– Ты как разговариваешь?! – напускную скуку как ветром сдуло. – Ты должна...

– Должна? Я у вас в долг ничего не брала.

– Я тебе отец, – он картинно грохнул кулаком по столу. – И...

– Отец, – согласилась я, поднимаясь. – И что теперь? Я должна со слезами радости припасть к твоей седой волосатой груди?! С чего бы это? Я тебя двадцать пять лет не знала и ещё столько же не знать бы с такими родительскими замашками!

– Да как ты смеешь?! – красивое лицо князя налилось дурной кровью, и я испугалась, не перегнула ли палку: а ну как хватит папашу удар прямо тут? Объясняй потом, что такое с пресветлым князем вытворила.

– А как иначе? – слегка сбавила тон я. – Сижу тут, знать ничего не знаю. Я к такому не привыкла.

– А и не надо тебе знать ничего, – хмуро бросил князь, то ли устыдившись собственной вспышки, то ли, что более вероятно, вообразив, что устыдилась я. – И без тебя всё решится.

– Если это меня касается, то без меня – не решится, – качнула головой я.

– Нахваталась чёрт знает где вольнодумства этого. Ну что ты решать собралась? Сама же признала, не знаешь тут ничего. Сидеть да ждать – вот твоя бабья доля. Сперва отцовской воли, а опосля мужниной. Так предками нашими заведено, и не тебе оное править!

– Вашими, может, и заведено. А я про этих предков пару дней как узнала, – огрызнулась я. – Откуда мне знать, что ими заведено? Может, дочерей на обед жарить или живыми в комнатах замуровывать.

Князь вытаращился на меня, как баран на новые ворота, но я лишь хмуро посмотрела в ответ, давая понять, что со мной этот номер не пройдёт.

– Верно Мерлин говорил. Вскружили пустую девичью голову чужие порядки, – проворчал папаша, с минуту пообменивавшись со мной взглядами и убедившись, что на взбунтовавшуюся дочурку привычная схема не действует. – Ну, ничего. Замуж выйдешь, муж из тебя эту дурь быстро выведет. Как дети пойдут...

– До детей ещё дожить нужно, – перебила я. – Давай сначала о муже поговорим. У меня уже вроде как есть жених! Куда он делся? Почему навестить меня не приходит?

– Навестить? – заметно опешил князь, и я поняла, что ляпнула что-то не то.

– Мы со свадьбой тянуть не собирались, – буркнула я.

– Ах вот оно что. Так ты про Илюшку? – фыркнул папаша, так фальшиво изобразив озарение, что я поморщилась. Актёр из князя получился никакущий. Но мне было не до его отсутствующих талантов, потому что следующие три слова начисто выбили меня из колеи. – Не будет этой свадьбы.

– То есть как это «не будет»? – взвилась я. – Ты меня, между прочим, ему обещал! Запамятовал?!

– Обещал, – не стал спорить князь. – Но и неволить его не могу.

– Неволить? – внезапно осипшим голосом эхом повторила я.

– Отказался Илья-богатырь на тебе жениться. Домой уехал, – припечатал папаша. – Прикажешь за ним воев послать?

– Что? Нет! Каких ещё воев?! Почему уехал?

– Я князь русский! – вскинул подбородок он. – Коли отказался от чести великой Илья, так тому и быть! И без него охотники найдутся! И тебе полезно о гордости княжеской вспомнить. Чай, не девка деревенская!

Смерив меня очередным нечитаемым взглядом, словно сомневался в собственных словах, князь резко развернулся на каблуках и вышел из комнаты. Глухо бухнула дверь за его спиной, а следом скрежетнул в допотопном замке ключ. Но всё это я едва услышала. В голове билась всего одна мысль, затмевая всё остальное: «Отказался... Он от меня отказался!»

Сколько я так просидела, уставившись в одну точку, не знаю. Но несколько часов так точно. Меня никто не тревожил. Даже вездесущая Марфа не показывалась на глаза. Хотя за дверью иногда слышались невнятные голоса и шорохи.

Солнце поднялось высоко в небо, и луч ударил мне прямо в глаза, неожиданно напомнив яговскую избушку и непослушные шторки на маленьком оконце, пропускавшие солнечные зайчики по утрам.

«Отказался от чести великой! – снова прозвучали в ушах жестокие слова князя. Даже мысленно мне не приходило в голову назвать этого мужчину отцом. – Отказался!»

– Отказался? – пробормотала я, вставая. – Тогда пусть сам мне об этом скажет!

Я подошла к двери. Разумеется, та оказалась заперта, но я и не рассчитывала, что всё будет так просто. Несколько ударов пяткой в створку, и в коридоре снова зашебуршились.

– Чего изволишь, деточка?

– Выйти хочу, – отрезала я, узнав голос мамки.

– Вечерком пойдём погуляем, – охотно отозвалась тётка.

– А я сейчас хочу!

– А сейчас не велено.

– То есть как это?! Меня, что тут, заперли?!

– Пресветлый князь приказал, – извиняющимся тоном пояснила Мавра. – Надерзила ты ему, деточка. Вот и велено тебя без ужина оставить. Чтобы о своём поведении подумала.

– А в угол меня поставить не велено?! – взвилась я.

– В какой угол? – всполошилась женщина.

– Никакой, – огрызнулась я и в сердцах стукнула кулаком по створке.

– Не велено выпускать, деточка, – тут же отозвалась Мавра.

Я прошипела что-то нецензурное и отошла. Ругаться с мамкой не было никакого смысла. И так понятно, что против княжеского «не велено» она не пойдёт. Но и выбраться из комнаты захотелось вдвое сильнее. С чего бы папаше запирать непокорную дочурку? Для того чтобы её куда-то не пустить! Учитывая россказни про отказ и отъезд Ильи, вопрос «куда именно» не стоял.

– Мавра! – позвала я.

– Что, деточка?

– А Илья где?

– А это кто таков?

– В смысле «кто таков»? – опешила я. – Это же он...

Впрочем, дальше объяснять я не стала. Внезапные проблемы с памятью у мамки отлично вписывались в общую картину.

«Значит, уехал?! – прошипела я и заметалась по комнате. – Где бы ломик достать... Маленький!»

Окна в роли выхода я отбросила сразу: «И слишком узко, и слишком высоко. Дверь Мавра не откроет, это к гадалке не ходи... Потайные ходы если и есть, то я о них ничего не знаю. Как же отсюда выбраться?!»

Для очистки совести я подёргала вмурованный в стену подсвечник и заглянула за висевшую на стене тряпку с каким-то былинным сюжетом, вышитым яркими нитками. Разумеется, не преуспела. Это только в романах за каждым ковром по потайному ходу, а в каждом шкафу по двери в иной мир. Тут всё было проще и приземлённее. В подсвечник вставляли свечи, а гобелен прикрывал осыпавшуюся штукатурку.

«Ну вот, когда надо чего-нибудь сказочного, так фигушки! – в сердцах сплюнула я. На выскобленных половых досках заплясал маленький зелёный огонёк. – Чёрт! Самосожжение не планировалось!»

Я поспешно затоптала язычки пламени, оставившие на полу тёмные подпалины. Идею сжечь дверь пришлось отбросить как несостоятельную. Я бы задохнулась куда быстрее, чем прогорела бы толстая дубовая створка. Но само проявление магии напомнило мне, где я нахожусь.

Полотняная торба с книгой и моими немногочисленными пожитками лежала там же, где я её и оставила, когда явилась завтракать: на лавке. С тех пор как Мавра сунула туда свой любопытный нос, решив «избавиться от деревенского сора», я всюду таскала сумку с собой. Теперь эта привычка пригодилась. Я вытряхнула на широкую лавку свои вещи в поисках того самого лаптя.

В котором из них притаился домовой, вспомнить не удалось, и я просто поставила их рядом.

– Батюшка домовой, покажись?

– М-да... – надтреснутый тенорок как всегда донёсся со спины. – Хоромы-то...

– Тесные? – хмыкнула я, оборачиваясь.

– Отчего же? Просторно, – качнул бородой миниатюрный старичок и спрыгнул с угла столешницы на пол. – Теперь тут жить будем?

– Что? Нет-нет! Тут мы жить не будем, – поспешно внесла ясность я. – Отсюда нам выбраться надо.

– Это я тебе не помощник, – покачал головой домовик. – Моя власть в моём дому. А тут свои хозяева имеются. Кабы ты здеся оставалась, то другое дело. Можно было бы и потеснить. А так... Прости, хозяюшка.

– А временно потеснить никак? – сникла я.

– Никак, – отрезал старичок. – И у духов домашних свои законы имеются. Кабы не они, были бы мы обычной нечистью беззаконной. Советить да помогать я тебе только в твоём дому могу. А так... Буду нем как рыба.