— Лукас, подойди на секунду, — зовет папа из своего домашнего кабинета, когда я прохожу мимо него по лестнице.

Я останавливаюсь на ступеньке со своей поздней ночной закуской из хлопьев. Он сияет в оранжевом свете лампы, папки разложены на его бюваре, очки для чтения опустились на нос.

Позади него висит в рамке футболка с автографом команды «Бронкс» — подарок одного из клиентов его фирмы.

— Я нашел рейсы на две недели вперед. — Отец смотрит вверх через оправу очков. Его галстук брошен на портфель, две верхние пуговицы рубашки расстегнуты. — Мы можем поехать на длинные выходные в Сиэтл. В понедельник у «Хаскис» игра, мы можем сходить на нее. Звучит неплохо?

— О, эээ... — Я чешу затылок и пожимаю плечами, зависнув в дверном проеме. —Наверное.

Избегание идет мне на пользу. Теперь у меня нет веревки. Скоро мне придется сделать выбор.

Мой этюдник лежит открытым на столе в моей комнате, полузаконченная концепция в процессе.

Папа сидит, сняв очки. Он приглашает меня войти двумя пальцами.

— Что у тебя на уме?

— Ничего, папа.

— Тогда где же твой энтузиазм? Это потому, что ты услышал, что скауты «Утеса» будут на твоей следующей игре?

Я выдохнул. Я не знал этого. Тренер держит нас в неведении на этот счет. Он считает, что, если мы узнаем о скаутах, это расшатает наши нервы и выбьет нас из колеи. По его мнению, мы должны играть каждую игру так, чтобы произвести впечатление на скаутов.

Папа кивает мне мудрым кивком, как будто мой вздох подтверждает это. — Я могу проверить доступные рейсы в Юту. Тебе не обязательно ехать в мою альма-матер только потому, что я болею за их команду.

— Папа...

Он не слышит мой слабый протест, покачивая беспроводной мышью, чтобы разбудить монитор, снова надевает очки и делает лицо старого человека с технологиями — слегка щурится, откидывает голову назад, поджимает губы и беззвучно повторяет слова на экране.

Я крепче сжимаю миску с хлопьями. Она, наверное, уже размокшая и портит мое поздневечернее лакомство. Если не начать есть хлопья в течение первых нескольких минут после насыпания в миску, они превращаются в заурядное, пропитанное молоком месиво.

— Вот! — Папа с энтузиазмом стучит по экрану. — Рейс в четверг вечером. Мы осмотрим кампус в пятницу.

Я сажусь него папы, осторожно отодвигая его папки в сторону, прежде чем поставить свою миску.

Однажды он злился на меня целую неделю, когда мне было десять лет, и пролил газировку на ходатайство о прекращении дела, которое стоило ему клиента. Я не знаю, правда ли, что из-за моего несчастного случая он потерял дело и клиент его уволил, или у окружного прокурора просто было более сильное дело, но с тех пор я с осторожностью обхожу его кабинет. Даже в восемнадцать лет эта привычка сохранилась.

— Папа.

На этот раз я привлек его внимание. Я делаю вдох и вскакиваю.

— Ты всегда говоришь мне следовать за своей мечтой.

— Это верно. — Папа улыбается. — Я хочу, чтобы ты гордился тем, что добиваешься того, чего хочешь.

Дергая себя за мочку уха, я продолжаю. Мои внутренности пульсируют, как лодка, игнорирующая знаки «не будить», взволновавшая воду неровными волнами.

— Дело в том, папа... — Я сглатываю, чтобы смочить пересохшее горло. — Ты поощряешь меня к этому, но футбол — не моя мечта.

Вот так. Я сказал это, ясно как день. Никаких отговорок.

Я опускаю глаза и пристально смотрю на деревянную поверхность его стола. Ненавижу, что не могу смотреть на него. Как будто у меня едва хватает смелости честно признаться в том, чего я хочу. Мне кажется, что мое сердце сейчас выскочит из груди. Это первый раз, когда я говорю об этом вслух.

Заявление на поступление в колледж Оук-Ридж было заполнено и пряталось в ящике моего стола уже несколько месяцев.

Отец складывает пальцы на столе. — Продолжай.

Мои ладони липкие, я вытираю их о свои треники. Это намного сложнее, чем я представлял, когда продумывал, как должен пройти этот разговор.

— Это мечта, которую все остальные навязали мне. Все ждут, что я буду играть в футбол. — Я провожу пальцами по волосам и дергаю их. — Я пытаюсь сказать тебе об этом с лета, не хочу продолжать играть. Я даже не хочу получать спортивную стипендию.

Когда я собираюсь с силами, чтобы поднять глаза, остатки изумленного выражения омрачают лицо отца.

— Лукас, — печально говорит он. — Я не знал, что твое сердце не в игре, сынок.

Мое горло перехватывает от неприятного привкуса вины, и я опускаю взгляд на свои колени, невидяще глядя на свои пальцы, закручивающие шнурок на брюках.

Если отец прочтет мне лекцию о том, что нужно доводить дела до конца и брать на себя обязательства, я не знаю, что мне делать. Признаться, ему, что его мечта обо мне не совпадает с моей, достаточно сложно. Я не сказал ему, что хочу изучать.

— Я горжусь тобой.

Тихий звук вырывается из моих легких, когда мое внимание переключается вверх. Папа обходит стол, чтобы сжать мое плечо. Накопившаяся тревога выплескивается, как из сита, при облегчении, которое приносят эти слова.

— Ты... ты?

— Конечно. Я горжусь тем, что ты поговорил со мной начистоту. Я всегда хочу, чтобы ты следовал своим мечтам и верил в себя.

Мне кажется, что я могу взлететь к потолку, потому что с моих плеч сняли груз. Все то время, что я беспокоился о предположениях, которые сыпались на меня со всех сторон, теперь кажется глупым.

— Спасибо, папа.

Он еще раз сжимает мое плечо и опускается в свое кожаное кресло и собирает свои файлы с задумчивым выражением лица.

— Помоги мне убедить твою маму приехать в Сиэтл на выходные. Если ты не будешь играть, она будет строгой. — Он поглаживает свой заросший седой щетиной подбородок. — Было бы проще представить это как поездку, чтобы навестить и поболеть за тебя.

Мой смех эхом отдается в комнате. Я боялся, что отец будет странно реагировать на то, что я не хочу идти в тот же колледж, в котором учился он.

— Это зависит от тебя. Просто сбалансируй это с классным вечером свидания, и она будет согласна. — Я зачерпнул свою размокшую кашу и направился к двери. — Спокойной ночи, папа. Удачи тебе в твоем деле.

Папа машет в знак благодарности, когда я выскальзываю из дома.

Есть огромное удовольствие, которое приходит с положительным результатом от долгого беспокойства, которое тебя мучило. Я не могу стереть свою глупую улыбку.

В своей комнате я бросаю миску с хлопьями на стол и беру свой альбом для набросков.

Теперь проблема только в том, что я не могу оправдаться тем, что все остальные давят на меня, заставляя соответствовать ожиданиям.

Я смотрю на ящик, где лежит мое заявление, которое ждет, когда я подам его в колледж моей мечты. Я заполнил его по собственной прихоти, потратив несколько часов на виртуальную экскурсию по кампусу и просмотр учебных программ. Теперь, когда шанс отправить свое портфолио стал реальностью, я должен решить, хочу ли оставаться в своей зоне комфорта или выйти из нее.

Мне предстоит набраться смелости и выбрать то, чем я хочу заниматься. Если я смогу это сделать, я стану тем, кто я есть в своем сердце. Маска, которую я постоянно ношу, спадет.

26

ДЖЕММА

Проходит несколько недель, и я теряюсь в водовороте противоречивых чувств.

Я думала, что знаю, кто такой Лукас, с того первого украденного поцелуя на его вечеринке, думала, что он безмозглый качок и избалованный засранец, которого интересует только то, чтобы переспать с как можно большим количеством девушек, прежде чем получить футбольную стипендию.

Он доказывает, что я ошибалась, но смогу ли я простить его за те трюки, которые он со мной проделывал? Он угрожал мне, дважды похищал меня, и я позволила ему опуститься на меня. И даже отплатила ему тем же, потому что незаконная горячность момента взяла верх, разжигая во мне потребность, настолько сильную, что я не могла ее отрицать.