Не вынимая одежды из вместилища, Юки основательно перекуевдила ее, отыскала нужный карман и достала флешку. Маленький пластиковый гвоздик с блестящим острием, на вид повидал видов. Весь исцарапанный, с истертой гравировкой объема на выщербленной шляпке…

Флешка утопла в разъеме на изголовье кровати, пискнула акустика и одна из стен бунгало обернулась рабочим столом. Юки снова легла в кровать и указала пальцем на ярлык съемного носителя. Внутри — килобайтный текстовик. «Такуми Асано. Енисею». Она щелкнула средним пальцем файл и уже было занесла указательный над «копировать», как взгляд ее невольно упал на «открыть».

— Пусть испытает меня, — выйду, как золото, — вздохнула Юки и щелкнула «копировать».

Отправив файл на мозгошин, она запахнула полы халата, устроилась поудобней, закрыла глаза и, наконец, подключилась ко Второй жизни.

И вроде бы ничего не произошло, но только теплый ветерок прокрался сквозь марлевые занавеси, наполнив комнату запахом океана и орхидей. Почувствовав на щеке его мягкое прикосновение, Юки улыбнулась. Ей опять вспомнился Мастер.

Она открыла глаза и с минуту лежала неподвижно, стараясь не думать словами. Смятение, проводившее ее во Вторую жизнь, отчасти проникло следом. И виною всему был он. Мастер и его мастерская, отсюда еще сильнее казались частью вымысла. Будто бы он разыгрывал для нее приключение, но начал не здесь, а еще в действительности. Конечно, было кое-что еще, в чем могла сознаться Инфи, но не Юки.

Поднявшись со вздохом с кровати, она медленно подошла к раскрытому окну.

— Эх, вот бы его сюда.

А меж тем, она ведь и имени его не знала. И почему было не спросить, когда он ее спрашивал? Впрочем, узнать можно, если найти этого Енисея. Инфи достала из заднего кармашка узких джинсовых брюк листок бумаги, сложенный вчетверо — тот самый текстовик, что она скопировал на мозгошин. На одной из сторон белого прямоугольника было выведено витиеватой прописью:

— Такуми Асано. Енисею.

Инфи спрятала листок на место и перемахнула через окно на улицу. Оглянулась на себя, застывшую голографией по ту сторону окна. Пышные черные волосы развалились прядями по плечам и широким отворотам шелковой коричневой рубахи. Три верхние пуговицы были смело расстегнуты, оголяя у первой застегнутой пуговки бантик серого бюстгальтера. Рукава закатаны до локтей, а на самих руках — кожаные полуперчатки. Слева у пояса кобура, из которой выглядывала белая рукоятка люггера. Инфи, как всегда, выглядела просто и четко.

Пройдясь по дощатому настилу до линии прибоя, она остановилась на небольшой, накрытой цветастым тентом площадке. Здесь заканчивалось ее личное пространство и начиналась Вторая жизнь.

— Ну и где тебя искать, Енисей, — она снова достала письмо. — Такуми Асано, Енисей. Где он?

Прямо из вечернего океана вынырнуло пять зеркальных дверей, каждая из которых отворялась в местечко, где, согласно ее запросу, можно было найти адресата. Инфи недовольно поджала губы. Находиться одновременно в пяти «комнатах» он не мог просто физически, а это означало, что во Второй жизни прямо сейчас функционировало целых пять Такуми Асано по прозвищу Енисей.

— Откуда их столько набралось? — задумчиво проговорила Инфи, изучая отражения дверей. — Все страньше и чудесатей.

Джунгли, казино Азов-Сити, детективное агентство, сыродельня и…

— Сон шизофреника. Чудно.

Первые четыре представляли вполне обычные зоны, как для линейных, так и для конструируемых приключений. А вот сон, как разновидность «комнаты», встречался довольно редко, и прельщала лишь узкую группу экстрималов-любителей. Кто-то рассказывал даже, что у этих типов было свое закрытое сообщество, в которое не всякого брали. Львиная ж доля обывателей чуралась зон, где, вместо приключений выдуманных людьми, нужно продираться сквозь алогичный вздор, выдуманный самой зоной.

— Ну, вот и повод попробовать! — усмехнулась Инфи и, не целясь, выстрелила в крайнюю правую дверь.

— Идти. Идти, — Васька подвигал пальцами, как ногами. — Ид-ти. Так, теперь… Лежать. Вот та-ак. Ле-жать.

В щелку приоткрытой двери Вавилов подглядывал за Васькой и зеленушной троицей, сидящей против него за стеклом. Рядом с программистом лежали две стопки карточек, которые он показывал гуманоидам и сопровождал русским словом. Видимо, сейчас шла очередь глаголов.

— Плыть. Вот так плыть, — он сунул карточку в рот и вразмашку погреб руками. — Плыть, значит. Так, теперь…

Вавилов прикрыл дверь и вернулся на камбуз, где в молчании, за остывающим чаем сидели Заур и Евгений. Первый рассматривал пустую стену и даже не обернулся на шаги, второй же мельком отвлекся на вошедшего и продолжил коромыслить ложечкой чай. Вавилов прошел к плите, налил себе кипятку и подсел к товарищам на свободный стул.

— Ну, — протянул Скворцов. Его «ну» прозвучало как «я же тебе говорил!» — Долаживать о найденышах когда станешь?

Вместо ответа Вавилов поиграл желваками, крепко моргнул и отхлебнул из кружки.

— Вот я теперь тоже не представляю, как ты выкручиваться станешь. Утром сказал Верховному, что без соляриса никак и вдруг только бац! Из нутрей Хрустального трех черепашек-ниндзя достал. Как так-то?

— Во-первых, я не знал, что мы найдем живых внизу. А во-вторых, время подумать у нас еще есть, — Вавилов отогнул рукав свитера и посмотрел на наручные часы. — Сейчас семь вечера. До визита Верховного еще четырнадцать часов.

— Это в лучшем случае, — буркнул Заур, не отворачиваясь от пустой стены. — Он может прямо сейчас постучаться к тебе.

— Да, может.

Помолчали немного, каждый уставившись в свое собственное.

— М-да, — протянул Скворцов. — И все-таки они существуют.

— Что там Васька? — поинтересовался Заур и наградил Вавилова взглядом. — Не разговорил еще?

— Сидят, молчат. Кивают на его картинки.

— Жуть какая. Как представлю, что в соседней комнате живые пришельцы, аж в дрожь бросает.

— А ты, Женя, не бойся их, — покосился на коллегу Заур. — Это им в пору нас бояться, а они вон — сидят, улыбаются.

— Вот это-то меня и пугает. Вдруг они телепаты какие? Васька им яблоки кажет, а они его до печенок уже просветили и сидят, посмеиваются… Дмитрич, надо их запломбировать. Не зря они взаперти сидели, ох не зря!

— Их, действительно, нужно спрятать, — подкрепил Заур. — Посадим в ящики для керна и на полку сложим. Так они никуда не сбегут и нас никто не застукает. Соляриус же мы все равно не получим?

— Скорее всего нет, — ответил Вавилов и криво усмехнулся. — В эцих, значит. Мудро. Но рано еще.

— Рано? Ты хочешь, чтобы Верховный их своими, то есть, твоими глазами увидел?

— Не увидит. Я мозгошин выключил.

— Лучше включи.

— Через тринадцать часов включу. Пускай Васька еще их помучает.

— Ну а потом?

— Потом и спрячем.

— Нет. В конечном счете что? Их ведь миру явить придется. Не станешь же ты их дома на балконе держать.

— Да вы обалдели вообще?! — от негодования Скворцов вскочил на ноги. — Вдруг они опасные! Эти зеленые дылды могут быть оружием! Или… Или преступниками!

— Или пылесосом, — не шуточным тоном прервал его Вавилов. — Если бы ведьма нашла у меня в кладовке швабру, то подумала б, что это летательный аппарат. Вот ты сейчас сам на колдуна похож.

Скворцов сжал губы ниточкой и выскочил из камбуза. Не прошло и минуты, как он вернулся с пистолетом в руках.

— Теперь, вот, это будет всегда при мне! Ясно вам? — и он с решительным видом, не глядя хотел, было, засунуть его за пояс, но у рабочего комбеза пояса не нашлось. Три раза подряд.

— Ногу себе не отстрели, ковбой, — осклабился Заур и посмотрел на Вавилова, который тоже улыбался в бороду. — Он хоть на предохранителе у тебя?

Скворцов озадачено поморгал на Заура, потом поднес оружие к глазам.

— Ой, — он торопливо поднял нужный рычажок и, с улыбкой смущения, положил пистолет на стол. — Согласен, горяка спорол. Но и вы хороши. Так рисковать! Они ж неведомо кто! Вот, обернутся ночью комком протоплазмы — попомните мое слово!