Как и просил граф Витгенштейн у Марата Карамурзина, едут с ними и два имама-хатыба. Один в Санкт-Петербург, а второй в Москву. Паству окормлять. (Окормление духовное (от “кормило” — руль корабля (однокоренные: корма, кормчий). Мариупольский же полк пока расквартирован в Москве. Вот через год кавказские войны начнутся и его сюда перебросят. Так уже внутри будут кадры, которые проводниками и переводчиками послужат. Не всё ещё, как и обещал, с Брехтом увязался со своими людьми пщы Эльбуздуков. Людей прилично, пятнадцать воинов и шестеро рабов, которых князь отдаёт за афганское ружьё. Один из них мастер чеканщик и оружейник, один из русских, бывший казак, попавший в плен к черкесам пять лет назад, стал его подмастерьем. Ещё четверо просто бывшие солдаты, угодившие в плен в разное время к горцам, которых князь держал для домашних работ и как пастухов.

И последней вишенкой на торте кабардинец Зубер Шогенцуков, с братом и молодой женой. Брат — недоучившийся мулла, учился в Стамбуле, но чего-то там не поделил с местными и еле ноги унёс. Владеет свободно арабским, кабардинским и турецким, чуть хуже персидским и татарским. Ну, тюркские языки похожи, нужно будет, татарский выучит. Ещё который учить — татарский в Казани и в Крыму не сильно похожи. Друг друга понимают только с переводчиком.

В итоге, с носильщиками, проводниками, слугами, рабами и прочими, и прочими, отряд насчитывает почти двести пятьдесят человек. Длинной змеёй плетётся по узкой дороге. И не выехать на простор — горы кругом.

Событие шестьдесят четвёртое

Моя жизнь прошла в атмосфере нефти и газа

Виктор Черномырдин, бывший премьер-министр России

Схватка между графом Витгенштейном и князем Карамурзином запомнится и войдёт в анналы черкесской истории. Чего её описывать, просто откройте эти анналы и прочтите. Там акыны всякие писали, их не переплюнешь.

Если коротко, то граф два раза бросил князя через плечо с колена и два раза повалил подсечками. При подсечках народ рычал, визжал, кричал, за кинжалы и ружья хватался. Гусары при этом хватались за пистоли. Если по чесноку, то Пщышхуэ был хорошим борцом. Точно не хуже Брехта. Просто не знал кучи приёмов. Зато силы в руках полно, гибкость отличная и реакция, а ещё словно мысли читает, и страховался Марат даже раньше, чем Пётр Христианович начинал связку выполнять. Он Витгенштейна тоже пару раз запустил с землёй обняться, но оба раза падение было на спину. И тут Брехт третий раз удачно упал, прямо на расцарапанное плечо. Корка содралась и новых царапин добавилось, вся рука в крови. Пётр Христианович глянул на это дело и решил, что пора. Он поднял руки в гору и сообщил Марату:

— Сдаюсь. Хи́нди ру́си бхай бхай. Рот фронт. Фройндшафт. Дружба. — Потом поклонился. — Patria о muerte! Ваша взяла.

Как народ завопит, как бросится обниматься с победителем. Брехта тоже обнимали и по плечу шлёпали, понятно по правому окровавленному. Потом, наверное, втихаря ладонь себе облизывали. Как же — кровь врага. Чего по этому поводу Высоцкий сказал: «Чтобы стать хорошим человеком, нужно сначала съесть двух хороших человеков», ну, хоть кровушки испить.

Потом вместе сидели барашка очередного закусывали и пиво пили. При этом о деле не забывали — выбирали, кто в какой отряд вступит. Не все победители и призёры согласились бросить молодую жену или отару или месть кровную и отправиться на север. Но выбрали всё же одних из лучших. И главное — молодых. Их проще учить. Да, всему, и стрелять, и разговаривать на … Французском? Русском? Вопрос. Лучше, на русском.

Марат Карамурзин согласился приехать в Москву на коронацию с лучшими воинами, из оставшихся, и несколькими пщы и ворками. Но поедет сам. Брехт, когда план своего вояжа до Дербента и обратно описал, то на коллегии решили, что завиральная идея. Не надо назад через Ростов. Нужно идти на Москву вдоль Волги. И быстрее и не надо второй раз по узким горным тропам время терять и жизнью рисковать.

Тот путь граф Витгенштейн, между прочим, хорошо помнил. Именно по нему несколько лет назад он мчался с ключами от Дербента к матушке Екатерине.

К городку Моздок подъехали после обеда второго дня путешествия. Вот он камень преткновения, из-за которого Россия с черкесами и кабардинцами полвека воевать будет. Брехт их понимал. Мысль, пришедшая Екатерине в голову была завиральная, и самое главное, что ей вовремя по уху никто не заехал, чтобы эту мысль из головы выбить. Что сделала. Взяла и на землю Малой Кабарды стала отселять осетин. Ну, отселили сотню человек, неужели земли мало, да отсели ты их ещё на пару десятков километров южнее, а крепость строй себе на здоровье, но население пусть будет местное, пусть будут кабардинцы. И казаков, как и в реале, посели, только побольше. И не на самотёк всё пусти, а развей там промышленность, торговлю, сами русские не знают как, пригласи, как монгольские ханы купцов из Армении. Рядом нефти полно. Построй настоящие нефтеперегонные заводы. Там песок хороший, пусти остатки нефти — мазуты на топливо и создай стекольную промышленность. Но нет, из-за такой финтифлюшки как сто осетин устроила войну, которая унесёт сотни тысяч жизней.

А можно ли исправить ситуацию сейчас? Да легко. Нужно сделать временно Моздок Кабардинским городом. А потом, со временем при значительном преобладании русского населения определить его уездным городишкой Ставрополья. Уже скоро военно-грузинская дорога будет идти не через Моздок, крепость сроют, и он превратится в хиреющий мелкий нищий городишко, скорее даже аул.

Нужно будет по приезду переговорить с Александром, решил Пётр Христианович. Как-то в будущем смотрел про военно-грузинскую дорогу передачу по ящику Брехт, и там вскользь было про город Моздок сегодня. Это осетинский город, в котором осетин всего несколько процентов. И пятидесятилетняя война.

А ещё нужно Пушкина в ссылку именно сюда в захолустье отправить и не выпускать. У него строчка есть: «В Моздок я больше не ездок». Расстроить солнце русской поэзии.

Теперь уж не исправить, брат,

Моздоку ныне будешь рад.

Событие шестьдесят пятое

В нашем, лучшем из миров,

очень много поваров

Комендант крепости Моздок аж целый полковник Истомин Павел Юрьевич чуть огонь не открыл из пушек по приближающемуся отряду, ну и понятно, впереди ехали горцы, и так уж получилось, что все гусары потихоньку оказались в хвосте длинной колоны. Сам Моздок уже не в горах, скорее на холмистой равнине. Стоит он на берегу Терека и им же прикрывается от супостата. Сейчас с появлением Владикавказа и присоединением Грузии — это очень оживлённая транспортная артерия. Идут и идут караваны в обе стороны, не предвидится боев, но военные бдят. Время от времени кабардинцы налёты на пригород устраивают, рабов получить, торговцев пограбить, но это небольшие отряды, а тут целое войско по местным меркам. Весь гарнизон крепости сейчас меньше трёхсот человек при сорока крайне устаревших пушках, ещё при Петре отлитых. Соизмеримые величины с отрядом Брехта. Панику и подняли, углядев большой отряд черкесов подъезжающих к крепости.

Пришлось Петру Христиановичу срочно ускориться и гусар в первые ряды вывести, а то эти древние пушки уже заряжать начали. Пропустили их в крепость неохотно. Места, мол, и так самим не хватает, если бы не генеральское звание Витгенштейна, то и оставили бы за воротами, устраивайтесь, как можете, на постоялом дворе с клопами. При этом горцев всё одно не пустили внутрь крепости, только гусар. Брехт прикинул и гусар, которые не офицеры, тоже выгнал. Тут можно кучу болезней подхватить от всяких корей до дизентерий, такая в крепости царила антисанитария. Лучше лагерем, как обычно, стать на открытом воздухе и с местными не общаться.