— Почему не дождался меня? — спросила мама, вернувшись минут через пять. Её щёки охватил лёгкий румянец, глаза блестели, а платье было слегка помято.

Сразу видно, что прощание с дядей Колей было вполне результативным. Наверняка сегодня вечером приедет и снова бабушка будет говорить маме, что ей перед людьми стыдно. Эти мысли заставили меня улыбнуться.

— Прости мам. Просто очень уж кушать хотелось. Тем более щи такие вкусные, особенно с луком. — и я ни капли не соврал.

Даже не помню, когда в последний раз ел именно такие, настоящие деревенские щи. Густые, наваристые из мозговой косточки.

— В понедельник обязательно нужно будет показать тебя Маргарите Фёдоровной. Ты никогда не любил щи, да и лук вот так не ел. А тут вдруг щи такие вкусные... Вот бабушка придёт, обязательно скажи ей об этом. А то она всегда переживает, что внучок нос воротит, когда я прошу её приготовить именно щи.

— Обязательно скажу. Сразу после того, как проснусь. Голова ещё немного болит. Отдохнуть нужно.

— А это правильно. Сон. Самое лучшее на свете лекарство, это я тебе не только как мама. Но и как врач говорю.

— Как скажете Валентина Васильевна. Разрешите отправиться отдыхать? — сказал я и тут же отклонился влево, пропуская мимо себя кухонное полотенце и ловя новый приступ головной боли. Мама очень не любила, когда я обращался к ней по имени-отчеству.

Ну а чего она хотела? Устроила мне сегодня стресс тест, вот теперь пускай получает и не жалуется. Полностью по заслугам. А я ещё и бабушке обязательно расскажу, чего её дочка учудить вздумала. Но говорить маме об этом сейчас я не стал. Уж слишком злобно она на меня смотрела, чего доброго, кружкой запустит. А это уже может быть довольно больно. Нет, я лучше спать. К тому же организм всё отчётливее сигнализировал об этом. После еды навалилась дикая сонливость и если я сейчас не отправлюсь на боковую, отрублюсь прямо на ходу.

Попросив маму, сказать бабушке спасибо за обед. Я отправился в тёмную — комната, в которой не было окон и потому в любое время дня можно было спать. Дедушка пристроил эту комнату для себя, потому что не мог спать при дневном свете, приходя с ночной смены. А никакие занавески его не спасали. Вот и мне сейчас эта комната отлично послужит.

Завалившись на высокий топчан, я моментально провалился в сон.

Разбудила меня ругань во дворе.

— Ах ты паскуда малолетняя, совсем страх уже потерял. Среди бела дня воруешь! Думаешь, если дядька у тебя участковый, то и управы на тебя не найти? — услышал я голос бабушки и тут же подскочил, бросившись на улицу, прямо как и был в одних трусах. Широких семейниках, сшитых из светлой ткани с какими-то непонятными, аляповатыми синими загогулинами.

Я услышал, кто начал отвечать бабушке и у меня словно переключился тумблер в голове.

Пролетев мимо бабушки, я схватил за грудки парня лет восемнадцати. В майке алкоголичке и шортах, сделанных из старых отцовских брюк. Обут он был в резиновые сапоги, запачканные грязью. Наверное, недавно рыбачил, да и удочка вон лежит у нас во дворе. А ещё от него несло какой-то сивухой. То ли пьяный был, то ли с похмелья, я так и не понял.

Ванька Ерохин — деревенский хулиган и пьяница, который от нечего делать постоянно устраивает какие-нибудь пакости соседям. Да вот только всё ему сходит с рук. Мало того что его дядька местный участковый и прикрывает нерадивого племянника, так ещё и односельчане постоянно жалеют мальчонку, который всю жизнь рос без материнской любви и заботы. Как они считают именно из-за этого он и вырос таким хулиганом. Отец был постоянно на работе, а когда появлялся дома, то обязательно в пьяном виде. А никого у Ваньки, кроме отца и дядьки больше и не было. Вот и терпели сердобольные односельчане его выходки. Я уже давно хотел его как следует проучить, да бабушка меня постоянно отговаривала. А вот теперь он и сам попался мне на горячем, так сказать.

Ванька был примерно одного со мной роста, худой словно палка с непропорционально длинными руками и наверное, пятидесятым размером ноги. Вытянутое лицо и острый нос делали его очень похожим на крысу, которой он по своей сути и являлся. Я определённо был сильнее его физически и парень прекрасно это понимал, даже не думая лезть в драку. Да и не вышло бы у него ничего. Серёга с десяти лет занимался дзюдо и даже занимал призовые места на областных соревнованиях, поэтому драться он умел, хоть и не любил это дело.

— Чего сотворил этот урод? — спросил я у бабушки, которая тут же повисла у меня на руке, пытаясь спасти болезного.

— Сам урод, да и бабка твоя тоже не лучше. Не трогал я её курицу, она ко мне даже не подходила. Пускай смотрит лучше, а не на людей наговаривает. Сидел себе спокойно, рыбачил и тут налетела на меня эта ненормальная, да принялась тряпкой охаживать. — Ванька с опасением покосился на бабушку, а потом перевёл взгляд ей за спину, где лежало недоразумение, которое он называл удочкой. — И это удочку мою возвращайте, а не то я участковому на вас пожалуюсь.

— Кому ты там жаловаться собрался ирод? Петьке Филипову? Так я его ещё с пелёнок помню. Видела, как с голой пипиркой по двору носится за кошкой. Он в отличие от тебя лоботряса к старшим с уважением относится. Только и пользуешься тем, что он твой дядька. Господь его таким племянником наказал за что-то. Серёжа, отпусти ты его, не стоит он того, чтобы тебя за драку из комсомола исключали. Я хоть Петьку и знаю, но не уверена, что он из-за племянника пакость какую тебе устроить не захочет.

Выходит, что я ещё и комсомолец. Хотя чему тут удивляться. Если человек хотел добиться в жизни чего-то большего, чем работать в совхозе механизатором, или тем же водителем, то нужно было обязательно состоять в комсомоле. Уплачивать членские взносы, участвовать в общественно-политической жизни школы, вуза и так далее. Уже не помню, до какого возраста всё это длится. То ли до тридцати, то ли до двадцати восьми. В прошлой жизни я также был комсомольцем. Причём очень активным и это мне очень помогло при поступлении в ВВВАУЛ.

А ещё помимо членства в комсомоле у меня имелся привод в милицию за драку в школе. И в случае ещё одного подобного привода меня реально исключат из комсомола, а это может сильно осложнить поступление в лётное училище.

Вот и получается, что я — спортсмен, комсомолец и просто красавец. Наверное. В последнем пункте не уверен.

— Бабушка, чего он сделал? — спросил я, отпустив уже начавшую трещать майку.

— Пеструшка моя пропала. Вышла за околицу, в сторону пруда пошла. А я тут во дворе как раз прибиралась, цветы пропалывала да и услышала, как курица где-то кричать начала. Ну я по двору побегала, поискала. В курятник зашла, посмотрела, так ничего не нашла и вспомнила, что Пеструшка в сторону пруда ушла. Я значит весь пруд оббежала и наткнулась на Ваньку, а рядом с ним перья пеструшки лежали. Сгубил ирод Пеструшку мою, да и спрятал куда-то. А мне заявил, что ничего не видел. Ну я его вруна тряпкой отходила, удочку выхватила, да во двор бежать. Увижу отца и всё ему расскажу. А удочку обратно получит, только когда признается в воровстве своём и сам перед участковым покается, чтобы это всё село видело. Пора уже ему за ум браться. Семнадцать лет дураку стукнуло.

Вот бабушка даёт. Выхватила у молодого парня из рук удочку и быстрее его до дома добежала, так потом ещё и удочку эту забрать ему не давала.

Выслушав одну сторону, я вопросительно посмотрел на Ваньку. Хотя тут и без него уже всё понятно было. Уж не знаю, как ему удалось пеструшку подманить, но поймал, свернул ей шею, да и припрятал где-то, когда бабушку увидел. Пропадали уже у людей куры и грешили они как раз на Ваньку. Мол, отец вновь все деньги пропил, а дома есть нечего, вот парень и решил пойти по скользкой дорожке. И опять же все его жалели, даже подкармливали в такие моменты.

— Да не трогал я вашу курицу. Больно-то оно мне нужно. Я вон сегодня рыбы наловить собирался, да запечь её в яме, пока твоя бабка не налетела на меня.