— О, Боже! Только я уверился, что ничего худшего в моем положении уже быть не может, как ты отнимаешь последнюю радость у несчастного духа! Спасибо, что хоть дал мне силы не выказать свои истинные чувства наивной девушке, ведь она была совершенно уверена как в моем благородстве, так и в чистоте помыслов на ее счет!

До чего же все-таки люди эгоистичные сволочи! Мне было стыдно за свои чувства, но я далеко не сразу смог побороть в себе зависть, обиду и злость, на в общем-то совершенно ни в чем не виноватую Сару! Как она сказала? «Все внутри нас»? Понять бы теперь еще, что с этим знанием делать и как бороться с той мерзостью, что периодически обнаруживаешь в себе!?

Вот у Сары хватило величия духа, чтобы пожелать добра сопернице и ее ребенку, хватило сил, чтобы пересмотреть свою вину и не валить все на кого-то другого, а вот мне... Мне даже порадоваться за нее не хватило сил! Как же тяжело осознавать свое ничтожество, особенно когда рядом такой пример...

Не знаю, как бы долго я еще предавался горечи и самоуничижению, но мир вокруг вдруг стал стремительно таять, я испуганно дернулся и понесся куда-то в непроглядную темноту...

К довольно обшарпанным дверям дома, находящегося по указанному в газете адресу, Марио подходил не без некоторой робости и, если уж говорить совсем честно — с изрядной дрожью в коленях: ведь здесь и сейчас должна была решиться его судьба! Все события, которые в последнее время то ли происходили с ним наяву, то ли привиделись в каком-то диковинном сновидении, были настолько из области малонаучной фантастики, в просторечии именуемой сказками, что все его чувства находились просто в жутком раздрае, а мысли колебались от одной крайности к другой. Верить? Страшно до жути! Не верить? Запросто можно лишить себя единственного шанса!

Впрочем, где-то далеко внутри, он уже согласился испытать этот единственный и последний шанс на новую жизнь. Ведь тот эпизод в его приключении/видении, в котором Карлос сжигает его контракт — это намек не просто на жизнь, здоровье, возможность петь, все то, что до сего времени Марио ценил там мало, но и на финансовое благополучие, о котором он мечтал в своем нищем и полуголодном детстве.

А все благодаря той молчаливой леди, без которой он так и продолжил бы спиваться, даже не подозревая, что все в его жизни не так уж и плохо, а свалившиеся на него беды — совсем не катастрофичны и вполне себе обратимы...

На этой мысли Марио перекрестился и от души чмокнул маленький серебряный крест, подарок покойной матери, который он сберег даже в пьяном угаре и решительно толкнул невзрачную дверь. Вопреки ожиданиям, там оказалась не прихожая или приемная перед кабинетом, а всего лишь длинный коридор с несколькими дверями.

Впрочем, Марио не разочаровался, он как никто другой понимал, что в рабочих кварталах больших денег не заработаешь, а значит и снимать помещение с отдельным входом, опальному доктору Пикфорду, явно не по карману. Ну, да и наплевать! По элитным клиникам он уже побегал, теперь настал черед настоящего специалиста, а не лощенных коновалов, не задумываясь подписавших ему смертный приговор.

Еще тридцать секунд ходьбы по коридору и вот она, вожделенная дверь со скромной табличкой из желтого дерева с черной лаконичной надписью: «др. Пикфорд. Часы приема с 9.00 до 16.00. Выходной понедельник.» Марио коротко выдохнул и деликатно постучался костяшкой согнутого указательного пальца:

— Можно..?

Повторный визит состоялся спустя три дня...

— Та-ак, — раздумчиво протянул молодой человек в подчеркнуто аккуратном белоснежном халате и такой же шапочке, под которую были тщательно заправлены его довольно длинные волосы.

То, какие они длинные, Марио помнил по видению, а сейчас он просто мысленно констатировал этот факт, до боли сжав ладони в кулаки и еле сдерживая рвущийся наружу крик.

— Ну, что сказать, синьор Торридо, — доктор еще раз прочел бумагу с какими-то каракулями на непонятном языке, — могу Вас поздравить — это всего лишь бородавки!

Честно сказать, Марио практически не понял сказанного, но сознание ухватилось за это снисходительное «всего лишь» и его ужас сдулся, как проколотый воздушный шарик, оставляя за собой облегчение, но и опустошенность — слишком сильные эмоции никогда не проходят бесследно.

— Э-э-э... А что это значит?

— А значит это, мой дорогой, что мне не придется делать сожалеющую мину, объявляя вам приговор, — весело хохотнул доктор, — потому что я эти ваши бородавки, просто сдеру, как кожуру с банана и если пригласите, то с удовольствием погуляю, скажем... э-э... на вашем семидесятом дне рождения! Пригласите же? — доктор шутливо нахмурился, а у самого глаза так и рассыпали вокруг лукавые искры.

Марио тоже улыбнулся и радостно покивал головой:

— Приглашу, доктор, обязательно приглашу! Только уж вы обязательно приходите! Слово?

— Слово, — опять довольно хохотнул мужчина, — до чего люблю погулять на праздниках..!

— Скажите, доктор, а петь я после этой операции смогу?

— Пе-е-еть? А значит просто жить, для вас маловато? Да вы нахал, голубчик! Впрочем — таких прогнозов я дать не могу, не Господь Бог, все-таки...

Но получив такой неопределенный ответ, вопреки логике, Марио не расстроился, а наоборот — заулыбался довольно, как сытый кот. Вот если бы доктор принялся его убеждать во всем на свете, стоило усомниться в его словах, а так... Верно ведь: не Господь Бог, а значит не всеведущ! Только вот Марио совершенно уверен, что та леди, она на половинчатые подарки размениваться не станет, а значит, в итоге все у него будет в порядке...

— Но тут есть одна маленькая загвоздка, — тем временем озабоченно поджал губы доктор, — операционной с нормальной антисептикой в моем распоряжении не имеется...

Но не успел Марио расстроится этим словам, как он прищурился, и добавил решительно с упрямым выражением на лице:

— Впрочем, есть один вариант! Так что думаю, мы выкрутимся...

— Аккуратнее, здесь диванчики! — раздается шепот в темноте.

— Оу! Да... действительно диванчик... — откликается другой голос, несколько более громко, после глухого звука удара и скрипа металла по линолеуму.

— Коди, а что, свет включить никак было нельзя?! — включается в диалог третий.

— Нет, док, здесь в соседнем доме живет страшно пронырливая пожилая леди с хронической бессонницей. Стоит зажечь свет и она завтра обязательно прибежит с этим к вашему дядюшке! Она, видите ли, подозревает, что я здесь по ночам блудом занимаюсь и надеется заловить меня на горячем... — пояснил первый голос, — впрочем, мы уже пришли...

— А как же быть со светом здесь? — поинтересовался Марио, а это именно он так неудачно приложился бедром о маленький диванчик, стоящий в коридоре клиники для ожидающих приема, что даже своротил тот со своего места.

— Не волнуйтесь, — ответил ему доктор Пикфорд, которого охранник клиники его дядюшки, называл просто «док», — окна операционной выходят на другую сторону, в небольшой садик с изнанки клиники, а там по ночам только кошки соседские ходят...

Все три собеседника были излишне многословны, поскольку всех несколько нервировала двусмысленность ситуации: никто вроде ничего противозаконного не совершает, но и нахождение в этом здании без ведома его хозяина, все же как бы и выпадает за некие рамки законности. Тем более, что док собирался попользоваться собственностью родственника в интересах своего пациента. Может и не совсем корыстных, но это уже как посмотреть...

Марио несколько обалдел, когда доктор, после того, судьбоносного осмотра, предложил ему встретиться в выходной день, ближе к двенадцати, то есть к полуночи, если кто-то не понял, да еще возле той самой элитной клиники, которую Марио видел в... Видении? Для чего? А вот этого он как раз и не спросил, справедливо рассудив, что поговорка «меньше знаешь — лучше спишь», наверняка была придумана людьми, неплохо «владеющими темой», то есть знающими о чем именно они говорят. Собственно, так и оказалось.