При одном упоминании о нём я закатываю глаза.

— Я слышала об этом. Разве не он распустил слух о Легионе, чтобы привлечь его на свою сторону?

— Да, — соглашается она.

Я хмурюсь от непонимания.

— И ты говоришь о нём с нежностью?

— Прощение — это сила, Иден. Дар не для того, кто так отчаянно в нём нуждается, а для тебя. Я смирилась с тем, что сделал Люцифер. Он находился в глубоком отчаянии, и поступил так не из-за желания сделать больно Легиону, а потому, что любит его. Эгоистично и иногда глупо, да, но он всё равно любит.

Я качаю головой и бормочу себе под нос:

— Хреновый способ демонстрации любви.

Адриэль хихикает.

— Не могу с этим не согласиться. Люцифер всегда был… импульсивен до крайности. Но, в сущности, самый его большой грех — любопытство. Я не согласна с его методами, но могу понять, что из-за сомнения можно пойти на отчаянные меры.

Я даже не знаю, что сказать, поэтому закидываю в рот кусочек пирожка. Она так говорит о Люцифере, хотя, он такое сделал… и продолжает делать. Как она может быть такой заботливой? Такой всепрощающей? Всё в ней кажется таким… милым, тёплым, добрым. Из-за этого моя неуверенность стала крепче.

Как я вообще могу конкурировать с Адриэль? Я гораздо хуже неё и в лучшие моменты жизни. Абсолютно иррациональна, мстительна, автоматически не вижу хорошего в людях. Раз уж на то пошло, всё наоборот. Я жду, что люди ранят меня. С самого начала предвижу разочарование.

Теперь я знаю, почему Легион влюбился в Адриэль. И не могу понять, как вообще заинтересовался мной. Адриэль моя полная противоположность с её этими рыжими кудрями, мягкими женственными чертами лица и безупречной молочно-белой кожей, она — воплощение чистоты. Мало того, что она сострадательная и эмоционально зрелая, чем я вообще смогу стать, так ещё и физически совершенна.

— В ближайшую пару дней Сем7ёрка собирается в патруль, — докладывает она, вырывая меня из самоуничижительных раздумий. — Докладывают о росте разрушений и насилия в городе.

От беспокойства я округляю глаза.

— Это безопасно? Серафим и Искупитель ещё там.

— Риск есть, да, но люди умирают. И твоя мать…

— Тоже может быть в опасности. — Мне и в голову не приходило, что Уриэль может причинить ей вред. Он её муж, даже если всё это было ложью. Она любила его, и его уход буквально уничтожил её. Я ни разу не думала, что он может планировать завершить работу.

— Когда они уходят?

— Не знаю точно, — отвечает она. — Вечером Легион проведёт собрание, чтобы обсудить детали.

— Я хочу быть на собрании. — До этого момента я всегда приписывала себя к ним. Но теперь… чёрт. Может, они не хотят посвящать меня в свои планы. Дерьмо. В этом замешана моя мама, и если кто-то и должен бороться за её возвращение, так это я. Даже если она не делала этого для меня много лет назад.

Адриэль кивает, замечая настойчивость в моём голосе.

— Не буду отвлекать тебя от твоих изучений. — Она кивает на книгу, которую я читала. — Начни с начала 1990-х годов, когда познакомились твои родители. Если есть какие-то намёки на то, что задумал Уриэль, найдёшь их ещё до своего рождения. Ты же знаешь, он ушёл ещё до того, а после зачатия смысла оставаться не было.

Услышав эти слова, я чувствую отторжение в груди, но она права. Феникс сказал, что акт зачатия был преднамеренным. Уриэлю я понадобилась бы гораздо позже. Например, сейчас.

Адриэль уходит, и я смотрю ей вслед, всё ещё сомневаясь в её присутствии, но странно успокоенная этим. Не знаю, из-за зова ли её ангельской крови или из-за её убедительности, но уверена, что, когда дело доходит до происходящего в моём городе, она не должна знать больше меня. Тем более что именно я рискую потерять больше, чем кто-то другой.

После спора с Кайро о более практичном гардеробе и встречи с сестрой, я направляюсь в спортзал, чтобы встретиться с Крисизом. Я нервничаю, стараясь не думать какими способностями обладаю. А поскольку я практически ничего не знаю об Уриэле, кроме того, что он — социопат и кусок дерьма, не уверена, к чему генетически предрасположена. Проклятье, если способность подчинять волю людей какой-то признак, тогда на что ещё я способна? И сдерживать ли эту силу или направить на мир? Самоконтроль — моя слабая сторона. Может, лучше не узнавать о своих способностях?

Я не должна так думать, если хочу вернуть маму и выжить самой, какой бы новый ад ни ждал меня впереди. Так что я, притворяясь, что ни хрена не боюсь использовать дремлющие нефилимские способности, стою на ринге, а в наушниках гремит «HUMBLE» Кендрика Ламара. Крисиз выходит на пустое пространство и улыбается мне. Его улыбка должна быть ободряющей, но в ней слишком много хитрости.

— Я думал, ты не придёшь.

— Я же говорила, что приду, — отвечаю я, немного смущённая скептицизмом. Вытащив наушники, я откладываю одолженный плеер — очередная просьба к Кайро.

— Значит, ты приняла? — спрашивает он, ставя бутылку с водой на скамейку, затем снимает с шеи бинт, который поддерживает сломанную руку и поднимается на ринг.

— Приняла что?

— Нефелимскую сторону себя. У тебя огромная склонность к обречённости и драматизму.

Я закатываю глаза.

— Это не изменилось.

— Правда?

Я и слова не успеваю ответить, как он ударяет меня правым хуком в челюсть. Во мне срабатывает какой-то внутренний инстинкт, и я ловлю его кулак ладонью, едва замечая скрытую силу. Я настолько ошеломлена быстрой реакцией тела, что не замечаю, как Крисиз замахивается левой рукой мне в живот. Я падаю на пол, но успеваю подставить руки.

— Какого, — я закашливаюсь, — чёрта?

— У тебя хорошие рефлексы, — замечает Крисиз. — Но не достаточно хорошие. Поднимайся.

— Да иди ты, — выплёвываю я.

— Обязательно пойду, но позже. А сейчас, вставай, твою мать, Иден.

Дрожащими руками я отталкиваюсь от пола. Во рту скапливается слюна — верный признак, что меня может вырвать. Я делаю глубокий вдох и смаргиваю слёзы обиды, отказываясь признать слабость.

— Умничка, — замечает Крисиз, когда я вновь встаю.

— Я не твоя собачонка. — Я стискиваю зубы, позволяя его снисходительности разжечь гнев. — Не говори со мной так.

— Думаешь, противник будет говорить, как и куда нанесёт удар? Иден, это не кино. Никто не произносит длинных монологов, прежде чем убить. Ты должна быть готовой.

— Я охеренно это понимаю, — огрызаюсь я хриплым голосом. И я готова к бою. Не к той драке, когда сходятся за воротами школы. Я потенциально должна сразиться с архангелом… с древним существом на миллиарды лет старше и бесконечно сильнее меня.

Чёрт.

Я стараюсь стоять ровно… не прямо вот ровнее столба, но ноги хотя бы не трясутся, и поднимаю кулаки в защитную позу. Крисиз смеётся, и этим напоминает психа… Хотя он такой и есть.

— И этим ты подразумевала что?..

Я поднимаю кулаки выше, закрывая лицо.

— Я не дам тебе побить меня.

Он опускает руки, абсолютно уверенный в том, что я не смогу ему навредить.

— Крошка, будь я полнокровным ангелом, не говоря уже о серафиме, побил бы тебя пять минут назад. Думаешь, они используют грубую силу?

— Тогда, какого ляда ты меня ударил? — кричу я со всей силой, на какую способен мой хриплый голос.

— Потому что быстрые рефлексы так же важны, как и другие способности. Но раз уж ты хочешь играть так…

Он бросается ко мне быстрее, чем человек может заметить, но каким-то образом я уклоняюсь за несколько секунд до того, как его кулак мог прилететь мне в лицо. Твою же мать. Крисиз одержим желанием меня побить. Мне хватает ума не терять бдительности, и быстро разворачиваюсь, оказываясь за спиной Крисиза, и толкаю его ногой в поясницу с намерением лишить равновесия. К несчастью для меня, он предвидит этот шаг и ловит меня за ногу.

— Хорошо, — замечает он, прежде чем толкнуть меня так, что я приземляюсь задницей на пол. — А теперь встань и повтори.