— Владисеменыч, баскетбол, — напомнил я Мамонтову вид спорта.

— А какая разница? — удивился он.

— В самом деле, никакой, — сдался я.

— Как переоденешься, зайди в мой кабинет, — тихо сказал Мамонтов.

Дальше меня поздравило семейство Симоновых, Иринка, Ленка и Ксения Федоровна. Затем на мне минуту висела Наташка, под осуждающие взгляды окружающих, и шептала нежные слова.

— Сейчас я переоденусь, забегу к директору, а потом двинем в кино, — подмигнул я всем своим друзьям.

В кабинете директора было очень прохладно, и мерно тикали большие настенные часы. Директор полистал какие-то бумаги и посмотрел на меня.

— Даже не знаю, благодарить тебя за вчерашний танцевальный вечер, за эту вашу дискотеку, или ругать, — начал Владимир Семенович из далека.

— Да вроде ничего не сломали, не разбили, да и без драк обошлось, — сказал, я закашлявшись, вспоминая мою разборку с хулиганом.

— Да, я не про это, — махнул мамонтов рукой, — мы вчера заработали почти одиннадцать тысяч! За один вечер! Когда я за месяц получаю всего тысячу четыреста.

— Как же так? — я очень натурально удивился, — должно же было прийти всего четыреста человек, не считая наших старшеклассников.

Директор пожал плечами, — половину денег вашей заведующей я уже отдал, но хорошее ли мы дело затеяли? Не будет ли у нас проблем?

— Волков бояться в лес не ходить, — ляпнул я, — в конце концов, в следующую субботу можно ничего и не устраивать. Никаких дискотек. Пусть молодежь по вечерам водку на природе пьянствует, видите погоды, какие стоят.

— Намекаешь, что наше мероприятие, мы провели в воспитательных целях? — обрадовался директор, — тогда этого я позволить не могу! — хлопнул он рукой по столу, — в следующую субботу, как раз перед экзаменами, проведем еще одну эту вашу дискотеку. Молодец!

Мамонтов пожал мою руку, — все свободен!

— Владисеменыч, — не спешил я уходить, — вот вы про справедливость хорошо заговорили. Как вы считаете, а справедливо это будет, что музыканты от своего концерта, кроме морального удовлетворения, ничего не заработают? Мы репетировали, шили костюмы, своими руками сделали инструменты, — я зажал три пальца.

— Сколько? — крякнул от моей наглости, к которой, скорее всего уже стал привыкать, директор.

— Я думаю, полторы тысячи будет справедливо, — посмотрел я на него невинными глазами младенца.

— А ты не ох…! — чуть было не выразился по-пролетарски представитель интеллигенции, — а не жирно ли будет? У меня зарплата в месяц меньше!

— Над дискотекой работало семь человек, — я развел руки, намекая на трудовые мозоли, — так что это будут небольшие деньги. На кино и мороженное.

Мамонтов посмотрел на часы и угрюмо отсчитал причитающиеся нам гонорар. Кстати, подобный разговор, спустя полчаса, состоялся у меня и с заведующей нашим детским домом Ларисой Алексеевной Шляпиной. У нее мне удалось выбить на тысячу больше.

— Вот что значит не уметь торговаться! — горячился Санька Зёма в нашей комнате, — мы заработали целых одиннадцать тысяч, а нам перепало всего четыре! Да тебя развели как лоха ушастого!

Я отвесил другу смачную оплеуху.

— Правильно, — пробасил Вадька Бура, — а я сейчас ему еще добавлю.

— Вы чего? — обиделся он.

— Не выражайся в приличном обществе, — одернул я его, — и куда ты так разоделся?

Санька напяливал свои джинсы-паруса, и такую же рубашку.

— Куда? — удивился Зёма, — мы же все в кино идем на последний сеанс!

— Вот бери пример с Вадьки, — я указал ему на нашего басиста, — шаровары, и школьная гимнастёрка, перетянутая ремешком. Скромненько и со вкусом.

От абсолютно несочетающихся понятий школьная форма и вкус, Зёму перекосило.

— Да надоело мне ходить, как оборванцу! — махнул он рукой.

— Дырки зашей, — посоветовал ему Бура, под мой одобрительный хохот.

Тут в нашу комнату вошли Тоня, Наташка и Толик, все они были одеты в концертные костюмы.

— Вы чего еще не готовы? — всплеснул руками Маэстро, — мы же в кино опоздаем!

— А я еще хотела мороженное поесть, — упрекнула меня Наташка, — эскимо на палочке.

— Значит так, — скомандовал я, — паруса сняли, надели нашу родную школьную форму.

— Почему? — возмутилась начинающий модельер Тоня.

— Потому что проще надо быть и люди к тебе потянутся, — улыбнулся я, — людей к нормальной одежде нужно постепенно приучать. Чтобы новшества не вызывали негатива. На следующей неделе пройдемся по магазинам, прикупим хорошей материи, сделаем из нее рубашки и брюки, которые можно надевать с парусами. Есть у меня пару идей. А вам девчонки сделаем из парусины юбки.

— Правильно, — за всех ответила Тоня, которая обрадовалась, новой интересной работе.

В кинотеатре, перед сеансом, наша компания пользовалась повышенным вниманием. Кто-то просто подходил и говорил, что мы вчера устроил просто классный концерт. Я благодарил и приглашал на новую дискотеку в следующую субботу. Кто-то из парней просто поедал глазами мою подружку, что поделать, скоро еще не то будет. Фанаты это самые опасные люди для своих кумиров, потому что от любви до ненависти один шаг. А девушки перешёптывались и стреляли глазками на Толика Маэстро, который не знал, куда себя деть и краснел.

— Правильно, что пришли одетые как все, — тихо сказал мне он, — а то были бы, как звери в зоопарке.

И когда прозвенел звонок, мы с облегчением спрятались в кинозале. Нам повезло, потому что достались места для поцелуев, на последнем ряду. Поэтому фильм про Бабетту, которая идет на войну, я смотрел короткими отрывками. И еще я с удовольствием подметил, что моя Наташка будет посимпатичней, чем Брижит Бордо.

На финальный турнир по баскетболу среди школ города Москвы, в центральный дворец стадиона имени Ленина, я с друзьями приехал, тютелька в тютельку, так как девчонки слишком долго наводили красоту. Поэтому когда я подошел к информационной таблице, где было расписано кто с кем и когда играет, меня уже поджидали товарища по сборной школы.

— Ну ты, где? — с всклокоченными волосами накинулся на меня Вовка Соколов, — время уже без пятнадцати девять!

— Да ладно, успокойся, — я ткнул пальцем на информационный стенд, — мы вторыми играем, время еще вагон.

— Мы на трибуну пошли, — сказала мне Наташка, и побежала догонять нашу дружную компанию.

— Тут дело такое, — заговорщицки зашептал Вовка, — тренер пришел, там в раздевалке.

— Не было печали, черти накачали, — выругался я пошел следом за партнером по команде.

В маленькой низенькой раздевалке, было три длинных лавки и с десяток ящиков для одежды. Вся команда уже была в сборе. А когда я вошел, разговор шел на повышенных тонах.

— Если вы не уйдете, то мы не выйдем на паркет! — довольно борзо заявлял Дениска требования команды.

— Я уже извинился, — низким грудным басом сказал Анатолий Константинович Конев.

— Богдан, скажи ему, — Колька кивнул головой в сторону нашего физкультурного маршала.

— Анатолий Константинович, в самом деле, — начал я, — мы вчера, из-за вашей помощи в кавычках, лишь чудом выиграли группу. А ведь, по сути, играть то было не с кем. Зачем же сегодня нам еще мешать?

— Я же вас тренирую с малых соплей, — стал оправдываться физрук, — а тебя вообще без меня в команде не было, — Конев посмотрел на меня.

— Каких соплей, вы с нами лишь второй год с нами работаете, — не уступал Дениска, — за Богдана, конечно спасибо, без него мы бы до финала не дошли.

— Есть такое предложение, — почувствовал я укол совести, — Анатолий Константинович сидит с нами на нашей скамейке, но игрой руковожу я. Давайте проголосуем.

Я поднял руку, против оказались лишь Дениска и Колька. Дениска махнул рукой и стал завязывать кеды.

— А вы сами-то согласны, с таким предложением? — спросил я у тренера.

Конев угрюмо качнул головой.

— Лады, парни, — облегченно сказал я, — вы разминайтесь, я пойду тайм посмотрю, как 57 школа играет со второй командой из нашей группы.