– Дан! – я вскочила.

Голова парня была запрокинута, Дантер, игнорируя мои вопли, обхватил тощую шею и, впиваясь отрастающими на глазах когтями, прошипел в длинное ухо:

– Жить хочешь? – Вампиреныш моргнул. – Пасть закрой и молчи.

Плечам сделалось зябко, и я обняла себя. Ассоциации, конечно, дикие, мало ли в Нодлуте медцентров с недавно женившимися профессорами и жен с заболеваниями крови, но беспокойство, проклюнувшись, утихать не собиралось.

Следующие полчаса я безуспешно пыталась дозвониться Вельте, потом искала по справочникам номер ее домашней сети и снова звонила. Там тоже было глухо. Стала искать новости о происшествиях в лабораториях и медицинских учреждениях. Холодные пальцы Дана вынули магфон из моих рук.

– Не ищи. Все, что успело просочиться в сеть, вычистили, а официальная версия вот, если интересно, – он быстро нашел нужное, потому что знал, что искать.

Я уткнулась в экран и сразу принялась возмущаться. Три с половиной предложения о взрыве магопровода, оказанной помощи и фальшивой радости, что в выходной день посетителей не было, а персонала по минимуму. Заметке было больше двух месяцев.

– Почему мне никто не сказал!

– И не скажет. Потому что никто ничего не знает. Дела клана решаются внутри клана.

– Что с Вельтой?

– Не нашли. Ни ее, ни Га́рвера. Кто-то из сотрудников, когда пришел в себя, вспомнил об этом вот красавце, что у Гарва вроде домашнего питомца был. Как же он его назвал… Зырь? Глядь? Видь! Сказал, что видел этого Видя среди тех, кто выбрался.

Красавец свернулся компактным клубком на скамейке и посапывал, трогательно сложив ладошки под щеку.

– Что там было, Дан?

– Темный всплеск. Короткий, но мощный. И взрыв был тоже. Охранка коротнула, а в подвале как раз техбригада печати меняла на распределительной колонке. И пострадавшие были тоже. Там не только вампиры среди персонала. Хорошо, что отсекатели сработали, и другие корпуса не задело. Старший Марта́йн до сих пор в обмороке. Сын с женой исчезли без следа. Оборудования на хреналион чаров погорело…

– На кой мне врал? – перебила я.

– Не врал. Меня действительно турнули из надзора, у меня действительно было только устное описание, магскан и образец крови сомнительной свежести, и он и в самом деле наследил. Такое ощущение, что пацан в этой лаборатории всю жизнь провел, никакого понятия о правилах.

– Что делать с ним будешь?

– Сдам в добрые руки, пусть сами разбираются. Мое дело было изловить.

Изловленный продолжал сопеть, и мои глаза тоже норовили закрыться. Нужно было вернуться к себе и поспать. Уверена, сегодня опять ночное дежурство.

– Контракт выполнен? – сухо спросила я, поднявшись и протянув Дану руку, но тот насупился и молчал. – Что ж, в таком случае, всего доброго.

Выйдя из парка, вызвала такси и, как могла, описала нужное мне кафе, возле которого оставила магмобиль. Мобиля там не было, но заметившая меня в окошко хозяйка передала штрафную квитанцию за парковку в неположенном месте и чек за аварийную транспортировку. В бумажках стояло не мое имя, а значит…

– Копать!

Вот тьма! Я, конечно, была безумно рада звонку, но повод…

– Кофе? – поинтересовалась женщина, оценив мой удрученный вид.

– Лучше яду.

– Как скажете, яду так яду, – и подмигнула.

– Мар, я нечаянно, – выпалила я вместо приветствия, падая на случившееся рядом плетеное кресло.

– Что “нечаянно”? – осведомился он, меня обсыпало мурашками восторга, и я сообразила, что я сама себя выдала. Придется признаваться. А так, глядишь, и еще раз позвонил бы, когда ему извещение придет. Поорать.

– Ты про штраф? Это было ожидаемо. Что случилось?

– Почему сразу случилось?

– Было бы странно, если нет. С тобой все время случается. Честно говоря, я без этого почти скучаю… Итак?

– Вельта пропала, и тут Есма́л!

– Вельта. Взрыв в лаборатории генетики? Добавить совершенно нечего, знаю только то, что было в новостях. А Есмал… Кажется, теперь я понял почему утром глава управления был так щедр на комплименты в мой адрес и грозил повторной инспекцией. Докладная твоих рук дело?

Отвечать было бессмысленно, и так все ясно.

Мне как раз принесли чашку кофе, щедро сдобренную шоколадным ликером. Я хлебнула, дыхание сперло – ликера в чашке было больше, чем кофе.

– Могла бы придумать менее экзотичный способ дать понять, что хочешь меня видеть, – спокойно продолжил Холин, а мне сразу представились наглые черные глаза и самодовольная мина, так и врезала бы лопатой. Потом. Наверное. – Если закончила представлять, как швыряешь в меня предметы с твердыми и острыми краями, просто послушай совет старшего коллеги и наставника. Не связывайся с Есмалом и сиди тихо. Работать по инструкции, поняла? Ты в курсе, что он в отместку уже накропал в инквизицию, чтоб тебя досрочно аттестовали на категорию? Нет? Ну, теперь в курсе. Просил же иную форму не светить.

– Ты бы видел, что тут творится!

– Видел. Когда никто не видел. – Ухмыльнулся. – И даже внутрь заглядывал. Днем. С изнанки. Выглядит плохо, но стабильно, никаких прорывов не намечается. Спонтанных всплесков здесь нет, слишком мало темных источников в округе.

– Теперь есть. И прямо на кладбище.

– Фоновое излучение замеряла?

– Мар! Какое замеряла?! Там кладбище живое… тьма! Не-живое! Причем они скоро сами петиции писать начнут, как им там тесно! Чуть за ворота успела выскочить.

– Ну вот при случае заскочи обратно и проверь, вместо того чтобы панику разводить, – невозмутимо продолжил Холин. – Только не ночью и не одна.

Не одна… Разве что Дана с собой взять, он азы знать должен. Но Дан, это Дан, и как бы хорош он ни был, как ловец и маг, за порогом, если придется, он мне не помощник… Я чувствую себя в абсолютной безопасности, только когда за моей спиной бархатная урчащая тьма.

– Мар… Можешь приехать? – сказала я и тут же пожалела, настолько уныло прозвучал мой голос. Я не должна так себя вести, это словно подачку выпрашивать. Зачем ему висящая на шее и вечно ноющая о недостатке внимания… Кто? Он молчит, я молчу, все вокруг всё знают, и тоже молчат. Заговор молчания… Кому это вообще надо?

– Закончила терзаться? Судя по гневному пыхтению – нет. Ответ на твой вопрос такой же. Я не в Нодлуте.

– А если через… Ты же пришел тогда в поместье через грань…

– Пришел, да. Потому что иначе было не успеть. Ты тогда так отчаянно обо мне думала, столько приятного и так проникновенно…

– Я и сейчас, – едва шевельнула губами я.

– Я знаю, – эхом отозвалось в ответ.

Вот только язвил и вмиг – иначе, будто прижал к себе и на ухо шепчет.

– Мар, я… скучаю. Я…

Нет, не так, не по магфону это нужно говорить. И я замолчала, но эти застрявшие слова мешали другим, собирались комом и не давали вдохнуть.

– Я знаю, – снова эхо. – Мика, ты, правда, все мне рассказала?

Все… Что все? Разве ему будет интересно по мертвого пса и Садика с его садиком? Про упрямого ящерка, который, конечно, скотина, но, когда еще в самом начале я по-глупому подставилась упырю и выла в голос от боли и злости на саму себя, он пытался мне рану на ноге зализать и всю ночь бок грел, рокоча, как кошка, а на завтра даже не упрямился? Как две ночи пикси над оврагом караулила, а поймался Дан? Или как ночевала в лесу, а перед рассветом так соловей пел, что меня до слез проняло, и я даже вылезшего из малинника гуля шугать не стала, а кинула ему колбасный хвост? Эта плешивая морда потом за мной еще сутки по кустам вдоль дороги перлась и подачки выпрашивала. Про старого вежливого лича с невыговариваемым имечком или про распавшуюся под когтями иной формы черную розу с проклятием, кажется, “вечного сна” или “беспамятства”, не разобрала толком? Или про признания в чувствах, одно из которых до абсурда нелепое, а от второго сердце щемит? Сам ведь никогда ничего такого не скажет, упрямый… Смотрит иногда, будто вот-вот скажет и… заговор молчания продолжается.