Удерживая Гнедка одной рукой почти на месте, он обрушил на Картер ряд ударов, бессовестно пользуясь превосходством в физической силе. Расчет был на то, что Картер под этим шквалом замешкается и не сможет сдвинуть лошадь с места. Однако сестра-рыцарь поступила неожиданно: она совсем отпустила поводья и, улучив момент, схватилась свободной рукой за сюрко на груди у Риза. Конь под ней гарцевал, направляемый только ее коленями.

— Не волнуйся, сэр Джон, — сказала она тихо, с мягкой улыбкой, показывая ямочки на щеках, — я знаю, что в бою ты меня превосходишь.

Риз замер от неожиданности: он решил, что ослышался.

И тут же Картер рванула его сильнее, толкнула, и небо, да и весь мир перекувырнулись у Риза над головой. Раздался громкий всплеск, Джон пребольно ударился спиной — и не сразу понял, что рухнул в грязь у ног Гнедка.

Спутники Картер утробно расхохотались, и даже Фаско едва подавлял смешки (Риз расслышал подозрительно знакомое фырканье).

Озлобленный, Риз неловко поднялся: в момент отяжелевшие складки сюрко изрядно мешали двигаться. И — оказался прямо под прицелом нескольких малых луков, что держали спутники Картер. Сама Картер отвела руку для удара, словно вознамерилась сей же момент рубить Риза мечом.

— Отдавай письмо, человек королевы, — грозно проговорила Картер.

Глаза, правда, у нее смеялись.

Риз не знал, какое чувство разгоралось в нем в этот момент сильнее: злость, досада или восхищение. Нет, он знал, он правда знал, что сражается лучше Картер. Но в бою решает не одно только умение. Ты либо выигрываешь, либо проигрываешь. Картер победила его, победила по-настоящему, воспользовавшись всеми преимуществами, что оказались в ее распоряжении.

Сжав зубы, Риз потянулся к поясу. И обмер. Футляра не было!

Грач сам вложил письмо в этот футляр, хороший, кожаный. Еще и просмолил, чтобы ему не страшна была влага. Риз то и дело проверял бечевки, лишь бы не перетерлись. Неужели оторвался во время драки, свалился в речку? Тогда он сразу пошел ко дну, пусть здесь и не глубоко — ищи его!

Риз поднял на Картер глаза, не зная, как сказать ей, что их план потерпел неудачу из-за еще одной глупой случайности.

Раздался топот копыт — на верхнем крае берега появился силуэт всадника на лошади.

То была легконогая и очень молоденькая серая в яблоках кобылка, которую предпочла Юдифь и про которую Фаско сперва спросил: «Что это, лошадь или ослица?» Но кобылка показала себя чрезвычайно резвой, обойдя даже Гнедка, и Фаско пришлось смириться с тем, что в лошадях Юдифь разбирается.

— Письмо у меня! — крикнула Юдифь сверху. — У меня, и если вы мне заплатите, оно будет и у вас тоже.

Риз с Фаско переглянулись. Фаско сообразил первым:

— Ах ты дрянь! — заорал он. — Мальчишка, ничего не умеет, а туда же! Змею мы на груди пригрели!

— От змеи слышу! — задорно крикнула Юдифь. — Надоело получать тумаки за каждую провинность, хочу служить нормальным господам! Сестра-госпитальер, возьмите меня к себе! — последнюю фразу Юдифь произнесла сладчайшим тоном потомственного нищего или шута. — Всю жизнь только и мечтал служить таким, как вы! А этих можете совсем убить!

— А что, — сказал какой-то мужик позади Картер. — Если парень не врет, что письмо у него, можно в самом деле прирезать.

— Попробуй, — хмуро сказал Риз, перехватывая меч.

Он понятия не имел, в какую игру играет Юдифь. Надеялся только, что Фаско прав, и она не решила в одночасье продать Грача и их всех.

— Никто никого убивать не будет, — гаркнула Картер. — Медленно отходим! Не стреляя! Каждый при своих! Пацан идет с нами!

Но все-таки последнее слово опять осталось за Фаско: он выпустил вслед убирающемуся отряду такую отборную ругань, что Риз даже позавидовал его познаниям.

Риз нашел Грача в ангулемской часовне вблизи постоялого двора: тот молился. Обычно он не делал этого напоказ, и Ризу внезапное благочестие показалось нехорошим знаком, может быть, знаком растерянности или душевного смятения. Вероятно, ночные видения выводили его из равновесия даже сильнее, чем Риз думал.

Его патрон на удивление спокойно отнесся к известию о том, что Юдифь отошла от плана.

— Возможно, она предотвратила худшее развитие событий. Тому, что письмо продал мальчишка-оруженосец, поверят быстрее, чем тому, что такой воин, как ты, сдался, не пролив крови, — сказал он Джону. — Хотя, думаю, причина была иной.

— Какой же?

— Она хочет вновь оказаться рядом с сестрой Шоу. Несомненно, мы говорим о сильных чувствах: Юдифь выслеживала ее по всем островам несколько лет!

Риз сперва не поверил, ему показалось даже, что он ослышался.

— Милорд, ты намекаешь на предосудительную связь между ними?

Грач посмотрел на Джона без улыбки.

— Я намекаю на то, что мисс Саманта, безусловно, хотела бы добиться у мисс Шоу взаимности. А насколько далеко они зайдут и сочтет ли сестра Шоу это нарушением своих обетов, я сказать не могу.

— Но они же женщины! Разве у женщин бывают… такие страсти?

Грач вздохнул — чувствовалось, что ему неловко.

— Пожалуй, зря я завел этот разговор… Помните, мы как-то беседовали с вами о том, что любое искушение полуденным бесом не считается церковью слишком серьезным проступком, в отличие от ереси? Главная опасность для церкви — лишь покушение на ее богатство и власть.

Да, как-то между ними зашла об этом речь: Грач довольно сурово проезжался по нравам современной церкви и заметил, в частности, что большинство грехов нужно только за тем, чтобы манипулировать паствой и держать ее в постоянном чувстве вины и страхе перед наказанием. «Многие слова Господа исказились за столько веков переписки, — добавил Грач уже откровенно еретическую мысль, — и почему-то первой в устах наших прелатов пропала мысль о том, что людям велено любить друг друга».

Вспомнив это, Риз замолчал и не стал расспрашивать далее о Юдифи и о ее наклонностях, хотя в душе у него все восставало при одной мысли, что Шоу может пойти против обета безбрачия, да еще с Юдифью. Вроде бы, какое ему дело до Шоу?.. Но Ризу казалось, что ее проступок замарал бы и Картер. А Ризу не хотелось, чтобы какая-нибудь грязь коснулась хотя бы края ее простого черного сюрко.

А может быть, как раз чистота и твердость Картер позволят обуздать Юдифь: Грач при всех своих достоинствах слишком уж ей потакал.

Риз опустился на колени рядом с Грачом, уставился на темное распятие, четкое на фоне беленой стены, и погрузился в свои мысли: молитва ему не давалась.

Довольно скоро Грач вздохнул и начал медленно, неуклюже подниматься с колен. Риз поддержал его под локоть.

— Ты думаешь, наш план не сработает? — спросил Риз.

Если план сработает, то им удастся предостеречь короля о ловушке, и нового смертоубийства не будет.

— Может, и сработает, — сказал Грач, подслеповато моргая и щурясь, словно пытаясь рассмотреть что-то вдалеке. — Не могу знать. Но впереди всегда еще какая-то кровь…

Уже на подъезде к Лиможу стало ясно, что на самом деле в долине живописной речки Вьены стоят целых два города, некрепко сметанных между собой тремя ниточками дорог. В центре того, что южнее, возвышался массивный приземистый замок — Риз решил, что он побольше Уорика. Другой городок собрался под стенами огромного монастыря из серо-белого песчаного камня.

Риз знал, что монастырь этот очень старый, по преданию, существовал тут еще в римские времена (а может, там было языческое капище). Грач ему уже успел рассказать, что на это аббатство весь музыкальный мир Европы чуть ли не молился: и хоралы-то они пели там как-то по-особому, и в скриптории у них содержалось неимоверное количество книг…

— Ну что ж, — сказал Риз, — может, у тебя и будет шанс еще раз посетить это волшебное место.

— Возвращаться туда, где уже побывал, не всегда хорошо, — вздохнул Грач. — Но если ты составишь мне компанию — почему бы и нет? Хотя вряд ли обстоятельства позволят…