— Люди теории из разных стран встречаются чаще, чем мы, практики, — заметил Кишвари. — Теоретики в спорах ищут истину. Но то же самое должны делать и мы, практики строительства.

А общих проблем действительно немало. Кишвари вспомнил, что одно время они сильно отставали со строительством магазинов, детских учреждений, что, по его мнению, характерно и для многих других городов социалистических стран. И его, Кишвари, за это сильно критиковали заказчики, более всего горсовет.

— И что же? — спросил я.

— Теперь сами взялись за эту работу и ведем ее одновременно с монтажом жилых корпусов. Мы в синхроне.

«В синхроне»! Я почувствовал, что этот музыкальный термин, перекочевавший в строительный лексикон, нравится Кишвари. Он звучал как признание такой гармонии, слаженности и четкости работ во всем объеме архитектурного комплекса, которые являются вожделенной мечтой каждой строительной организации. В синхроне должна работать и бригада, как самое важное звено. Тут я вспомнил свою беседу с Клаусом и его мнение о бригадном подряде нашего строителя Николая Злобина.

— Со Злобиным я знаком лично, наблюдал его работу, — сказал мне Кишвари. — Его метод эффективен в определенных условиях. Мы же пока придерживаемся другого принципа. —И он пояснил свою мысль: — Существует технология автомобильной промышленности — конвейер сборки. Люди стоят, а машина едет мимо них. У нас наоборот. Дом на месте, а специализированные бригады движутся по нему — сначала монтажники, потом бетонщики, сантехники и те, кто отделывает потолок и стены, кто окрашивает окна и двери, покрывает керамическими плитками пол кухни, кто наклеивает обои. Вы улавливаете? — спросил Кишвари.

— Что именно?

— Общий принцип. Как бы его назвать? «Локальной специализации на каждой технологической позиции». И за счет этого повышенное мастерство. И темпы.

Я представил себе виденный недавно великолепный и поражающий масштабами конвейер сборки наших «Жигулей» на заводе в Тольятти. Аналогия со сборкой дома выглядела, конечно, условной, но тождество общего принципа можно было себе зримо представить.

— Я сказал — качество и темпы, — повторил Кишвари, — вот чего мы добиваемся, внедряя этот принцип. Не несколько профессий в одном человеке, не комплексное их совмещение, как в бригаде Злобина, а предельная профессиональная фокусировка на чем-то одном. Кстати говоря, наши бригады мы называем темповыми. Мы считаем, что этот принцип нам больше подходит, — заключил Кишвари.

Да, действительно, у Яноша Кишвари был иной взгляд на метод Злобина, чем у бригадира Клауса Шебетшена. Кто прав, где здесь истина? Я не берусь об этом судить. По разным причинам. Сравнительный анализ многолетнего уже опыта потребовал бы изучения большого материала, углубления в этот массовый строительный эксперимент в Москве и Будапеште. Я не обладаю такими возможностями. И вообще это дело специалистов.

Меня больше заинтересовало другое — само столкновение суждений, приобретенных на различных этажах производственного опыта. И соотношение идей с характером, ибо любая идея несет на себе печать породившей ее личности.

Словно бы почувствовав ход моих мыслей, Кишвари заметил, что ныне повсюду ищут эффективные способы разрешения проблемы, которую он назвал «проблемой массовых квартир». Он наблюдал это в Белграде, Софии, Берлине, Праге, в Париже, в Москве, в Ленинграде. Он бы и больше ездил, но не может, жалко времени. А вывод такой — всюду находят свои решения, окрашенные, как он сказал, «национальным своеобразием».

Это верное замечание. Уход от шаблонов, учет национальных особенностей, столкновение мнений — вот что более всего отвечает той творческой атмосфере поисков нового, которая и дает наилучшие результаты.

Перелистывая фотографии, лежащие на столе Яноша Кишвари, я увидел несколько снимков, запечатлевших Леонида Ильича Брежнева, который вместе с Яношем Кадаром и другими руководителями страны осматривает новые районы венгерской столицы. Генеральный секретарь ЦК КПСС встречался здесь со строителями, с жителями новых корпусов, с ребятишками, сидящими за партами новых школ.

Я вспомнил речь товарища Яноша Кадара в Ленинграде, на нашем знаменитом Кировском заводе.

«...С советской помощью в Венгрии, — сказал он, — были построены такие крупные промышленные объекты, как Дунайский металлургический комбинат, нефтеперерабатывающий комбинат в Ленинвароше, нефтепровод «Дружба», будапештское метро, домостроительные комбинаты, дающие почти половину всех строящихся квартир...»

Как память об этих комбинатах, о стройках, о моих новых друзьях я привез альбом фотографий в Москву. На моем письменном столе стоит и другой подарок Яноша Кишвари — маленький металлический макет типового десятиэтажного дома с маркой государственного предприятия «Панель». И фотографии, и стройный макет дома постоянно возвращают меня к будапештским впечатлениям, напоминают о дружбе строителей наших столиц, так ярко олицетворенной в реальной плоти новых кварталов и районов, в незабываемых урбанистических пейзажах строящегося Будапешта.

Как депутат Верховного Совета СССР, как один из хозяев столицы, Владимир Копелев не раз сопровождал зарубежных гостей в поездках по Москве. Гости бывали на заводах, в научно-исследовательских институтах, но естественно, что более всего Копелев ездил с нашими иностранными друзьями в новые районы массовой застройки.

Поэтому не удивительно, что Владимир Ефимович появлялся как своего рода гид и на своем Домостроительном комбинате оказывался в родном доме, где он знал все и всех. Так, однажды утром, сопровождая группу членов Польской объединенной рабочей партии, Копелев водил гостей по цехам Хорошевского завода железобетонных изделий, по службам самого комбината, с конвейеров которого ныне сходит каждый третий дом-новостройка в столице, а затем вся группа отправилась в район Тропарева.

Тропарево — дальний участок Юго-Запада Москвы, располагающийся вблизи метро «Юго-Западная», вот уже три года известен как район строительных экспериментов. Экспериментируют здесь и архитекторы, и проектировщики, и создатели новых строительных материалов, и рабочие-монтажники, собирающие дома из вибропрокатных панелей, порожденных так называемой идеей каталога.

В двух словах об этой идее, пожалуй, не расскажешь, и чтобы уяснить себе, что это такое, здесь необходимо хотя бы немного рассказать об институте, где эта идея родилась и была детально разработана, институте, прочно связанном с Домостроительным комбинатом. В нем часто бывают руководители комбината и строительных управлений, бригадиры монтажников, бывали не раз Копелев, Масленников, Суровцев.

Название института — МНИИТЭП. Расшифровывается это так: Московский научно-исследовательский институт типового и экспериментального проектирования. Он занимает два этажа высокого дома на углу Столешникова переулка и Петровки. Рядом всегда шумная и многолюдная Петровка, Большой театр, площадь Свердлова, Кремль и Красная площадь. Не знаю, как это влияло на Льва Карловича Дюбека, бывшего много лет директором института и лишь недавно переведенного на другую работу. Меня же эта близость к центру столицы, прекрасному и дорогому сердцу месту, невольно настраивала на мысли о тех крупномасштабных проблемах, которые связаны поистине с огромным строительством во всей Москве.

Институт лишь звено в разветвленной цепи организаций, имеющих отношение к строительству в столице. Их много — и строительных, и проектных, и планирующих. И в общей схеме, берущей начало от Исполкома Моссовета и ГлавУСКа, как генерального заказчика, ГлавАПУ — как архитектурно-планировочного управления, четырех Моспроектов, имеющих каждый свои функции и закрепленные территории — районы в Москве, — МНИИТЭП создает для всех районов типовые проекты зданий. Размах же типового строительства таков, что 80 процентов жилых домов в столице строится по проектам МНИИТЭПа.