Одна только мысль посылает раскаленный нож агонии прямо в мое сердце.

Даже мой пульс учащается.

Да…

Этого не произойдет.

Женевьева

— Хорошо, у меня есть одна, — говорит Харрисон, когда мы проходим мимо экипажей, снаряжающих свои лодки. Он занимается этим с тех пор, как забрал меня сегодня утром.

— Почему они наносят штрих-коды на борта норвежских судов?

— Значит, когда они вернутся в порт, они могут быть скандинавами.

Он лучится, так гордится своей последней шуткой про папу.

— Тебе должно быть стыдно за себя. — Я не знаю, где моя жизнь свернула с "растраченной молодости", драмы о совершеннолетии CW и оказалась в фильме "Холлмарк", но, должно быть, так чувствуют себя блондинки каждый день.

Это воскресное утреннее свидание настолько полезно, что кажется почти сюрреалистичным. Харрисон привел меня на пристань, чтобы посмотреть регату. Сегодня мягкий, ясный, солнечный день с устойчивым бризом — идеальная погода для плавания. Я вдыхаю ароматы океанского воздуха и сладких кондитерских изделий из тележек, установленных вдоль набережной, где продают сладкую вату и торты в форме воронки.

— Нет, подожди, — говорит он, счастливо смеясь. — Вот хороший пример. Итак, однажды ночью два корабля попали в шторм. Синий корабль и красный корабль. Корабли, брошенные ветром и дождем, не видят друг друга. Затем разбойничья волна бросает суда, врезающиеся друг в друга. Корабли уничтожены. Но когда буря утихает, что открывает лунный свет?

Наверное, я жажду наказаний, потому что, какими бы мучительно несмешными ни были его шутки, мне нравится, с каким азартом он их рассказывает.

— Я не знаю, что?

— Экипаж был брошен на произвол судьбы.

— Ты разговариваешь со своей матерью этим ртом?

Он просто снова смеется. На нем эти чертовы брюки цвета хаки в паре с рубашкой на пуговицах от папаши-туриста. Над таким парнем я бы посмеялась, сидя со своими друзьями и покуривая травку под пирсом. И вот я здесь.

— Ты когда-нибудь участвовала в этой гонке? — он спрашивает меня.

Я киваю.

— На самом деле, несколько раз. Мы с Аланой заняли два призовых места.

— Это потрясающе.

Он настаивает, чтобы мы остановились, чтобы перекусить лимонным щербетом, а затем несет их оба потому что они быстро тают и немного переливаются, а он не хочет, чтобы что-нибудь капнуло на мое платье. Просто еще одно напоминание о том, что он слишком мил для того, кто однажды украл велосипед девушки, чтобы спрыгнуть с рухнувшего моста и потерять его в реке.

— Однажды я брал урок парусного спорта, — признается он, подводя меня к удобному месту для обзора вдоль перил. — В итоге я свесился за борт за лодыжку.

— Тебе было больно? — Я спрашиваю, забирая свой напиток, потому что я гораздо менее обеспокоена тем, что он становится липким.

— Нет, просто немного ушибся. — Он улыбается за солнцезащитными очками в своей жизнерадостной манере "тайны вселенной", которая заставляет меня чувствовать горечь и пустоту. Потому что такие счастливые и довольные люди должны знать что-то, чего не знаем остальные из нас. Либо так, либо они притворяются.

— К счастью для меня, на борту была находчивая двенадцатилетняя девочка, которая сумела вытащить меня из воды до того, как я столкнулся с килевой тягой.

Но это не его вина, что он заставляет меня так себя чувствовать. Харрисон — это улов. Ну, за исключением того, что он полицейский, а мне повезло, что я не осужденная. Но в чем настоящая проблема? Как бы я ни старалась, я не могу вызвать в себе сексуального влечения к нему. Даже теплой, пушистой, платонической искры. Факт, который, я уверена, не ускользнул от него, потому что, несмотря на все его очарование маленького городка, он не дурак. Я видела тоску, которая сменялась разочарованием в его глазах, легкую неуверенность в его улыбке, в знание того, что, хотя мы ладим и хорошо проводим время вместе, мы не совсем история любви. Тем не менее, пока у меня не будет другой причины, нет ничего плохого в том, чтобы попробовать. Вода и солнечный свет творят чудеса с растениями, так почему не с нами?

— Парусный спорт — это весело, но, честно говоря, это больше работы, чем того стоит, — ворчу я. — Вся эта беготня, тяга и извилины для нескольких всплесков скорости. Ты тратишь все время на то, чтобы дело пошло, ты не можешь сидеть сложа руки и наслаждаться этим.

— Конечно, но это романтично. Несколько веревок и простыней против сил природы. Обуздание ветра. Между вами и морем нет ничего, кроме изобретательности и удачи. — Его тон оживленный. — Как самые первые мореплаватели, которые увидели новый мир, когда он появился из-за горизонта.

— Ты взял это из фильма или что-то в этом роде? — Я дразню.

Харрисон покаянно улыбается.

— Исторический канал.

Голос из громкоговорителя объявляет десятиминутное предупреждение, что лодки должны подойти к стартовой линии. На воде мачты наклоняются и раскачиваются, меняя свое положение.

— Конечно, — говорю я, потому что, как бы ужасно это ни было, я ценю его особое чувство юмора. — Держу пари, ты не спал всю ночь, просматривая восьмисерийный документальный фильм Кена Бернса об истории морских экспедиций.

— На самом деле, это была программа о том, как Христофор Колумб был инопланетянином.

— Правильно. — Я киваю, подавляя смех. — Классика.

Я, наконец, начинаю привыкать к этому свиданию, когда я делаю ошибку в том, что я оглядываюсь через плечо. Знакомое лицо встречается с моим взглядом, когда она уводит своих четверых детей от прилавка с жареным Орео.

Кайла Рэндалл.

Черт. Мы обе застыли в трепете. Зрительный контакт длился слишком долго, чтобы отвести взгляд и притвориться, что мы не видим друг друга.

Момент был признан и теперь требует разрешения.

— Что случилось? — Харрисон говорит с беспокойством.

— Ничего. — Я протягиваю ему свой лимонный напиток. — Я вижу кое-кого, с кем мне нужно поговорить. Ты не возражаешь? Я буду буквально через минуту.

— Нет проблем.

Сделав вдох, я подхожу к Кайле, которая наблюдает за мной, пока она делает тщетную попытку сунуть салфетки в руки своих детей.

— Привет, — говорю я. Совершенно неадекватное приветствие в данных обстоятельствах. — Мы можем поговорить минутку?

Кайла выглядит по праву неловко.

— Я полагаю, нам лучше… — Она переступает с ноги на ногу. — Но у меня сейчас дети и…

— Я могу понаблюдать за ними, — раздается услужливый голос Харрисона. — Ребята, не хотите поближе взглянуть на лодки?

— Да! — кричат они в унисон.

Да благословит Господь этого парня. Клянусь, я никогда не встречала никого более приятного.

Харрисон подводит детей к перилам, чтобы посмотреть на лодки. Когда я остаюсь наедине с Кайлой, знакомое нервное чувство ожидания нарастает в моем животе. Это все равно, что свесить пальцы ног с края крыши, когда на заднем дворе полно скандирующих пьяниц, стоящих вокруг бассейна с направленными на меня камерами. У некоторых людей страх вызывает слабость в желудке. Но я считаю, что страх — это линза. Это фокусирует меня, если я правильно нацеливаюсь.

— Я рада, что ты нашла меня, — говорит Кайла, прежде чем я успеваю привести в порядок свои мысли. Мы стоим в тени навеса магазина, пока она снимает солнцезащитные очки. — На какое-то время я почувствовала облегчение, когда ты уехала из города.

— Я понимаю. Пожалуйста, знай…

— Мне жаль, — вмешивается она, заглушая слова, слетающие с моих губ. — Я… у меня было много времени подумать о той ночи, и теперь я понимаю, что слишком остро отреагировала. Что я была больше зла на то, что мне пришлось посмотреть правде в глаза, чем на тебя, а именно на то, что Расти был ублюдком.

— Кайла. — Я хочу сказать ей, что я была не в своем уме, ворвавшись в чей-то дом, пьяная и истеричная. То, что это правильно, не делает это правильным.