Анна встала с кресла, подошла к зеркалу и вгляделась в отражение. Наверное, другие люди могут посмотреть себе в глаза и перестать себя обманывать, но у Анны с этим были сложности, о которых никому нельзя рассказывать.

– Это называется рационализация, – сказал терапевт.

– Знаю, – вздохнула Анна. – Если не хочешь в чём-то себе признаваться, придумай хорошее объяснение. Скажи себе: конечно, Анна, ты имела право нарычать на предпринимателей. Всякий будет раздражительным, если с утра приложился об асфальт. Да и всякий может взбеситься, если почует, что им пытаются манипулировать, что ему внушают чувство вины. Нет, это не твои скелеты стучат в шкафу. А хоть бы и скелеты. У всех скелеты! У кого меньше, у кого больше. У кого маленькие, у кого большие. А у тебя вот какие. Симпатичные, беленькие, ещё свеженькие. Косточка к косточке, зубик к зубику.

Анна помолчала и спросила терапевта:

– Что я сейчас делаю? Пытаюсь принимать себя такой, какая  есть? Или я опять себе вру?

Психотерапевт улыбнулся и молча развёл руками.

Анна вздохнула и с укоризной посмотрела на врача. Мол мог бы для разнообразия и ответить на прямой вопрос.

– Ну знаете, – огрызнулся терапевт. – Чтобы я сказал что-то дельное, вам таки придётся прийти ко мне на самом деле. А пока я продукт вашего воображения, могу произнести только то, что вы и так знаете.

– Надеюсь, в реальности вы не будете таким злюкой, – буркнула Анна.

– Надеюсь, в реальности вы не будете засорять мой мозг длинными рассказами про событие века – падение с велика. А про работу зачем было?

– Я хочу сказать, что… ну вот я сегодня сорвалась на ребят. А я хочу стать лучше, я правда хочу.

– Ой-ой. Хочешь сказать, что пришла просить таблеток, но уж – да, конечно – не для себя? Для других?

– Ну да. Если я забочусь о своём психическом здоровье, то я делаю это не только для себя.

– Какая разница? Скажи просто: «доктор, дай таблеток».

– Доктор, дай таблеток!

Доктор достал стеклянный пузырёк с большими синими капсулами.

– Вот тебе, Аня, таблетки. У тебя болят воспоминания. Таблетки задавят воспоминания, ты успокоишься и прекратишь кидаться на людей.

Анна открыла глаза. Вместо офиса терапевта был её офис: серые удобные кресла, нейтрально-бежевые стены. Приятный мох в кадках. Всё как обычно.

Анна раскатала планшет, свернула письмо от Лёвы, вздохнула и открыла окошко записи к терапевту.

– Куда мы идём? – спросила Катя.

– Здесь, девочка, неподалёку есть заброшенный офис с большим уютным залом.

Катя сбавила шаг и посмотрела на Плёнку. Плёнка тоже явно был не в восторге и тоже замедлил ход.

– Не надо бояться, девочка. И ты, мальчик, не бойся.

– Сам ты мальчик, – буркнул Плёнка.

– Ну да, я мальчик, – добродушно согласился мальчик.

Пухлый молодой человек действительно выглядел совсем ребёнком, хотя вряд ли был сильно младше Кати.

– Нас там много. Таких, как ты, мальчик, и таких, как ты, девочка.

– Это каких? – нахмурилась Катя. – Я одна такая.

– Выбранных.

– Может, избранных? – переспросила Катя.

– Может, – охотно согласился толстячок. – Мы пришли.

Офис действительно выглядел заброшенным и находился в глубине квартала. Катя напряглась. Затем, толком не успев понять, что делает, незаметно активировала очки и сделала жест отправить свои координаты Ани.

– Не надо бояться, – сказал мальчик. – Я тоже сперва боялся. А потом перестал. С вами будет так же.

Катя поняла, почему здание выглядит заброшенным: кирпичи обросли мхом. «Центр города, – подумала она. – Мы на набережной. От влаги растёт мох. Такого не бывает в спальных районах». Она снова почувствовала себя чужой – ущербной беднотой, зашедшей в красивое место, где живут красивые люди. Но вот уже сама судьба выталкивает её взашей – в загончик для придурковатой молодёжи.

Толстый мальчик уверенно проник через пожарный выход в здание. Катя и Плёнка переглянулись. Плёнка пожал плечами, и они пошли следом. Ребята миновали несколько коридоров и оказались в полутёмном зале с большими окнами и прекрасным видом на реку.

– Новички! – сказал кто-то.

Их обступили со всех сторон.

Как и предсказывал пухлый мальчик, Катя испугалась и даже сперва решила удрать, но быстро успокоилась. Встречавшие посмотрели на новеньких, тихонько поздоровались и быстро разошлись по своим углам. Катя встретилась взглядом с девушкой своего возраста, одетой в простой джинсовый костюм. Девушка улыбнулась, приветливо кивнула и отвела взгляд, явно смущаясь.

Молодёжь расположилась на офисных креслах и больших подушках на полу. Кто-то смотрел на новичков, остальные читали или тихо разговаривали. Один мальчик сидел на чём-то большом. Поморгав и привыкнув к освещению, она поняла, что это невесть как оказавшийся в офисном здании бильярдный стол. Стены зала были в ярких цветных пятнах: то ли граффити, то ли плакаты – Катя этого рассмотреть не смогла.

Катя захотела представиться, но тут Плёнка громко откашлялся и спросил:

– Кто здесь главный?

Публика явно растерялась.

– Меня зовут Катя, – тихо сказала Катя каким-то не своим голосом. Получилось нелепо.

Толстый мальчик, который привёл Катю и Плёнку, сказал:

– Среди нас главного, наверное, нет, мальчик. Если и есть главный, то он пока не пришёл к нам… Вот вам сейчас Джо, наверное, объяснит.

К Кате подошёл паренёк со странным взглядом. Она решила, что тот слепой.

– Ты красивая, – сказал Джо. – У тебя немного нелепая внешность. Большой нос, крупные зубы. Но ты красивая.

– У Джо странная манера говорить всё, что приходит голову, – пояснил толстый мальчик.

– Ты красивая, как Шейла Джонсон до третьей пластической операции на носу, – сказал Джо.

– Ещё Джо прекрасно разбирается в кино, – пояснил толстяк.

– Мы здесь что? – спросил Плёнка. – Мы здесь об кино разговаривать?

Джо повернулся в его сторону, посмотрев куда-то мимо него.

– А зачем мы здесь? – спросил он.

Плёнка молчал, недоверчиво переводя взгляд с одного лица на другое.

– Тогда я расскажу, – сказал Джо. – Вот Сыр верно сказал: у меня есть странная манера говорить, что пришло в голову. Это такое дурное воспитание. Вообще я единственный сын богатых родителей. Это хреново, хотя мне никто не верит. Особенно хреново в Москве в последние полвека, когда житель Путилкова зарабатывает за месяц столько, сколько стоит час парковки на Сивцевом Вражке. Я преувеличиваю, но не сильно. Ещё я люблю других людей. И тут я не преувеличиваю. Большие компании. Голоса. Шутки. Но у меня их не было. В коттеджном посёлке, где я вырос, мало людей и много изнеженных подонков. Я искал друзей. Школа, университет, клубы, группы по интересам. Но была одна проблема. Я не понимал, что именно нужно людям – я сам или мои деньги. Пытался скрывать, кто я, но это только всё усложняло. Пробовал устраивать вечеринки за свой счёт, но не понимал: люди приходят ко мне или выпить бесплатно? А девушки? Я им нравлюсь? Я? С веснушками и странным взглядом? И с манерой нести всякую херню вслух? Или они хотят подцепить богатого?

В конце концов просто стал платить за общение. Стал говорить: пойдём ко мне, заплачу. Я богат и умею говорить про фильмы Копполы.

Но один раз я встретил робота. И этот робот сказал: «Прекрати покупать друзей».

– Как он догадался? – спросила Катя.

Джо улыбнулся.

– Не знаю. Никто из нас не знает. Но каждому из нас он смог заглянуть в душу. Вот так я попал в библиотеку.

– Он назначил тебе встречу? – спросила Катя.

– И пообещал научить дружить. Но не явился. Сперва я подумал, что это розыгрыш. «Может, робот имел в виду, что ответ в книгах?» – подумал я. И стал читать. Пока не встретил Аню. Аня ходила по библиотеке с потерянным видом. Так я понял, что не один. И мы стали собираться вместе и приглашать в нашу компанию тех, кого робот отправлял в библиотеку.

– Но робот… вы видели его с тех пор? – Катя почувствовала, что вот-вот у неё найдётся разгадка.