– Что ж, было дело… Неважно, давай в ванну.

Девочка была чуть ниже меня ростом. Когда я приблизилась к ней, в нос ударила вонь от тела и засаленных волос.

– Такое миленькое личико – будет просто преступлением не поухаживать за ним.

Залезем вместе в ванну – отмою ее как следует, думала я. Стоило мне взяться за полы одежды, как девочка увильнула, пытаясь сопротивляться, однако я быстро поняла, что это она не в полную силу – видимо, боялась потревожить мой шрам. Я силой содрала с нее футболку и замерла.

По худющему телу с торчащими ребрами были, словно узор, рассыпаны синяки. Ребенок сжался, пытаясь закрыть следы, и потому стала видна спина, тоже вся покрытая синяками.

Мне и тогда показалось, что в пройме рукава я увидела синяк, – значит, я не ошиблась. И все равно – так много?! Столько не может появиться от одного-двух избиений. Передо мной было тело, которое постоянно испытывает боль.

– Тебя бьют, да? – не удержавшись, спросила и тут же пожалела об этом. Разве можно так в лоб спрашивать? Ожидаемо ребенок тут же изменился в лице, открыл дверь и попытался убежать. Я услышала звук резко открываемой и закрываемой раздвижной двери в прихожей, бросилась следом и внезапно вспомнила, что стою в одном белье, так что только чертыхнулась. Хотела бросить на пол вещи, которые держала в руках, но поняла, что это чужая футболка. Я так и не выпустила ее. Ткань страшно воняла, и, глядя на нее, я лишь пробормотала:

– Это еще и мальчик.

Тонкое костлявое тело принадлежало мальчишке. Меня сбили с толку красивое личико и длинные волосы. Я совсем забыла, насколько бываю ненаблюдательна.

И все же – запущенный внешний вид и эти синяки. Ребенок явно подвергается жестокому обращению. Что же делать? Нужно ли сообщать о таком? Я размышляла, рассматривая одежду в своих руках, еще хранящую тепло тела. Ведь кучу детей спасли благодаря вмешательству полиции. Но я знаю и о случаях, когда после такого детям становилось еще хуже. К тому же у меня не было никакой информации о мальчике.

Снова зашелестел дождь. Что теперь будет, спрашивала я себя, уставившись на одежду в своих руках.

В половине седьмого утра недалеко от моего дома группа людей, похоже, делала зарядку под радио. Ветер доносил какой-то шум и знакомую мелодию. Несколько дней я просыпалась под эти звуки, а потом вдруг решила сходить и посмотреть, что это за люди и где собираются.

Я вышла в футболке и шортах, потянулась как следует и глубоко вдохнула утреннюю прохладу прибрежного города. В небе надо мной пока не было ни облачка, с моря дул ласковый ветерок, прозрачная голубизна раскинулась во все стороны. Наверное, опять будет жарко.

Прислушиваясь, я зашагала в сторону, откуда доносились звуки. Спустилась примерно до середины холма, свернула на боковую улочку и вышла к зданию, перед которым была площадь. Я-то думала, что уже все вокруг обошла, но про это место до сих пор не знала. Наверное, это какое-то место для общественных собраний. В центре площади занимались зарядкой дети и старики. Присмотревшись, я поняла, что стариков больше, хотя и детей оказалось не так мало, как я ожидала. Были и малыши, которые пришли вместе с мамами, и дети повыше ростом – наверное, семи-восьмиклассники.

Среди детей того мальчика не было. А я почему-то надеялась – вдруг…

– Вам чего? – один из стариков заметил меня и подошел ближе. Это был дед с тщательно приглаженными седыми волосами и абсолютно прямой спиной. Возраст стариков я определяю плохо, но, судя по пигментным пятнам на коже и морщинам, ему должно было быть около семидесяти. На шее у него висела карточка с надписью «Председатель клуба бодрых старичков». Дед оглядел меня и понимающе кивнул:

– А-а, это вы та барышня, что переехала в дом наверху? Как вас зовут?

– Меня зовут Мисима. Приятно познакомиться.

Я поклонилась, и дед указал на болтавшуюся у него на груди карточку.

– А я – Синаги, председательствую в местном «Клубе старичков». Сейчас каникулы, так что мы каждое утро делаем вместе с ребятишками утреннюю зарядку. Присоединяйтесь.

Он улыбнулся, показывая зубы, и его лицо показалось ясным и открытым. Мне все время казалось, будто вот-вот раздастся бодрое «вжик-вжик», сопровождая его движения или слова. Пока я фантазировала, в беседу вмешался старик с гладкой лысиной:

– Да не бойся ты, председатель у нас хороший! – Почему-то старик был голый по пояс, а на его штанах, похожих на форму школьного спортивного судьи, было вышито имя «Кияма». – До пенсии он был директором средней школы, достойный человек. Вот ежели б это я с тобой заговорил – можно было бы удирать без оглядки.

Он засмеялся каким-то кряхтящим смехом, однако по его лицу не было похоже, что он такой ужасный тип, как говорит о себе. Синаги обратился к нему:

– Итикава.

То есть все-таки не Кияма?

– Зарядка закончена, поставьте, пожалуйста, детям штампы в карточки.

– Я? Пф-ф-ф, – фыркнул тот.

Воспоминания детства. На летних каникулах по утрам само собой разумеющимся было пойти на зарядку и принести с собой карточку участника. Я ходила туда, продирая заспанные глаза, и моя карточка была полна штампов. Тех, кто посетил все занятия, награждали копилкой в форме голубого кита – точно! У меня ее забрал Масаки! Он так рыдал, требуя такую же, что мама отобрала мою копилку и отдала ему. Но Масаки, при всей его жадности, очень быстро терял интерес к полученному, да к тому же неаккуратно обращался с вещами, так что через три дня копилка в форме кита разбилась вдребезги. Я невольно вспомнила, с какой грустью смотрела на голубые осколки, которые сунули в мусорное ведро. А ведь я так старалась, чтобы получить этого кита.

Синаги протянул мне карточку.

– Это вам, держите.

– Ой, спасибо. А на зарядку все местные дети приходят? – принимая карточку от председателя, спросила я. Он, фыркнув, засмеялся.

– Конечно. Как только наступают летние каникулы, детишки приходят сюда. Мы каждый год зарядку проводим, нас и по телевизору показывали – мол, вот место, где дети и старики поддерживают друг друга. Я даже давал интервью! Меня хвалили – сказали, что хорошо держался перед камерой.

Я неопределенно улыбнулась в ответ. Зачем он вдруг распинается передо мной? И вообще, меня больше волнует тот мальчик. Я очень хотела подробнее расспросить старика, но это могло показаться ему подозрительным. Пока я раздумывала, как спросить его, он опередил меня:

– А вы, Мисима, кажется, нигде не работаете?

– Откуда вы знаете?

Может, он из тех, кто толчется в «Кондо-марте»? Может, тамошние завсегдатаи тоже входят в «Клуб старичков»? Так или иначе, здешняя старичковая сеть явно прочнее и мельче рыболовной, и раскинута гораздо шире. Натянуто улыбаясь, я представила себе старичков, совместными усилиями вытягивающих ее. А я, значит, запутавшаяся в этих сетях селедка иваси?

– Не знаю уж, какая у вас причина, но вы должны как можно скорее найти себе работу. Для воспитания детей плохо, если вокруг бесцельно болтаются безработные. Вам, как взрослому человеку, должно быть стыдно.

Синаги говорил весело и бодро. Однако смысл слов был совершенно такой же, что и у той бабки, и я почувствовала, как мое лицо напряглось. Тоже мне, хороший человек. Просто мерзкий старикашка.

– Мне кажется, что вынюхивать обстоятельства жизни других людей тоже нехорошо для воспитания детей. В общем, простите, что побеспокоила.

Не стоит с такими связываться. Я делано улыбнулась и ушла оттуда. А карточку швырнула в урну, которая стояла у входа на площадь.

Вечером того же дня неожиданно зазвонил звонок в прихожей. Я всполошилась – а вдруг это мальчик? – и выскочила, но там стоял Муранака с полиэтиленовым пакетом в руках. Наверное, у него был выходной – он пришел в футболке и в чиносах[9].