— Вот как, — сказал Грач.

— Я понимаю смысл этой прогулки… милорд Грач, — продолжил Риз сквозь стиснутые зубы. — Вы хотите показать мне город. Чтобы я запомнил его и не повторял таких дурацких ошибок, как вчера. Я мог спасти ее. Она была бы жива.

— «Она», — вздохнул Грач, — это госпожа Мелисса из Сент-Олмса, жена известного банкира Томаса Харви. Кто заказал ее убийство, пока неясно, но, возможно, миссис Меллован, дочь мистера Харви от первого брака. Она тоже замужем за деловым человеком, но не вполне удачно, и могла опасаться, что отец оставит имущество ребенку от второго брака.

— Деньги, — пробормотал Риз. — Всегда деньги.

— Безопасность, — не согласился Грач. — Власть. Нужно всегда смотреть глубже. Риз поглядел на лицо Грача — неожиданно печальное, даже скорбное, но взглядом он словно вел литургию.

Риз смотрел с холма на Иерусалим и понял, что это такой же город, грязный, богохульный и пестрый, как всякий другой город мира. А Грач, если бы стоял там вместе с ним, сказал бы: «Но послушайте, как звонят колокола Святой Софии!»

— Когда вы успели все это разузнать? — спросил Риз.

Тот только улыбнулся.

— А вот насчет убийцы я ничего не знаю, — сказал Руквуд. — Красивая молодая женщина без простонародного акцента, промышляющая такой работой… И она говорила, что видела будущее, и в видениях был я…

— А есть ли еще такие, как вы? — спросил Риз.

Тогда, в пылу момента, он не осознал до конца сказанное ею. Теперь же мысль о том, что женщина тоже видела будущее, пугала его. Грач по крайней мере не собирался использовать свой дар во зло. Что же до женщины… Кто знает, что может натворить немилосердная провидица?

Женщина сказала, что видела Грача. Женщина говорила, что будет стоять над ним спящим… Над спящими стоят, когда собираются перерезать им горло.

— Такие же, как я? Вы хотите сказать, с видениями? Пожалуй. Я встречал одну, — уклончиво проговорил Грач. — Давным-давно, совсем мальчишкой. К тому же, слышал много рассказов о разного рода нищих и юродивых… Вы не о том думаете. Видения, конечно, поражают воображение, особенно неподготовленное, но сам факт не так важен. Едва ли она может управлять ими. Меня больше интересует, чего она от меня хочет… Кстати, на каком языке вы с ней беседовали?

Риз чуть было не изрыгнул богохульство.

— На латыни, — дошло до него. — На латыни, а не на саксонском! Мне стоило раньше понять…

Грач задумчиво кивнул.

— Тем более. Думаю, какие-то сведения о ней вы легко соберете, сэр Джон. Именно поэтому я и «взял вас на прогулку», как вы выразились. Я действительно хочу, чтобы вы познакомились с городом как можно быстрее, но не для того, чтобы вы не повторили ошибку. Никакой ошибки не было. Даже приди вы раньше, едва ли, не будучи врачом, сумели бы понять, что повитуха не помогает женщине, а убивает ее. К тому же…

— К тому же? — подтолкнул его Риз.

Руквуд словно задумался, говорить или нет, но все-таки сказал:

— К тому же мне нужно было собрать донесения от своих осведомителей.

Ризу захотелось выругаться еще раз. Ну конечно, осведомители! Грач говорил, что его видения не показывают деталей, но всего полдня спустя он говорит о ночных происшествиях с таким знанием дела, как будто расследовал их несколько дней. Разумеется, кто-то сведения ему передал.

К стыду своему Риз осознал, что никаких осведомителей не видел — никто к Грачу не подходил и ничего ему не передавал. Разве что…

— Обезьянка, — сказал он. — Обезьянка передала вам записку.

Грач едва заметно улыбнулся.

— Вы делаете успехи, сэр Джон. Ну что, нанесем визит миссис Меллован?

— Вы собираетесь сами… — начал Риз.

— Разумеется, — губы Грача сжались в твердую, резкую складку. — Это ведь мое дело. Мое паломничество. Я не могу взваливать его только на вас.

Гарольд впервые попал в Англию в начале восхождения Томаса Бекета. Будь он один, он вряд ли поднялся бы к вершинам — у Гарольда не хватало ни честолюбия, ни знания света. Однако у Нейтана и того и другого имелось в запасе на двоих.

Гарольд впервые попал в Англию в начале восхождения Томаса Бекета. Будь он один, он вряд ли поднялся бы к вершинам — у Гарольда не хватало ни честолюбия, ни знания света. Однако у Нейтана и того и другого имелось в запасе на двоих.

Нейтан Ингрэм, эрл Уинчестера, оказался безжалостным врагом и щедрым другом; легкомысленным глупцом и добрейшим, мудрейшим из всех знакомых Гарольду людей. Сжимая плечо Гарольда железной рукой, Нейтан притащил его в канцелярию королевства. Ранее скромное незнакомое место, где трудилось едва ли шесть писарей, теперь оно превратилось в сердце королевства… а может быть, и в сердце империи, которую Генрих намеревался создать вместе со своим лучшим другом Бекетом.

Сам Бекет тогда еще мало походил на худого аскета с фанатичным огнем в глазах, каким его знали потом. Нейтана и Гарольда встретил холеный, не старый еще человек, дорого и красиво одетый, с перстнями на пальцах.

«Вот, — сказал Нейтан. — Вы просили отца поискать кого-нибудь толкового. Толковее этого парня я в жизни не видел».

Так началась карьера Гарольда в английской канцелярии — и их с Нейтаном поездки по всему континенту по делам английской канцелярии, английской короны или по тем и другим делам вместе.

В новой жизни было место и неожиданному блеску, и внезапным взлетам, мечам и титулам, и конным переходам на много дней, и интригам, и даже жаркому солнцу Святой Земли…

Десять лет спустя Гарольд ушел с канцелярской службы, богаче на несколько сундуков с золотом и серебром и один клочок каменистой земли, который, тем не менее, давал ему право на титул эрла Руквуда. Ушел, потому что видел опасное честолюбие Бекета и не хотел оставаться рядом, когда оно приведет к прямому столкновению с королем. Нейтана он тоже пытался убедить порвать его связи с Бекетом, но тот только смеялся: кто же отказывается от таких союзников!

«Да сам подумай, Гарольд, — сказал ему Нейтан, — король ведь хочет сделать Томаса архиепископом, изо всех сил ругается с папой по этому поводу! О каком разрыве между ними будет идти речь?»

И Гарольд умолкал, но смутные видения какой-то беды, крови на снегу и черных факелов перед церковью приходилось гнать от себя все дальше и дальше.

Грач не просто знал карту Лондона наизусть: он выучил такие неприметные уголки, какие известны, наверное, только нищим побирушкам или мелким ворам — укрытия, которые Ризу и в голову бы не пришли. Так, не доходя до дома мистера Меллована, именитого торговца, Грач прислонился к высокому деревянному забору, отодвинул доску и был таков. Риз последовал за ним, оказавшись в закутке, заваленном сломанной утварью и поленницами дров.

Грач на глазах Риза преображался. Когда они вышли на прогулку, он был одет как дворянин среднего достатка, даже короткий меч висел на бедре. Теперь же Грач сноровисто вывернул винно-красный берет черной подкладкой наружу, произвел какие-то неявные действия с коттой, от которых ее покрой слегка изменился, достал из кошеля у пояса перстни и унизал ими пальцы, а на шею повесил золотую цепь. Меч же свой он отцепил и отдал Ризу.

— Зачем мне второй?

— В вашем плаще есть запасные ножны, — вздохнул Грач с крайне терпеливым видом. — Вот туда и вложите. Как видите, этот меч очень легок, сэр Джон. Тяжелый мне не по руке.

— Удивительно, что вы вообще его носите, Руквуд, — хмыкнул Джон.

— Я бы и не носил, будь это возможно для дворянина, — с достоинством произнес Грач, игнорируя насмешку. — В наше время сила человека состоит не только в оружии… которое я, кстати говоря, недолюбливаю.

Риз не нашелся с ответом. В обществе наемников, солдатов удачи и даже обедневших рыцарей, которые часто сливались с этой швалью, уважали только силу тела, умение обращаться с мечом, копьем или топором; даже деньги значили не так много. Но в Руквуде, несмотря на его неказистый вид и странные привычки, ощущалось нечто более важное. Нечто, для чего у Риза не было названия.