– Уже куда лучше.

Я взглянул на ладони. Видок пока что был тот еще, и я знал, что окончательно кожа восстановится лишь к утру следующего дня. Но все равно это было гораздо быстрее, чем с применением традиционной медицины.

– Нужно забинтовать, – вылез из-за плеча Хруцкой лохматый парень. – Сейчас дам аптечку.

– Вот только как мне конспект писать? – отозвался я. – Обе руки же будут…

– Попроси у друзей списать, – пожала плечами Ядвига и, приняв бинты из рук паренька, вскрыла упаковку и принялась перевязывать мне руки. – Все так делают, когда пропускают.

Ну да, только у кого списывать? Афанасьев – раздолбай, который вел записи как попало. У Ронцова была другая беда: конспект-то детальный, но почерк просто отвратительный. Проще было расшифровать шумерскую клинопись, чем разобраться в его каракулях. Оставался только Сперанский. Или Ирэн. Впрочем. Покажи я ей свои забинтованные лапы – вопросов не оберешься.

Пока Хруцкая возилась со мной, профессор Плещеев обратил внимание на артефакт. Натянув перчатки, он безо всякой боязни взял куб в руки и принялся тщательно его разглядывать.

– Так-так… – бормотал он. – Ванька, поди сюда.

Лохматый парень поднялся и подошел к профессору.

– Чего, Родионыч?

– Не чевокай мне при посторонних, – проворчал Плещеев и протянул ему куб. – Ну-ка прикоснись. Поглядим, не сбилось ли там чего.

– Уверены, что это хорошая идея? – усомнилась Хруцкая.

– Ты, Ядька, помалкивай. Свое дело ты уже сделала, да так начудила, что, вон, парня штопать пришлось. Но если я прав в своей гипотезе, то случилось кое-что весьма интересное. Напомни-ка, какие алгоритмы и на какой ингредиент ты завязала в этом прототипе?

Ядвига принялась перечислять комбинации и сыпала такими странными терминами, что я толком не смог ничего разобрать. Понял лишь, что помимо винамия и пыли Осколка в кубе сплавили серебро, золото, медь, цинк, олово и марганец. Причем сам процесс создания сплава протекал с использованием Благодати.

Иными словами, не зря Хруцкая так тряслась за свой курсовик: работа была дорогостоящая и сложная по всем параметрам. А я, кажется, испортил этот артефакт…

Плещеев кивал, слушая доклад студентки.

– Ну, тогда, быть может, и получилось… Так, Ваня, снимай перчатки и трогай.

Лохматый парень непринужденно пожал плечами, словно совершенно не боялся куба после того, что он сделал со мной.

– Если что, дедуль, с отцом сам объясняться будешь, – ухмыльнулся он.

Ага… Значит, родственники. Впрочем, взглянув на этого Ваню повнимательнее, я понял, что сходство между ним и дедом действительно прослеживалось. Даже белки глаз паренька были слегка розовыми. Наверняка следствие работы с какими-нибудь ингредиентами. А может просто у этих артефакторов сон не был в почете.

Ваня решительно обхватил куб обеими ладонями и выжидающе уставился на артефакт.

– Холодненький, – сказал он. – Ничего не печет.

– Так и должно быть, – кивнула Ядвига.

Прожилки куба вспыхнули, сияние растеклось по всей поверхности артефакта, а затем цвета начали меняться. Металлические ребра окрасились янтарным цветом, а вот прожилки стали рубиновыми.

Ага, значит, вот как оно работало. Прожилки – это потенциал, а основной цвет – текущий ранг. Удобно.

– Все работает, – заключила Хруцкая. – С Благодатью показывает как надо.

Профессор обернулся ко мне.

– Ну что, Михаил, готов ко второму заходу?

Я ошарашенно уставился на деда.

– Да вы издеваетесь?! На мне живого места не осталось.

– Если я прав, сейчас жарить не будет.

– А если ошиблись?

– Значит, наложим тебе еще одну повязку и освободим от занятий до конца дня, – хитро улыбнулся профессор. – Официально!

– Что ж вы за люди-то…

Но мне уже и самому стало интересно, что же за гипотеза такая родилась в голове у безумного ученого. Любопытство, конечно, сгубило кошку, но зря я что ли плотью жертвовал, чтобы не получить ответов на вопросы? Начал – надо идти до конца.

Я выпрямился, нетвердой походкой дошаркал до Ваньки. Тот передал артефакт хозяйке, и Ядвига, казалось, сама начала сомневаться в правильности предложения Плещеева.

– Давайте уже, – торопил профессор. – Минутное дело, а вы сопли развозите. Говорю, ничего смертельного не будет и даже ничего не рванет. Нечему здесь взрываться!

Я вздохнул, собрался с мыслями и решительно обхватил забинтованными ладонями куб так, чтобы голая кожа соприкасалась с поверхностью артефакта. Этого, я надеялся, должно было хватить.

– Ну что? – осторожно спросил Ваня. – Печет?

– Пока нет.

Я прислушался к ощущениям. Сила в кубе была – почти такая же гулкая, с низкими вибрациями, но мне показалось, что на малую толику она изменилась. Словно к хору потоков, что вибрировали в кубе, добавился еще один тонкий голосок.

Прожилки куба вспыхнули, а следом за ними сияние распространилось и на остальную поверхность. Да вот только…

– Тепло, – коротко сказал я, – Не жжет, не печет. Но разве это нормально?

– Понятия не имею, – прошептала Хруцкая. – Я вообще уже ничего не понимаю.

Поверхность куба сияла знакомым мне по видениям родовой обители молочно-белым светом. А прожилки…

Прожилки были черными.

Ваня за моей спиной нервно сглотнул слюну.

– Дедуль, это как понимать?

Профессор подошел ближе, приспустил очки на нос и принялся внимательно разглядывать эффект.

– У меня две новости.

– Начинайте с хорошей, – попросил я.

– Первая – я понял, что произошло, когда артефакт едва не превратил ваши ладони в люля-кебаб, юноша, – Плещеев поднял на меня глаза. – Судя по алгоритмам, что Ядька заложила в куб, артефакт, столкнувшись с неизвестной силой, запустил анализ. А для этого ему требовалось получить образец вашей силы. Вам когда-нибудь делали пункцию? Или биопсию?

– Нет, но, кажется, я понимаю механизм.

– Артефакт отщипнул от вас кусочек силы, добавил ее в свой сплав – именно поэтому куб так раскалился. Алгоритмы вплавляли образец вашей силы, чтобы впоследствии было возможно ее распознать и рассчитать.

Ядвига открыла рот от изумления.

– Господи, что же я создала…

Профессор обернулся к ней с торжествующей улыбкой.

– Ты, Ядька, создала самообучающийся артефакт. Уже за один такой проект тебя с руками оторвут по выпуску.

– А я, выходит, послужил источником для самообучения, – добавил я.

– Именно, дражайший! А теперь плохая новость.

Мы втроем напряженно уставились на профессора. Я только сейчас понял, что так и не выпустил куб из рук – сейчас он ощущался увесистым куском металла, чем по сути и являлся. И никаких неприятных ощущений он мне больше не доставлял.

– Так в чем плохие новости?

Профессор снова взглянул на черные прожилки.

– Либо калибровка цветов слетела, либо у нашего носителя родовой магии в потенциале заложен первый ранг…

Иван и Ядвига уставились на профессора во все глаза.

– Евгений Родионович, это же невозможно, – прошептала девушка. – Первый ранг доступен только членам императорской фамилии…

Плещеев-старший воровато оглянулся по сторонам, убедился в том, что дверь была закрыта, а затем для надежности повесил над нами непроницаемый купол. Ничего себе паранойя у деда разыгралась.

Профессор жестом велел нам подойти к нему поближе. Поколебавшись с мгновение, Ядвига аккуратно положила артефакт на стол и присоединилась к нашему маленькому кружку. Судя по ее обеспокоенному лицу, она уже не раз пожалела, что втянула меня в свою научную работу. Но отступать было поздно. Нам обоим.

– То, что я сейчас скажу, юные господа, да и вообще все, что случилось здесь сегодня, не должно выйти за пределы этого купола и этого кабинета, – совершенно серьезно, и даже немного мрачно сказал ученый. – Дайте священное слово дворянина, что не нарушите этого условия.

И почему-то особенно пристально Плещеев смотрел на меня.