Было сейчас в глазах Ронцова что-то, что заставило меня ему поверить. Вроде и прилетело ему не хило, и закончилось бы все много хуже, не подоспей я вовремя. Но парень не был сломлен. Да, смущался, испытывал неловкость за то, что подвел меня под наказание… Но он не жалел.

Малыш широко улыбнулся.

– А вот такой разговор мне уже гораздо больше нравится.

– Научите меня драться, – попросил Ронцов. – Прошу, ребят. Помогите стать другим. Если Голова была права, из меня может получиться сносный боевик. Я просто об этом не задумывался до той церемонии. Даже помыслить боялся, что придется именно сражаться… Но сейчас я чувствую, что готов.

– Легко не будет, – предупредил Рахманинов.

– Знаю. Но не боюсь.

– Значит, научим, – пообещал я. – И не только Благодатью работать, но и кулаками махать. Но сперва, Сережа, идем в лазарет. Заштопаем твою фотогеничную мордашку.

Адский будильник Афанасьева снова поднял всех, кроме самого менталиста, ровно в шесть. Утренние метания по комнате у нас уже были слаженными: пока один мылся, второй чистил зубы, а третий возился с кроватью и расталкивал Гришу. Лучше всего это удавалось Сперанскому – трюк с брызгами воды имел неизменный успех.

Но в это утро все пошло иначе, едва мы переступили порог нашей 507 обители.

– Это он!

– Слышал, это Соколов вчера раскидал троих второкурсников.

Шепотки гуляли по коридору, преследовали меня на лестнице, а уж в столовой мне и вовсе было не спрятаться от взглядов. Слухи разлетелись слишком быстро и не без помощи куратора – объявление о дисциплинарном взыскании еще до завтрака повесили на стенд внизу.

– Ну и каково тебе быть популярным? – Кто-то толкнул меня в бок, и я едва не уронил поднос с омлетом и бутербродами.

Ирка скалилась во все зубы, но я знал эту ее улыбочку. Ничего хорошего она не сулила. Я был готов поклясться, что вскоре она примется меня отчитывать за неблагоразумное поведение.

– Нормально, – отозвался я и подхватил пару кусков ветчины. – Я так понял, уже вообще все в курсе?

– Это ж Аудиториум, та еще деревня. Надо же людям как-то развлекаться.

Хорошо бы, чтобы это проходило без моего участия. Но, увы, план требовал именно таких действий. Если хочешь, чтобы тебя заметили, изволь светиться.

Но мне это было не по нутру. Не любил я все это внимание.

Ирэн тем временем согнала каких-то девиц с нашего излюбленного стола и водрузила поднос. Вскоре собралась вся наша группа, за исключением Денисова и княжеской троицы – эти обедали поодаль, но то и дело поглядывали на нас.

– Ну что, герой, пробирки мыть будешь? – усмехнулась Грасс. Впрочем, смотрела она на меня уже теплее. Видать, любила хулиганов.

Жуя, я кивнул.

– Легко отделался, – заключил Афанасьев. – Могли и от занятий отстранить.

– Могли, – согласилась Ирина. – Но, видимо, повезло с куратором.

– Не без этого. Нормальный мужик.

Я потянулся к чашке с кофе, но в этот момент чья-то рука легла мне на плечо. Судя по тому, как поползли вверх брови Ирэн, это был кто-то неожиданный.

Я медленно обернулся.

Передо мной, обворожительно улыбаясь, стояла рыжеволосая девица в короткой не по уставу юбке, едва прикрывавшей задницу, зато открывавшей головокружительной длины ноги. На шевроне кителя красовалась нашивка третьего курса.

– Здравствуйте, Михаил Николаевич, – еще шире улыбнулась девушка. – Ядвига Хруцкая, третий курс, артефактор.

Я обернулся к ней всем корпусом и даже перекинул ноги через лавку. Да и вообще неплохо было бы уважить даму и подняться.

– Чем могу помочь? – спросил я, игнорируя безмолвные многозначительные взгляды одногруппников.

– Судя по расписанию, первой пары у вас сегодня нет, и занятия начнутся со второй. А поскольку с сегодняшнего дня все свободное время вы обязаны проводить на работах в Лабораториуме, то я явилась по вашу душу. Буду сегодня вашей наставницей. Или надзирательницей – это от вас зависит.

Я бросил полный тоски взгляд на недоеденный завтрак.

– Дожевать позволите? На голодный желудок из меня плохой работник.

– Разумеется, ваше сиятельство. Жду вас у стендов. У вас десять минут.

Девица развернулась и направилась к выходу, покачивая бедрами и сверкая высокими, выше колен, гольфами. Я с трудом оторвал взгляд от ее смуглых ножек и обернулся к столу.

Ирэн тихо присвистнула.

– Вот это ноги… Кажется, даже я влюбилась.

В кои-то веки Анна Грасс была с ней солидарна.

– Да уж… Почему полячки всегда такие знойные?

Афанасьев пялился на третьекурсницу до тех пор, пока она не скрылась за дверями, а затем обернулся ко мне.

– Знай я, что в комплекте с наказанием пойдут такие надзирательницы, то, пожалуй, вызвался бы поджарить мозги всем обидчикам Ронцова… Везунчик ты, Соколов.

Я засунул в себя остаток завтрака и щедро запил остатками кофе.

– Это мы еще поглядим, свезло мне или нет… Ладно, ребят, – я поднялся. – Служба зовет. Увидимся на паре.

«Не ревнуй», - бросил я Ирэн ментально.

«И не подумаю. Нет, ты видел ее ноги?»

Я усмехнулся. А Ирка-то, казалось, тоже подрастеряла спесь и чопорность, хотя в излишках целомудрия не была замечена. И все же.

«Только не нарвись на еще каких-нибудь старшекурсников», - попросила она. – «Бесконечно тебе кредитов давать не будут».

«Знаю. Постараюсь».

Я вышел из шумного зала и направился к стендам, возле которых толпились студенты. Длинноногая Ядвига отошла от стены и кивнула в сторону выхода.

– Идемте, ваше сиятельство. Покажу фронт работ. На сегодня вы полностью мой, и я у меня большие планы на вашу помощь.

– Извольте уточнить. Пробирки мыть? Полы протирать?

Девушка рассмеялась.

– Ох, что вы, ваше сиятельство. Отнюдь. Сегодня мы с вами будем проводить эксперимент на живых людях.

– И кто доброволец?

– Боюсь, что вы, Михаил Николаевич, – загадочно улыбнулась третьекурсница.

– Хм… Если я ничего не путаю, само понятие «доброволец» предполагает, что я буду участвовать в этом эксперименте по своей воле, – ответил я, едва мы вышли за порог Домашнего корпуса.

На газонах лежала снежная крошка, но хотя бы ветра не было. Если я ничего не перепутал, до Лабораториума было минут десять бодрым шагом через парк, аккурат на север. Если, конечно, эта Ядвига действительно вела меня туда.

Честно говоря, после той ловушки, в которую второкурсники заманили Ронцова, я теперь постоянно был начеку, а длинноногая знойная красотка вроде Хруцкой прекрасно подходила на роль отвлекающего маневра. При взгляде на такую у кого угодно отшибло бы мозги и инстинкт самосохранения, но моя паранойя оказалась сильнее. Я шел за девушкой, бесстыдно пялясь на ее едва прикрытый юбкой зад, и ежился от холода.

– Что, Михаил Николаевич, стало страшно? – с улыбкой обернулась Хруцкая и тряхнула копной роскошных огненных волос. – Что ж вы раньше не подумали, когда нарывались на наказание?

– А думать было некогда. Друга защищал, – огрызнулся я.

– Ой, ну полно вам. Бояться нечего. Пусть ваше участие и добровольно-принудительное, но я обещаю, что вы не пожалеете. И мне стоило больших трудов выбить у Плещеева вас на пару дней в свое пользование.

Пользование, ага. Словно я был вещью. Странноватые все же повадки были у старшекурсников.

– Почему я?

– Потому что, Михаил Николаевич, вы сейчас единственный студент во всем Аудиториуме, чья природа силы отлична от Благодати. И мне очень пригодится эта ваша особенность.

– Зачем?

– Для настройки артефакта, над которым я работаю. Для чего же еще?

– Понятия не имею. Кто вас, артефакторов, знает…

Мы как раз дошли до конца широкой дорожки, и, обойдя скульптурную композицию, кажется, трех граций, свернули на север.

– Здесь есть короткий путь, но придется пробежаться, – сказала Хруцкая и уставилась на мои ботинки. – Обувь подходящая. Отлично.