— В учредительных документах я нашёл имена пары мелких теневых дельцов, которые работают на моего брата, а в списке поставщиков подставные фирмы, через которые он проворачивает кое-какие аферы. А когда спустился в подвал… — Мэт помрачнел. — Там были контейнеры с суб-элементами. Ингредиенты для "успеха". С маркировкой перерабатывающего завода Даймеров. Да, того самого. У меня остался там хороший знакомый, надёжный человек. Он нашёл доказательства хищений, но, видно, был недостаточно осторожен. И преступники сыграли на опережение. Устроили взрыв на глазах прессы, чтобы в суматохе уничтожить улики, а заодно обрушить акции концерна.

— Конкуренты? — предположила я.

Мэт горько усмехнулся.

— Когда котировки достигли дна, знаешь, кто первым бросился скупать? Мой брат, через подставных лиц. А потом, на заводе, когда я снял личину… Думаю, его сообщники испугались. Поняли, что я подошёл слишком близко, и решили от меня избавиться. Не хочу думать, что Эд в этом замешан… Он вор и мошенник, но надеюсь, не убийца.

Однако в голосе Мэта надежды не слышалось.

Стало до слёз больно за него.

Я знала, как трудно оказаться одной в чужой стране, знала, каково это — жить с оглядкой, скрывая свою природу. Но что бы ни случилось, в семье я всегда находила поддержку. Даже Гунар, с самого начала осведомлённый, что я не его дочь, неизменно был на моей стороне.

Я обняла Мэта, прижалась лбом к его виску, мысленно шепча: я здесь, с тобой, и всегда буду с тобой, не брошу, не предам, я твоя семья. Он обнял меня в ответ, глубоко вздохнул, и мы замерли, слушая дыхание друг друга — две крупинки тепла в ледяной ночи большого мира, где так трудно найти того, кому можно довериться без остатка, до самого нежного донышка души…

Утро было поздним, ленивым и нежным.

Мы валялись на пушистом ковре перед суб-камином, доедали остатки пиццы, пили лёгкое вино и неторопливо целовались. Всё, как в романах.

Из динамиков лился голос Дины Карар:

Грёзы —

Что в ночи приходят

И с собой уводят

В чудесную страну,

В мир

Сбывшихся желаний,

Светлых ожиданий,

В мою весну.

Там —

Всё будет хорошо,

Там —

Мой принц меня нашёл,

Там —

Сбываются мечты,

Там —

Есть только я и ты…

Пламя в топке казалось совсем настоящим, я даже потрогала — нет, не жжётся. Оранжевые языки плескались, покорные несуществующей тяге, невольно вызывая в памяти змеиный танец зла. Но очарование псевдоживого огня от этого не меркло. Не омрачал света в душе и нежданный снегопад за окном, от которого день стал похож на вечер.

Мэт рассказывал о своём детстве. О том, как дед учил его кататься на лыжах и управлять яхтой, названной именем бабушки. Тот самый Мэйнер Даймер, который отправил зонд в космос за волшебными спорами. Тогда он уже отошёл от дел, коротал дни, глядя на звёзды, рассуждал о происхождении жизни и субстанции. И охотно взял на себя заботу об осиротевшем внуке.

Свою маму Мэт почти не помнил. В его детском сознании образ Мелинды Даймер слился с образом "тёти Белли", как он тогда её называл. Лицо матери сохранили лишь старые светописные снимки, которые Мэт берёг как драгоценные послания из прошлого…

Они были двойняшками, Мелинда и Белинда. Поначалу отец Мэта встречался с Белиндой, затем познакомился с её сестрой, влюбился и женился. А через шесть лет воздухоход Мелинды Даймер упал в море у берегов Лазории.

Добрая тётя Белли всё время была рядом — и с маленьким Мэтом, и с его большим папой, за которого вскоре и вышла замуж, уже беременной. Мэта тут же спровадили к деду, потом упрятали в очень консервативную закрытую школу.

Эдмунда никогда не отсылали из дома. Он рос вспыльчивым своевольным мальчишкой, на учёбу плевал, а его проделки с каждым годом становились всё опаснее.

Ему было четырнадцать, когда Мэт добыл свой первый биржевой миллион.

— Я любил острые ощущения, гонки, сёрфинг, горы, но в финансовых делах всегда проявлял осторожность. Излишнюю, как считал отец. В насмешку он дразнил меня тихоней. Это было его условие: игра на бирже и миллион до окончания Умсфорда. Иначе командовать мне буровиками на Крайнем Востоке до седых волос. Неплохой, кстати, был вариант, — Мэт усмехнулся. — Но тогда я этого не понимал. Лез из кожи вон, чтобы показать себя, и справился на год раньше. Миллион плюс ещё сорок пять тысяч на гоночную "джинн-комету".

В тот день он подкатил к загородному особняку отца, и Эдмунд выбежал его встречать. Вернее, не его, а длинную сверкающую машину на чистом зле — двести драконов под капотом. Отец хлопнул Мэта по плечу: "Ай да тихоня!" И посоветовал Эдмунду брать с него пример: "Захотел твой брат крутую тачку, заработал — и купил, а ты только клянчить и горазд. Через десять лет он будет управлять концерном, а ты отсыпаться в полицейском участке после пьяного дебоша и умолять, чтобы за тебя внесли залог".

То ли эти слова произвели на Эдмунда впечатление, то ли он сам что-то для себя решил, но с того дня младший сын Мерсера Даймера взялся за ум. Школу окончил одним из лучших, а миллион сколотил ещё до выпуска. И едва получив права, купил себе "летучего змея" в триста драконов.

Вскоре стало ясно, что младший брат задался целью во всём превзойти старшего. Сначала Мэт пожал плечами: глупо и недостойно соревноваться с мальчишкой на шесть лет моложе. Потом разозлился, и некоторое время они с Эдмундом бежали ноздря в ноздрю, как два призовых жеребца, а отец с удовольствием поощрял их соперничество.

— Настал момент, когда я сказал себе: какого тролля! Если Эд в чём-то лучше меня, это здорово, пусть его таланты служат на благо концерна. Мы можем дополнять друг друга. Он дерзок и предприимчив, но часто идёт на неоправданный риск, я лучше вижу картину в целом и просчитываю последствия. Хотя от ошибки это меня не уберегло…

Мэт покрутил в руках пустой бокал и отставил в сторону.

— Пять лет назад отец доверил мне юридическое подразделение концерна. Я готовил своё первое крупное поглощение, лично выверял каждую цифру, каждую букву в договоре. Но руководство компании, которую мы собирались взять под контроль, вдруг заявило, что наши условия неприемлемы. И это после того, как всё было согласовано двести раз!

Когда выяснилось, что другую сторону кто-то ввёл в заблуждение, подменив документы, компания уже уплыла в руки Шиллингеров. Мерсер Даймер устроил сыну разнос. Заслуженный, согласился Мэт. Коль скоро не уследил, что какой-то проходимец пакостит у него под носом.

Начались внутренние проверки.

Искали вредителя, лазутчика конкурентов — а обнаружили пропажу полумиллиарда гольденов, которые утекли на иностранные счета, как вода сквозь пальцы. Вор по-лисьи замёл следы. Но ищейки Мерсера Даймера не зря едят свой хлеб с белужьей икоркой. Обнаружилось, что все нити ведут к… Мэту.

Фальсификация была исполнена филигранно.

— Я бы сам поверил, если бы не знал, что ни при чём. Но что поверит отец… этого я не ожидал. Дед пытался нас помирить, рассказывал, что в молодости отца так же обманул лучший друг, поэтому он всё время подспудно ждал удара в спину. Но не от меня же, леший побери!

Пытаясь выяснить, кто его подставил, Мэт начал с Эдмунда. Потому что знал: брат сам рассчитывал на место в совете директоров. В свои сопливые двадцать два! А главное, Мэт не раз замечал над головой отца тень дурных намерений, исходящих от младшего сына. Ничего серьёзного. При угрозе жизни облако было бы темнее и гуще. Но если Эдмунд хотел обокрасть концерн, ради денег или чтобы насолить Мэту, это вредило и отцу.

Явных доказательств сходу найти не удалось, и слово Мэта было против слова Эдмунда. А слово Эдмунда, поддержанное словом его матери, имело особый вес.