эх, Гррришаня! – Весело запрыгала голова в банке. – Экий ты затейник и шутник. Это мне нравится… Среди этих ученых лбов так мало тех, кто остался бесшабашным. Но ты, Гришаня, будешь пудрить людям мозги. Вот это у тебя хорошо получится. С девицами на посиделках точно проблем не будет, эхе-хе-хе… Одна беда – ранг свой ты уже никак не повысишь, разве что нажрешься тех каменюк, что на Урале добывают. Ибо основная линия силы ушла к твоему старшему.

– Это я знаю, – усмехнулся Афанасьев. – Мне и так хорошо, Леня.

– Оооо! Вот как родной! – оскалилась голова. – Эх, встреть я тебя в своей юности, еще пока целый был… Ух как бы мы накуралесили… Ладно, утомил ты меня. Молодой, борзый, но тут помимо тебя еще толпа ссыкунов. Так что проваливай. Следующего зовите!

Глупо хихикая, Афанасьев вернулся на свое место и взглянул на меня.

– Мне очень интересно, что эта головушка расскажет о тебе, Соколов.

– А мне – не очень.

Больше всего меня смущало, что все сказанное тут же становилось достоянием всего курса. С одной стороны, это было хорошо – можно было выведать что-нибудь интересное о своих предполагаемых врагах. С другой стороны, я перед ними тоже оказывался как на ладони. И не только я – Ронцов, Ирэн, Сперанский…

Оставалось надеяться, что на артефакт было наложено какое-нибудь ограничение, не позволяющее озвучивать семейные тайны и закрытую информацию.

«Перваков» продолжили вызывать по списку. Я украдкой подслушал, что голова рассказала о моей одногруппнице Белокрыльцевой – ничего интересного, кроме того, что ей прочили будущее боевика. Хотя как боевик она не выглядела совершенно – невысокая и худая, почти болезненно, с жиденькой косичкой и зализанными волосами, открывавшими торчащие уши. Не красавица ни разу, но все впечатление исправляли большие чистые глаза. Прям как у Толстого про Марью Болконскую. Явно скромница, хотя опыт подсказывал, что в таких тихих омутах водились самые зубастые черти.

Ноги затекли от долгого стояния, и это было лишь начало. Вызывающий не дошел даже до середины списка, и я предположил, что мероприятие займет много часов. Ну, к ужину, надеюсь, управимся.

Наконец очередь дошла до Денисова, и я превратился в одно большое ухо.

– Коооооостя! Костя-Костя-Костя, цып-цып-цып, – развлекался Пантелеев. – Иди сюда, жопа высокомерная!

Кто-то в толпе не выдержал и откровенно заржал, но быстро заткнулся, поймав неодобрительный взгляд ректора. Красивое лицо Денисова аж перекосило от столь неподобающего обращения артефакта, но поделать с Ленькой он ничего не мог.

– В отличие от тебя, я хоть передвигаюсь самостоятельно, – огрызнулся он, прикоснувшись к банке.

Пантелеев ухмыльнулся, обнажив потемневшие от раствора зубы.

– Да если б тебе это помогло. От судьбы не убежишь, Костян. Не пинок – так пуля догонит. Или, что в твоем случае вероятнее, чей-нибудь «Колобок». Мозгов у тебя нет, а амбиций – до задницы. Беда твоя в том, что почвы под ними нет.

– Много ты понимаешь.

– О пулях, Костик, я знаю все, – еще шире осклабился Ленька. – Ух, Иисус Христос и мать его Мария… С ментальными талантами у всей твоей семейки проблемы. Артефакторов из вас тоже не выйдет. Боевиком можешь стать – только это тебе и светит.

– Меня устраивает, – отозвался Денисов.

– Ну коль устраивает, то и проваливай с глаз моих. – Голова повернулась в сторону ректора. – Дедууууль, еще коньячку, ради всех святых угодников!

– Ты мне еще побогохульствуй, – проворчал Фрейд и повторил процедуру с вливанием коньяка прямо в банку.

Я слушал и мотал на ус. Значит, у Денисовых родовая слабость к ментальным воздействиям. Это было хорошо – кое-что в этой области я уже умел. А вот боевик из него и правда мог выйти сносный. Если Константин окажется таким же мощным, как его брат, мне придется туго. Одно радовало – я тоже не собирался прохлаждаться на учебе.