Ты хотела этого, говорит мой разум.

Почему мне нравилось все, что он делал? Неужели со мной что-то не так?

Выпустив гневный вздох, я закрываю глаза и касаюсь горла.

14

ЛУКАС

Как первая трещина в стене, я проскользнул сквозь защиту Джеммы.

Я чувствую это по тому, как ее взгляд следит за мной в последующие дни после встречи в раздевалке. Это лишь вопрос времени, пока она не сломается. Я оставил ее кипеть. Было очевидно, как сильно ей нужно, чтобы я продолжал, когда я отстранился и оставил ее висеть на пороге оргазма.

Одна часть меня наслаждалась выражением ее лица. Я сделал это с ней, сломил ее высокий и могущественный настрой, пока она не превратилась в дрожащее месиво в моих руках. Ее капитуляция была прекрасна.

Другая часть меня боролась за то, чтобы уйти. Похоть на ее лице была как зов сирены, влекущий меня обратно, чтобы добить ее, сжечь себя в ее теле, чтобы никто не мог удовлетворить ее, кроме меня.

Я хочу, чтобы она приползла ко мне.

Власть над ней пуста, если она не хочет, чтобы я взял власть в свои руки, подчинившись мне. Она будет умолять меня дать ей больше.

Она ни за что не откажет мне сейчас. Я в ее голове, как и она в моей и я не планирую уходить.

Теперь, когда я попробовал ее, мне нужно больше ее идеального рта и ее сексуальных звуков. Ее вспыльчивость и упрямство делают ее капитуляцию намного слаще. Джемма —это зависимость. Я могу получить передозировку, потому что мне нужна еще одна доза.

Мое сопротивление длится четыре дня.

План переждать ее не удается.

Вместо того чтобы Джемма пыталась соблазнить меня, чтобы я имел ее до тех пор, пока слезы удовольствия не потекут по ее лицу, она делает все наоборот, чем я ожидал.

Я впервые почувствовал, что что-то не так, когда проходил мимо Джеммы во время обеда.

Она не делает вид, что избегает меня, только тайком наблюдает за мной, как это было в последние несколько дней. Она также не бросается ко мне в объятия. Нет, вместо этого она встречает мой взгляд, когда выходит из очереди за обедом. В наклоне ее рта, решительном изгибе бровей и яркости, пляшущей в ее глазах, чувствуется уверенность в себе.

Джемма направляется к столу, который она делит со своей странной подругой, уверенно шагая. Мое внимание падает на ее задницу и ладони покалывает от желания снова прикоснуться к этой идеальной попке.

Только к концу дня я понимаю, почему она встретила меня с ног до головы за обедом.

Я выхожу к своему джипу, чтобы взять сумку с оборудованием для тренировки. Погода сегодня хорошая, яркая и солнечная, поэтому я взял свою любимицу, чтобы показать ее, а не как обычно.

Может быть, я слишком много выпил за выходные или моя голова сегодня не в порядке, но когда я ищу классический белый Jeep Wrangler, по моей коже ползет дискомфорт.

Мой джип пропал.

Я мечусь взглядом туда-сюда в поисках своей машины.

Какого хрена? Где он?

На секунду я задыхаюсь. Сердце колотится в ушах, а нервы бьются с неприятной дрожью.

— Где, блядь, мой джип, — рычу я про себя, оборачиваясь, чтобы посмотреть в ряды, мимо которых я проходил.

Люди зовут меня по имени, пытаясь привлечь внимание. Их слова влетают и вылетают из моего уха на грани моего восприятия. Единственное, на чем я могу сосредоточиться, это на том, чтобы убить ту сволочь, которая угнала мой джип.

Подбегаю к месту, где, как я знаю, я припарковался, и на месте, где должен быть белый, мать его, джип 1990 года, нахожу лишь квадратик бумаги. Я потираю пальцы, глядя на записку. С ворчанием я достаю ее,разворачиваю, случайно порвав край от силы своих действий.

Смайлик, нарисованный черным маркером, смотрит на меня.

Мой желудок скручивается, за этим следует нарастающая волна возмущения. Он нагревает мою кожу, пока нарастает. Бумага трясется, как лист, в моем сжатом захвате.

Когда я узнаю, кто это сделал, я убью их. Они мертвы. Жизнь этого придурка официально закончена, как только я найду его.

Никто не трахается со мной или моим джипом.

Я восстановил его по частям в прошлом году. Гордость, которая расцветает в моей груди, когда я вожу его, не потому, что у меня хорошая тачка, а потому, что сам восстановил классику. В него вложены мой пот и кровь. Кроме Ланселота, это самая важная вещь, которой я владею. Кто-то знал это и точно знал, как глубоко меня задеть.

Несколько смешков раздаются вокруг меня, и я поднимаю взгляд. Они хотят, чтобы я ударил их кулаком в лицо. Возможно, они что-то знают или видели. После того, как я ударю их за смех, я выбью из них ответы.

Мне будет приятно выплеснуть энергию гнева, бурлящую в моем теле, выбив из него все дерьмо. Лучше лицо, чем кирпичная стена.

Я рычу, когда оборачиваюсь и вижу пару наркоманов, курящих на капоте машины. Они одаривают меня ленивыми улыбками и держат однобокие знаки мира.

— Вы видели джип, который был припаркован здесь? — Я едва узнаю свой голос, когда подхожу к ним.

— Да, черт возьми, мужик. Классная тачка, — говорит один, его веки опускаются.

— Ты видел, куда он делся, — сквозь зубы выдавливаю я, резко произнося слова.

Другой обкуренный пожимает плечами и почесывает нахлобученную на голову шапку.

— Это было как волшебство, чувак. В одну секунду он был там, а в следующую укатился.

Моя голова качается, и я моргаю. Когда я формирую кулак, мои костяшки трескаются. Я хватаю того, кто ближе, за лацкан его школьного пиджака, ткань задирается, когда я притягиваю его ближе.

— Подробности. Сейчас же. — Я ничего не делаю, чтобы остановить безумное растягивание рта, которое заставляет глаза наркомана расшириться. — Говори быстрее.

— Я не знаю, чувак! Но это было уморительно.

Хриплое веселье переходит в задыхающийся кашель, когда я грубо встряхиваю его.

— Если ты не хочешь, чтобы я разбил тебе лицо, ты скажешь мне, куда, блядь, делся мой джип!

— Остынь, чувак, — говорит другой. Он достает телефон и бросает его мне. — Смотри. Видишь, он больной, да?

Я ловлю телефон одной рукой, заслужив протяжное «ох» от их благодарности за мою ловкость.

Не успеваю я взглянуть на телефон, как ко мне подбегают Девлин и Бишоп. Они одеты в тренировочные майки и футбольные бутсы.

— Лукас, — кричит Девлин. — Тебе нужно срочно идти на футбольное поле.

У меня не хватает терпения разобрать прищуренное выражение его лица. Бишоп выглядит нервным, что странно для него. Со злобным рыком я отпускаю наркомана и следую за своими друзьями.

Я бросаю взгляд на свое пустое парковочное место.

— Мой телефон, чувак!

Закатив глаза, я бросаю его в парня. Он вскрикивает, когда телефон падает на землю. Мне плевать, что экран треснул, это не моя гребаная проблема.

— Сейчас, Лукас! Я серьезно.

— Ладно, иду, — ворчу я, следуя за ними.

Мы доходим до футбольного поля и толпа зрителей собралась у боковой линии, преграждая нам путь. Обычно за нашей тренировкой с трибун наблюдает горстка людей, но здесь их по крайней мере вдвое больше.

Я потираю лоб, протискиваясь сквозь толпу, чтобы попасть на поле. Тренер в ярости, топает взад-вперед, размахивая руками по дуге с зажатым в одной руке планшетом. Команда стоит вокруг с ошарашенным выражением лица. Он бросает блокнот на землю, его лицо краснеет, а глаза выпучиваются, когда смотрят на меня.

Величина гнева, который он направляет на меня, заставляет меня отступить на шаг в замешательстве.

— Сэйнт! — кричит тренер.

Я понятия не имею, что происходит, пока не почешу затылок и не отведу взгляд от него. Затем я вижу это, и моя кровь холодеет.

Я нашел свой пропавший джип.

Что. Блядь.

Мой желудок переворачивается, облегчение смешивается с тревогой.

Джип стоит на футбольном поле посреди вырванной травы, глубокие следы шин образуют неровную дугу. Повреждения от поездки растянулись по меньшей мере на тридцать ярдов.