— Мы знаем, — сказал Квентин. — Как и остальные. И все видели вражескую армию снаружи. Люди думают о своих семьях и о будущем. Они знают, что если генерал сломает ворота, то город будет опустошен и от него останутся лишь руины. Все их родные будут убиты. Даже некоторые мятежники предлагали себя в жертву.

— Мятежники? — Тора нахмурилась. — Они разрушили наши традиции и стерли классовые границы. С чего бы им помогать?

— Они хотели свободы и должны постичь ее цену, — пожал плечами Деймон. — Если хотят быть равными в новом Ильдакаре, то должны нести равную ответственность. — Голос Деймона дрогнул. — И они соглашаются! Они понимают, некоторые даже цитируют Зерцалоликого, обещая сражаться и умереть за будущее своих близких.

— Мой муж никогда не был искренен, — удивленно возразила Тора. — Он сам выдумал все эти лозунги.

— Это были хорошие слова, независимо от мотивации, — сказал Квентин. — Важно то, как его последователи восприняли их, а не то, что было на сердце у главнокомандующего волшебника.

Тора задумалась, жив ли он, ведь за ним охотится Адесса.

— Пирамида разрушена, каналы для крови и схема заклинания исчезли, аппарата больше нет. Как задействуете магию крови?

— Я могу восстановить оборудование, — сказал Деймон, — а пирамида не нужна, достаточно найти место для жертвоприношения.

— И палачей, готовых пролить кровь жертв, — добавил Квентин.

— Вы действуете из лучших побуждений, но я не уверена, что найдется достаточно добровольцев, — все еще сомневалась Тора.

— Как я уже сказал, у нас есть длинный список людей, — сказал Квентин. — И мы составили второй список — там люди, которых можно вынудить, если нам понадобится больше крови. Мы можем потребовать по одной жертве от каждой семьи.

Тора почувствовала тепло внутри, проблеск гордости за ее город.

— Возможно, Ильдакар все же удастся спасти. Я помогу вам всем, чем смогу. Приходите ко мне, когда все спланируете.

Глава 70

Максим нашел подходящее место, где можно было спрятаться и восстановить силы, — уютный домик в лесистых холмах над рекой Киллрейвен. Он проделал большой путь, всю дорогу заметая следы. Он бросил украденную в Тараде лодчонку в другом речном поселке и двинулся дальше.

Вдоль берега ему встретилось много поселений, поскольку расширяющаяся река давала пищу и работу множеству людей. Но Максим не хотел снова жить в деревне. Не сейчас. Он намеревался построить новую империю — превосходящую Ильдакар, — но это позже, а времени у Максима было достаточно.

Его ошибка в Тараде заключалась в том, что он слишком торопился. Он почти тысячу лет ждал падения застойного Ильдакара, и теперь город наверняка уже разрушен пробудившейся каменной армией. Нельзя создать подобный город всего за год или два.

Максим нашел прибежище в холмах рядом с речным поселением под названием Гантова переправа. Возможно, он проведет здесь несколько месяцев. Стоявший на отшибе домик был просторным, с большой общей комнатой и очагом. Большая родительская кровать была отгорожена занавеской из шкуры, а в комнате поменьше стояли три узкие детские кроватки. В очаге на железном крюке висел котелок, а рядом лежали железные вертела — для принесенной с рынка рыбы или пойманных в лесу белок и зайцев.

В кладовой за домиком отец семейства развесил связки оленьей колбасы. Куры бегали по двору, клюя жуков и червей, и не нуждались в уходе. Максим, бывший главнокомандующий волшебник Ильдакара, не собирался выращивать домашнюю птицу.

Когда-нибудь он вновь построит большой город, и в его распоряжении будут стражники в мундирах, предупредительные слуги, талантливые массажисты, которые будут разминать его тело после ванны с благовониями. В его постели будут молодые женщины. Портные будут создавать для него великолепные одежды из лучших тканей, тончайших полотен и самого теплого меха. Самые искусные ювелиры будут создавать для него драгоценные украшения.

Максим вздохнул. Он и не думал, что будет так скучать по Ильдакару.

Сейчас этот домик вполне его устраивал. Лесная тишина успокаивала, перемежаясь с шумом еловых веток на ветру. Хозяин и его жена срубили самые высокие деревья, оставив во дворе пни. У домика была сложена поленница, а рядом с пнем, служившим колодой для колки дров, покоился топор. Когда у Максима закончились дрова для очага, он даже не соизволил взять его в руки. Посредством дара он расширил трещины в поленьях и разделил их на части, которые поместятся в очаг. Волшебник был находчивым и мог о себе позаботиться.

После многих дней бега по болотам, где ему приходилось избегать хищников и безумно целеустремленную Адессу, он был рад оказаться в безопасном и тихом месте. Он знал, что она не сдастся, хотя если бы Морасит обладала здравым смыслом, она бы поняла, что ей никогда не одолеть главнокомандующего волшебника! Защитные руны оберегали ее от прямых магических атак, но она не могла сравниться с ним в могуществе. Когда Морасит пыталась его убить, он поразился ее силе. Интересно, откуда взялась такая мощь? Неужели Тора нашла способ как-то проявить дар в Адессе? Это его раздражало.

Пройдясь по тихому дому, он обзавелся чистой льняной рубашкой, которая принадлежала хозяину. Штаны были слишком велики, и ему понадобился пояс из веревки, чтобы удержать их, но это было частью его маскировки. Его ильдакарское одеяние не подлежало ремонту, а серый балахон Зерцалоликого он выбросил. Максим был вынужден так поспешно убегать из Тарады, что не смог прихватить с собой сменную одежду. Что ж, он хотя бы не выглядел голодранцем.

Он использовал слабенькое заклинание очарования, и жители Гантовой переправы дали ему все, в чем он нуждался. Ему лишь нужно было схорониться подобно впадающему в зимнюю спячку медведю. Когда будет готов, он выйдет на свет с детальным планом покорения мира. Самым трудным испытанием стало одиночество. После столетий жизни в Ильдакаре Максим отвык от уединения.

Раз в два-три дня он совершал часовую прогулку по лесной тропинке к речному поселению. Грубая одежда Максима не привлекала никакого внимания, и люди принимали его за одного из лесорубов, фермеров или охотников, которые жили в глуши. Максим обедал в трактирах, и особенно ему нравился пирог с сомом. Иногда он тратил монеты из кувшина, найденного в доме, а иной раз просто творил заклинание забвения и уходил, не заплатив. Морщившись, он пил деревенский кислый эль и даже попробовал вино, которое привозили баржи с верховьев реки. Однажды он спросил у трактирщика, есть ли у них кровавое вино из Ильдакара, и тучный мужчина рассмеялся, объяснив, что кровавое вино — это роскошь, которую никто в поселении не может себе позволить.

Максим убедил себя, что знакомится с бедняками и трудолюбивыми неодаренными. Когда он играл роль Зерцалоликого, то делал вид, что понимает тяжелую участь низших классов. Он научился говорить правильные слова, наблюдая, с какой легкостью люди верят его обещаниям. Он мог бы подстегнуть их сладкими речами о свободе, хотя люди в Гантовой переправе и так были свободны и знали, что их судьба никогда не изменится к лучшему.

Утолив жажду общения, Максим возвращался по тропинке в домик в холмах, где продолжал мечтать о великих завоеваниях.

В какой-то из дней на него так давили тишина и скука, что он поспешил выйти из дома. Одичавшие куры во дворе кудахтали и разбегались, хотя он и не собирался их убивать — слишком хлопотно и грязно. У семьи был огород, где они выращивали лук, бобы и тыквы, широко раскинувшие свои плети. За домиком были высажены в ряд кусты ежевики со сладкими ягодами. Еды у него было достаточно, но он уже начал терять терпение от этого ожидания.

Проходя мимо грядок, он увидел пять каменных фигур — они стояли там с того дня, как он прибыл сюда. Широкогрудый мужчина и его жена, еще не старая, но некрасивая. Ее окаменевшие волосы были собраны в узел под платком. Невзрачная юбка свисала с широких от родов бедер. Мать держала за руку одного из своих детей, мальчика лет восьми. Отец схватил младшую дочь, которой было не больше пяти лет. Между ними на бегу застыл мальчишка лет одиннадцати. Когда они поняли, как опасен Максим, на их лицах появилась паника. Ночью они попытались скрыться, но далеко не ушли. Максим, выйдя из дома, увидел убегающую семью и, не утруждая себя окликом, наложил заклинание окаменения. Они застыли в движении, их плоть и кости превратились в камень, а в широко раскрытых глазах застыл страх. Больше они не сделают ни шага. Максим сожалел о своем порыве, ведь теперь они не могли его обслуживать и поддерживать порядок в доме.