Покончить с собой? Нет, подобные изыски не для толстокожих парней из простонародья, но что мне теперь оставалось, как не захаживать в пивную после утомительной «пахоты»? Тем более, что редко кто отказывал налить мне стаканчик из сочувствия к моей потере? Люди помнили меня певцом, знали о моем успехе и сочувствовали тому, что вырваться из этой постылой жизни мне так и не удалось...

Было раннее-раннее утро редкого воскресного дня, который я решил провести не как обычно: без опохмелки с дальнейшим зависанием в ближайшем баре, где можно медленно наливаться пивом или чем покрепче, перемежая бокалы и рюмки беседой с завсегдатаями и ленивым катанием шаров в бильярд «по маленькой» или «на интерес».

Накануне, после работы, я почему-то не завернул пропустить рюмочку-другую «с устатка», а свернул в другую сторону и выйдя за территорию порта побрел по плотному, укатанному прибоем песку, в сторону от жилых районов.

С залива ласково дул прохладный вечерний ветерок, волны успокаивающе шуршали накатывая на берег, а на чернильно-лиловое небо выползала огромная, яркая луна. Я забрался в старую, полузанесенную песком рыбачью лодку и лениво жуя припасенную после обеда краюшку, просидел в ней несколько часов любуясь прибоем и лунной дорожкой на воде.

Впервые за последнее время щемящее и остро-болезненное чувство потери сменилось светлой грустью. Впервые, думая о недавнем прошлом, я не злился и не сожалел о несбывшихся надеждах. Я вспоминал эпизоды своего недолгого успеха и впервые эти воспоминания не ранили меня, как будто я вспоминал прекрасный, но совершенно не касающийся меня фильм. Да, интересно, да, красиво, но не про меня и вообще — сказка, придуманная сценаристом.

Возвращаться в убогую и нищую халупу не хотелось, а в одном из многочисленных карманов робы у меня имелся коробок с рыболовным крючком и парой метров хорошей лески. Назавтра приходился воскресный день, дома меня никто не ждал — это ли не повод переночевать в лодке и порыбачить на зорьке?

А может и задержаться здесь на весь следующий день? Вряд ли запеченная в золе рыба будет худшей заменой моему обычному рациону. Не соленая? Ерунда! Поверьте: для запеченной в собственном соку только что выловленной рыбки, отсутствие соли — это не недостаток!

Пока рыба пеклась я в волю наплавался в по утрене прохладной воде залива и теперь испытывал нешуточный голод.

Улов оказался на редкость обильным и часть его оставалась в воде, нанизанная на кукан. Даже если я сегодня больше ничего не поймаю, все равно смогу провести на берегу весь день. В жилые кварталы совсем не тянуло...

Крошечная и какая-то пузатенькая лодочка ткнулась в песок как раз в тот момент, когда я разбил спекшуюся глину, в которой запекал отловленную на рассвете рыбешку и аппетитно пахнущий парок достиг моих ноздрей. Возможно именно поэтому я не услышал как она приблизилась.

Впрочем, это было не самым странным: леди, легко выпрыгнувшую из лодки на песок, меньше всего можно было представить самостоятельно гребущую веслами. Да и были ли весла в этой странной лодке? Однако, с появлением незнакомки все вокруг приобрело легкий налет нереальности, как будто во время очень реалистичного, но все-таки сна, и все странности воспринимались как само собой разумеющиеся.

Ведь разве можно представить себе в реальной жизни леди, в тонком утреннем туалете и кокетливой шляпке с легчайшей вуалью, в обществе простого парня в рабочей робе и с давно не бритой физиономией, разделяющей с ним незамысловатую трапезу на диком берегу?! Разве могла бы она легко и непринужденно двигаться по прибрежному песку в своих дорогущих туфельках на высоком каблуке? Разве могли бы эти двое понимать друг друга не произнося ни слова? И что из вышеперечисленного было самым нереальным?

Однако леди и рыбак с одинаковым удовольствием лопали печеную рыбу, переглядываясь с видом заговорщиков и, как единомышленники, снисходительно улыбались друг другу совершенно не светски обсасывая косточки или простецки облизывая пальцы.

Тот момент, когда сотрапезники оказались сидящими в лодке, Марио как-то упустил. Просто его нежданной гостье нужно было помочь сесть в лодку, а его руку она не отпустила, ненавязчиво потянув Марио за собой... Просто зарядил дождь и оставаться на берегу уже не имело смысла... Просто расставаться с необычной гостьей очень не хотелось... Просто это так естественно — во сне следовать своим желаниям... Просто — почему бы и нет? Что терять человеку, уже потерявшему все самое дорогое?

А странная пузатая лодочка, тем временем, без руля, весел и парусов, без спешки, но вполне целеустремленно, скрылась со своими пассажирами за пеленой усилившегося дождя...

Еще до того, как открыть глаза он почувствовал, что пробуждение будет необычным. Прошло не так много времени с того момента, как рухнула его жизнь, но к утреннему похмельному недомоганию Джонни уже привык и стерпелся с ним как с непреложной данностью теперешнего своего существования.

Однако, сюрприз! Противного привкуса во рту, который так красочно и точно сравнивают кто с постоем гусарского эскадрона, кто с кошачьим туалетом: кому что ближе, по-видимому, сегодня у него не было! Как и сопутствующей этому привкусу мучительной жажды...

Осторожно, не делая резких движений и даже не открывая глаз — солнечный свет, случалось, бил по мозгам не хуже прямого хука от профессионала, повернул голову и снова, о чудо, головной боли тоже не почувствовал!

Память, которая обычно брала отгулы в похмельные утра, услужливо подсунула картинку какого-то совершенно фантастического содержания: его, не прежнего Джонни-красавчика, а нынешнего Джонни, которого «красавчиком» сердобольные «самаритяне» теперь не называли даже в память о прошлом, увела из бара потрясающе красивая и изысканная леди!

После такой диверсии собственной памяти, глаза мужчины открылись сами собой и новое потрясение едва его не доконало: он лежал в совершенно незнакомой комнате, наполненной запахами садовых цветов и дождя, на старомодной панцирной кровати, с пресловутыми «шишечками», утопая в мягчайшей перине и на хрустящем от крахмале белье..!

«А когда последний раз ты мылся?!» — эта мысль, вкрадчиво заползшая в сознание в связи с последним открытием, заставила его подхватиться с постели, так как стыд, в отличии от многих «горьких» пьяниц, он еще до конца не пропил и, от такой картины, что родилась в воображении, как его, грязного и вонючего, укладывает в чистейшую постель прелестная женщина, нестерпимым жаром полыхнули не только щеки, но и уши!

Однако, как выяснилось тут же, комплексовать он явно поторопился, потому что в старинном трельяже, в котором от отразился с головы до ног, был не тот, уже привычный ему Джонни, с сальными волосами, в несвежей футболке и затасканных боксерах, а просто парень, хоть и со взъерошенный со сна, но с чистыми кудрявыми волосами, одетый в то, что еще и сейчас в армии иногда называют «исподнее белье», а именно : в белоснежную рубаху без воротника и такие же белоснежные кальсоны. О том, что это все-таки он, Джонни, говорило только иссеченное рубцами лицо, которое впрочем, почему-то не казалось сейчас таким уж уродливым...

— Боже, и куда же это меня угораздило влететь?! — пораженно осведомился мужчина у собственного отражения, которое, как и следовало ожидать от порядочного отражения, в ответ промолчало...

Однако вопрос оказался не из тех, который можно было бы проигнорировать и молодой парень, еще совсем недавно считавший себя бывалым мужчиной, принялся напряженно осматриваться.

Осмотр ясности не добавил. Обстановка комнаты представляла собой такое смешение временных стилей, что могла бы показаться смешной, если бы не какая-то трудно передаваемая словами, но очень хорошо ощущаемая на грани чувствования, гармония, свойственная этому помещению.