– А вот этот припев я пою с детским хором! – закончил я.

– Отличная песня Андрей! – ответил второй – И спел ты искренне, с порывом и чувством!

– Да не очень отличная! – криво улыбнулся я.

– Почему? – удивились они все.

– По мнению наших цензоров, словами "и юный октябрь впереди!", я призываю к свержению советской власти и социалистического строя, словами "мир и беден и богат", я пытаюсь показать Западу, что у нас не всё в порядке в стране! – угрюмо ответил я – Словами "с неба милостей не жди", я доказываю, что у нас плохо с пропагандой, так как ещё есть верующие в бога и другие несознательные товарищи. Песня признана всеми цензорами асоциальной и политически вредной и запрещена к исполнению. И такая фигня творится почти с каждой песней!

– Мда! – крякнул он – А что там за песня о Победе? Одни плюются, а другие в щенячьем восторге!

– Её под гитару не споёшь! – покачал я головой и прошёл к раковине – Я попытаюсь изобразить, что пою её с хором и оркестром!

Я как смог спел песню. Когда допел у всех троих в глазах стояли слёзы.

– Это ты написал? – с подозрением посмотрел на меня Патрушев.

– Нет конечно! – отмахнулся я – Я её украл у какого-то знаменитого композитора!

– У какого? – удивились они все трое.

– А я откуда знаю? – разозлился я – Они ещё не придумали!

– Да, дела! – почесал макушку второй – Видимо зря я всё пустил на самотёк!

– Надо что-то делать? – повернулась к нему Татьяна Юрьевна – Это-же прямо провокация какая-то?

– Скорее всего да! – согласился второй – И точно против нас! Вот ведь какие сволочи неугомонные. Сколько всего тебе песен запретили?

– По моему пять? – посмотрела на меня Валентина Васильевна.

– Так и есть! – ровно кивнул я – Именно те самые песни на которых и строится весь сюжет спектакля, именно они и составляют эмоциональную составляющую. Я хотел показать не просто привычный образ праздника, а его глубинную составляющую. Ведь победила вся страна, весь Советский народ! И те кто погиб на фронте и те кто погиб в тылу, у станков, на своих рабочих местах и пожертвовал всем ради Победы. А они… – я заскрежетал зубами – Немедленно убрать из песни слова " со слезами на глазах", а то подумают что кто-то жалеет о нашей Победе! Не нужно петь о том, что кто-то не вернулся с войны, а то люди расстроятся. Не портите им праздник!

Тут засвистел чайник и я убрал его с плиты. Заварил свежую заварку, накрыл заварник полотенцем и спросил:

– Бутерброды будете, а то кроме пряников у нас больше ничего нет?

– Андрей ты садись! – подскочила Валентина Васильевна – Мы всё сами сделаем! – и они с Татьяной Юрьевной принялись нарезать хлеб и колбасу.

– Извини Андрей за вопрос, а почему ты не на работе? – внимательно посмотрел на меня второй – Нам сказали ты на больничном, а ты внешне вроде здоров?

– А вы человечка не накажете? – посмотрел я на него.

– А надо? – усмехнулся он.

– Не желательно! – опустил я голову – Уговорил доктора в заводской поликлинике выписать мне больничный. Сказал, что у меня раны сильно разболелись.

– Что правда болят? – посмотрели на меня женщины.

– Бывает иногда! – отвернулся я.

– Понятно! – изрёк второй – Я понял Андрей, что нужно во всём разобраться самому. Остальные песни тоже хорошие?

– Отличные! – соскочил я – Просто с непривычным пока звучанием, с современным. Да, не так как у всех и что? Да, не всем нравиться и что? Запретить, посадить, расстрелять? А как-же передовой класс прогресса? А как-же слова про наше стремление вперёд, к новому, неизведанному, светлому будущему? Просто слова? Просто ложь с трибун? Просто бла-бла-бла? А главное, держать и не пущать?

– Не перегибай Андрей! – нахмурился второй.

– Да я бы и рад, но как-же это двуличие и лицемерие надоели! Надоели всё эти приспособленцы и хамелеоны. И вокруг одна подлость, подлость человеческая! Ведь они же комсомольцы и коммунисты, как такое возможно товарищ Патрушев? Вот вы, 2-й секретарь областного комитета коммунистической партии Советского Союза, объясните мне, простому комсомольцу, искренне верящему всем сердцем в справедливость и светлое будущее, поведение коммуниста Синельникова? Этот товарищ занимает высокую и ответственную должность, примерный семьянин и прекрасный человек обличённый доверием и уважением коммунистической партии, именно так написано в его характеристике, а по факту? Тварь и подлец каких поискать! Не даёт прохода нашей солистке Светлане, угрожает и нагло домогается, никого и ничего не стесняясь. А я должен с этой мразью советоваться и выказывать свое уважение, а за что? За то, что это существо её чуть в туалете не изнасиловало? При этом угрожая уволить со скандалом с работы и её мать тоже, да ещё и ославить, как шлюшку на весь город. А когда он получил от меня по мордасам, сразу заверещал о социалистической законности и справедливости. Это как? И вот эту мразоту я должен уважать и равняться на него? Какое будущее я должен строить? О котором мечтаю я или эта особь? Я такого будущего не хочу, лучше я придушу его, чтобы другим не повадно было!

– Ага! – зыркнул на меня второй – Вот как на самом деле было? Очень интересно, а свидетели есть?

– Я не смотрел! – ответил я сев обратно на табуретку – Когда я эту охреневшую от безнаказанности суку из туалета выпинывал не смотрел по сторонам. Вроде кто-то был в коридоре, но кто точно, не помню.

– Тётя Дуся была и завхоз Петров! – вмешалась Валентина и поставила на стол тарелку с бутербродами – Они как раз обход делали и всё слышали и видели.

– Это замечательно, что есть свидетели! – задумчиво кивнул второй – Я лично Андрей займусь этим делом, если всё так как ты описал, то можешь навсегда забыть о нём, он нам больше не товарищ!

– Это врятли! – отмахнулся я – Никто не даст выносить мусор из дома, спустят дело на тормозах да и всё! А вот как девочке дальше со страхом в душе жить? За неё и заступиться то некому, отец пять лет назад в тайге пропал, брат ещё мальчишка совсем, мать простая уборщица. Она на сцену выходить не хочет говорит, а вдруг я кому с должностью повыше понравлюсь? И что делать? Лучше я на заводе буду работать, ну её эту сцену! Глядя на неё и все остальные девчата задумались, а мне то что делать? Я женскими голосами петь не умею!

– Всё так плохо Андрей? – спросила Татьяна Юрьевна.

– Плохо? – зло ухмыльнулся я – Девчонка впервые в жизни смогла купить себе комплект хорошего нижнего белья, да и то это мы с парнями деньгами сбросились, впервые надела красивое платье и вышла на сцену, а теперь она её боится эту сцену, её трясти начинает. Очень знаете ли рабочая атмосфера в коллективе!

– Разберёмся Андрей! – заверил меня второй – Давай-ка пока чаю попьём и поговорим обо всём предметно!

– Давайте! – грустно согласился я.

На следующий день. Комиссия.

Я пришёл пораньше, как и все наши. Настроение было у всех ниже плинтуса, да оно и понятно. Эти деятели от культуры заставили всех по новому взглянуть на нашу музыкальную деятельность. Заставили задуматься, а надо ли нам это? Стоит ли оно того? Мы репетируем уже третью неделю и те песни, что мы поём и играем ансамблем уже звучат как надо. Теперь нам необходимо разучить комсомольские песни и песню "День Победы" с хором и оркестром и вот тут у нас всё плохо. Симфонический оркестр филармонии отказался с нами сотрудничать, что совсем не удивительно, но в меру неприятно. С хором же вообще затык, в городе просто нет профессионального хора. Чувствую придётся просить о помощи Брежневу, не получается у меня малахитовая чаша, не получается.

Наконец собрались все ответственные товарищи и началось… Вернее началась вакханалия, другого слова я и не подберу. Мои песни громили, как дивизию СС "Галичина", как ярых предателей и вредителей! И слова провокационные и музыка буржуазная и совсем не интересна не молодёжи, не Советским гражданам. Смысл песен вообще асоциален и вреден, а автор бессовестно молод и совершенно не годится для такой важной и ответственной работы. Его сценарий явно не соответствует реалиям жизни и только выпячивает некоторые недостатки Советского строя, совершенно не воспевает подвиг и самоотверженность героического Советского народа! В общем полный аллес капут!