Риз был тогда вдали от Англии, но и до него донеслись слухи — о том, что в убийстве был повинен король, об отлучении от церкви, о мятежах и бунтах в стране… Грач же, надо думать, пережил все это, видел своими глазами.

Внезапная догадка толкнула Риза спросить:

— Вы были знакомы с Бекетом?

— Я — очень мимолетно, — пробормотал Грач.

Риз не стал спрашивать, кто из знакомых Грача был с Бекетом накоротке — и, очевидно, погиб, когда люди короля убивали сторонников епископа. За месяцы своей новой службы он начал чувствовать, в каких случаях Грача не следует расспрашивать дальше. У него также сложилось впечатление, что Гарольд Руквуд не так давно потерял кого-то близкого — но подтвердить или опровергнуть Риз это никак не мог.

Остаток пути говорили о пустяках или молчали. Лошадей они не всегда пускали тельтом (лошадка Фаско бежала рысью, потому что тельта не знала), иногда шли шагом, но все-таки успели доехать к вечеру.

Видения с факелами и окровавленным снегом продолжались около года, иногда также представляя внутреннему взору череду окровавленных тел и голов, выставленных на пиках. Гарольд гнал их от себя, как мог, отворачивался, чтобы не смотреть в лица, и видения в самом деле сошли на нет, как и раньше. Можно было постараться забыть.

Генуэзцы — главные в Европе выжиги и скряги, но Гарольду всегда нравился их город: шумный, оборотистый, запасливый. Здесь легко было укрыться, здесь никто не задавал лишних вопросов. Здесь деньги, собранные на тучных пастбищах морской торговли и пиратства, привлекали менестрелей, трубадуров, жонглеров, студентов, книжников, мэтров божественного и земного права — в общем, всех людей, ценящих знания и живое слово.

У Гарольда к тому времени уже водились немалые деньги и неплохие знакомства. Он был вхож в лучшие библиотеки, знал, в каких домах и где можно рассчитывать на удачных гостей и вежливый разговор. И если он при этом поглядывал на красивых молодых дам, то кто мог его в том винить? Возраст уже близился к сорока: давно пора обзаводиться семьей.

Леди Грация была умна, образована, добра и богата (хотя последнее для Гарольда не играло особой роли). Одна беда: овдовев после неудачного замужества, она не слишком-то стремилась замуж вновь.

Гарольд рассчитывал со временем убедить ее нежной внимательностью, а пока делал ей необременительные подарки, обменивался письмами и наслаждался каждым мигом беседы с нею.

Сон, в котором она приснилась ему среди окровавленных покрывал, с распахнутыми остекленевшими глазами, поразил его в самое сердце. После того он не спал три дня.

На подступах к городу решено было переодеться: Риз надел сюрко без рукавов, чтобы были видны рукава кольчуги, и яркий, хоть и поношенный берет, собираясь изображать странствующего рыцаря; Фаско нацепил одежонку поплоше, собираясь выдавать себя за его слугу. Риз мысленно поскрипел зубами: хорош рыцарь, с оруженосцем-перестарком! Правда, нечего было выступать тому, у кого вовсе никакого оруженосца не было.

Тосканец, в отличие от Риза, побурчал по поводу своей незавидной роли, но Грач довольно мягко спросил, не собирается ли Фаско представиться бродячим менестрелем — или, может быть, сам намерен выдавать себя за рыцаря?

— Да не так уж плохо я и пою, — проворчал Фаско, — просто ваша английская деревенщина ничего не понимает в италийском сладкозвучии!

После этого он покорился. Риз, однако, понимал, что с Фаско надо будет разобраться. Не то чтобы тосканец не уважал Риза; просто, если превосходство Грача над собой признавали оба, их отношение друг к другу оставалось напряженным.

По рождению Фаско и Риз были примерно ровня, но, как всякий уроженец Италии, Фаско считал себя заведомо выше любого выходца из «варварских» стран. При том Риз был произведен в рыцари, что делало его выше Фаско, обыкновенного горожанина. Но некому было подтвердить это производство, и грамоты никакой не осталось. Риз понятия не имел, откуда и Грач-то о нем узнал, разве что увидел божественным способом.

Для Риза главным было то, что Фаско в подметки не годился ему как воин. К тому же, Грач называл Риза сэром Джоном — нужно было соответствовать. А Фаско, между тем, не очень-то горел оказывать Ризу подобающее уважение. В общем, решил Риз, нужно будет с этим разобраться при случае. Возможно, в ближайшие день-два, раз уж тосканцу выпало играть роль его слуги.

Грач переоделся тоже: в рясе, при четках и кресте он вполне сходил за монаха.

Риза это богохульство не беспокоило, но, поймав третий любопытный взгляд в свою сторону, Грач сухо произнес:

— Я не брею тонзуру, потому что устав францисканцев позволяет этого не делать, если у брата и так немного волос на голове.[20] Вам все ясно?

— Предельно, — ответил Риз, веселясь.

Но дальше ему стало не до смеха: Грач во что бы то ни стало решил остановиться в монастыре в окрестностях города, отправив Риза и Фаско на постоялый двор.

— Ничего со мной не случится в этой тихой обители, — ответил он на все протесты. — А если и случится, я сумею за себя постоять.

— У нас в горах был случай, — недовольно произнес Фаско, — настоятель одного бенедиктинского монастыря подвинулся крышей и перебил пять не то шесть своих монахов.

Риз поглядел на Фаско с некоторым удивлением: очевидно, тосканец был более предан Грачу и лучше понимал в вопросах охраны, чем Риз до того думал.

— В Англии нравы несколько иные, чем на вашем полуострове, — сдержано ответил Грач, — да и монастырь, куда я держу путь, францисканский. Не спорьте со мной по пустякам, Лайонел.

— Ваша безопасность — не пустяк, — набычился тосканец.

— Мне бывают видения. Неужели вы не думаете, что они не предупредили бы меня об опасности?

— А кто их знает, как они там работают, — ответил Фаско, и мнение Риза о нем выросло еще немного. — Вдруг вы всенощную неправильно прочтете, или еще что? Вдруг они вас заподозрят?

Грач чуть улыбнулся.

— Лайонел, я знаю устав не хуже любого другого монаха, — сказал он. — Я сам готовился принять постриг. С этой стороны беды не бойтесь.

Тут уже Риз чуть ли не восхитился навыками своего мнимого оруженосца: впервые на его памяти Грач рассказал что-то о себе!

Он ничуть не удивился монастырскому прошлому Гарольда: среди мирян редко встречается подобная начитанность и любовь к книгам. Одно только и было странно: как прежний послушник поднялся до высот богатства и власти? Риз слышал уже, что состояние эрла Руквуда сколочено было купеческими операциями и торговлей с восходными землями, а не трудом крестьян. Монах (пусть даже не принявший еще обетов) и торговец одновременно! Это было странно.

Итак, уже в новых обличьях они продолжили путь в город.

Уорик больше походил на обычную деревню с земляным валом, но нависавший над ним замок угрожающе смотрелся на фоне малинового закатного неба, словно бы олицетворяя собой все дрязги этой земли.

Грач, как и было сказано, направился на своем смирном муле в монастырь, тогда как Фаско и Риз спешились у входа на постоялый двор. Риз тут же ему позавидовал: что бы там ни говорил Фаско о сумасшедших настоятелях, даже с необходимостью стоять всенощную у Грача было куда больше шансов выспаться, чем у них с тосканцем.

Постоялый двор уже облепили наемники и прочие участники турнира, из тех, что побогаче. Верхние комнаты хозяин, разумеется, уже сдал, всем прочим оставалось довольствоваться ночевкой на полу в большом зале, куда щедро навалили трухлявого сена. Человек двадцать или пятнадцать собирались пристроиться на этом импровизированном ложе, и большинство их них, решил Риз, нуждались в доброй бане. Как пить дать, после ночевки здесь опять придется выводить вшей. Сам Риз по южной привычке стригся коротко, чуть ли не налысо брился, но почти ни о ком из присутствующих здесь сказать этого было нельзя.